Почему, несмотря на новую стратегию государственной управляющей компании, пока не удается обыграть инфляцию и какие новые инструменты необходимо использовать, чтобы защитить будущие пенсии граждан, в интервью обозревателю РБК daily АЛЬБЕРТУ КОШКАРОВУ рассказал директор департамента доверительного управления ВЭБа АЛЕКСАНДР ПОПОВ

В прошлом году государственная управляющая компания ВЭБ переиграла частные управляющие компании, показав доходность пенсионных накоплений лишь немного ниже уровня инфляции. При этом портфель госбумаг показал более высокий финансовый результат, чем расширенный, в котором помимо ОФЗ управляющим ВЭБа несколько лет назад разрешили использовать более рисковые инструменты. Почему, несмотря на новую стратегию государственной управляющей компании, пока не удается обыграть инфляцию и какие новые инструменты необходимо использовать, чтобы защитить будущие пенсии граждан, в интервью спецкорреспонденту РБК daily АЛЬБЕРТУ КОШКАРОВУ рассказал директор департамента доверительного управления ВЭБа АЛЕКСАНДР ПОПОВ.

Отрицательная стоимость

— Как вы оцениваете результаты инвестирования пенсионных средств в 2011 году и почему ВЭБу опять не удалось переиграть инфляцию?

— Переиграть инфляцию при консервативной стратегии инвестирования можно только в том случае, если реальная стоимость денег в стране положительная. То есть я имею в виду разницу между собственно инфляцией и доходностью среднесрочных ОФЗ. Но у нас реальная стоимость денег является отрицательной, наверное, уже более десяти лет. Это происходит из-за избытка краткосрочной ликвидности, что само по себе ненормально.

Конечно, у нас есть и другие инструменты инвестирования, но в прошлом году отрицательная реальная доходность была в первой половине года даже у корпоративных бумаг компаний с рейтингом ВВВ-. Опередить инфляцию в этих условиях практически невозможно. У нас два раза доходность была выше инфляции, но в те годы на рынке наблюдалось снижение доходностей, и за счет переоценки активов ВЭБу удавалось показать более высокий результат. Но понятно, что подобная ситуация не может повторяться каждый год. Поэтому единственный инструмент, который позволяет переигрывать инфляцию даже в случае отрицательной стоимости денег, — это акции.

— По вашей логике выходит, что ВЭБ может показывать доходность выше уровня инфляции только в кризисные годы?

— Это не так. Если на рынке не будет переизбытка ликвидности и деньги будут что-то стоить, то мы будем показывать результат выше инфляции. Это нормальная ситуация: например, в США, несмотря ни на что, доходность 30-летних гособлигаций остается положительной. К сожалению, в России за десятилетия притока нефтедолларов все привыкли, что деньги не стоят ничего. Возможно, сейчас мы постепенно будем приходить к более нормальному равновесному состоянию. Уже в четвертом квартале прошлого года и сейчас в первые месяцы нового года доходность среднесрочных ОФЗ опережает темпы инфляции. Выпуски размещаются под 7% при инфляции чуть выше 6%. Конечно, в этих условиях у нас есть надежда, что мы обыграем инфляцию.

— Почему расширенный инвестиционный портфель, который появился у ВЭБа три года назад, пока проигрывает по доходности консервативному? По логике вещей все как раз должно быть наоборот, ведь в расширенном портфеле у вас помимо ОФЗ еще есть депозиты, корпоративные бумаги, ипотека…

— Дело в том, что длинные госбумаги, которые выпускались в 2004—2005 годах, как раз все остались в расширенном портфеле. И эти старые ОФЗ серьезно влияют на доходность. Продать их невозможно, потому что у них крайне низкая ликвидность и это слишком значительные объемы для рынка. У нас в расширенном портфеле находится иногда до 70% одного выпуска ОФЗ. При этом они приносят купонный доход на уровне 6—6,5%. И из-за того, что эти бумаги с очень длинной дюрацией, очень большое влияние на стоимость портфеля оказывает их переоценка. Если на рынке кто-то сделал десять сделок, например, на 500 тыс. руб., то у нас сразу стоимость всей позиции меняется на миллиарды рублей. До тех пор пока у нас не получится значительно нарастить долю корпоративных бумаг, эта несбалансированность будет сохраняться.

Консервативная стратегия пока выглядит лучше, потому что мы стали создавать портфель госбумаг в конце 2009 года и в него попали новые более ликвидные выпуски ОФЗ. Помимо длинных госбумаг мы приобретали среднесрочные, и портфель получился более сбалансированным с точки зрения дюрации и доходностей. Именно поэтому портфель госбумаг менее чувствительный к колебаниям за счет переоценки. У нас также была и есть возможность выбирать самые доходные корпоративные бумаги, гарантированные государством.

— Почему ВЭБ не столь активно пользовался депозитами, ставки по которым во второй половине года уже были выше инфляции? С начала года объем депозитов в расширенном портфеле вырос всего с 58,6 млрд до 139,4 млрд руб.

— Для нас депозиты не являются инвестиционным инструментом — в первую очередь это инструмент управления ликвидностью, поскольку ВЭБ является долгосрочным инвестором. Первые значительные выплаты должны начаться только в 2022 году, и до этого еще много времени. Депозит можно положить только на год максимум. Хотя мы имеем право перекладываться в депозиты в кризисные моменты на рынке.

В конце года мы, конечно, обратили внимание на рост ставок по депозитам и начали размещать часть средств в банках. Мы размещали годовые депозиты по ставкам существенно выше ОФЗ, годовая доходность по некоторым сделкам превышала 10%. В этом году решили по­пробовать разместить деньги сроком на месяц. Аукцион не состоялся по вполне понятным причинам: проблема в том, что по законодательству мы имеем право размещать деньги по ставке, которая будет не ниже, чем доходность ближайшего к погашению выпуска ОФЗ. Самым близким является выпуск с погашением в июле, то есть через пять месяцев, при этом дефицит ликвидности сейчас несколько снизился.

— В комментарии РБК daily вы говорили, что в прошлом году значительная часть средств в ВЭБ из ПФР поступила в виде ОФЗ. Как это в итоге повлияло на доходность портфеля?

— У ПФР в прошлом году была просто безвыходная ситуация. В связи с изменением законодательства в 2011 году ПФР не только передавал средства фактически за два с половиной года (взносы за 2009-й, 2010-й и первую половину 2011 года), что привело фактически к удвоению расширенного портфеля ГУК, но и решал сложнейшую задачу по переходу от ежегодной к ежеквартальной передаче средств в управление. Поэтому Пенсионный фонд закрывал свои портфели временного размещения пенсионных накоплений (страховые взносы до распределения в УК и НПФ. — РБК daily), которые ему было разрешено формировать исключительно из ОФЗ.

Понятно, что продать такой значительный объем ОФЗ, а это около 300 млрд руб., какой бы ни была ситуация с ликвидностью на рынке, практически нереально. Первый транш из ПФР, примерно на 200 млрд руб., мы получили в феврале, а второй в августе. Но уже в сентябре произошло падение цен на ОФЗ, и эти 300 млрд руб., пришедшие к нам в виде ОФЗ, принесли нам значительные потери в результате их отрицательной переоценки.

В итоге, несмотря на то что по нашей стратегии мы планировали снижать долю госбумаг в портфеле и наращивать инвестиции в корпоративные бумаги, получилось, что доля госбумаг немного выросла, а доля корпоративных бумаг, напротив, сократилась с 17 до 14,5%. Хотя в абсолютном выражении мы увеличили вложения в негосударственные бумаги почти в два раза, до 200 млрд руб. У ПФР действительно не было другого выхода, и в отношении того, что передача средств в виде ценных бумаг является крайней, исключительной мерой, у нас с ПФР полное взаимопонимание.

— Вы ориентируетесь на облигации с длинной или короткой дюрацией?

— В отношении корпоративных эмитентов мы вообще всеядны. Но основной приоритет мы, конечно, отдаем длинным бумагам. В прошлом году нам катастрофически не хватало бумаг, какой-то всплеск активности на внутреннем долговом рынке наблюдался только в конце года. Сейчас у нас есть ожидания, что объем размещений будет больше, чем в прошлом году. Это позволит нам плавно переформатировать портфель, сокращая долю ОФЗ.

В этом смысле мы находимся в более выгодной ситуации, чем НПФ, которые при формально долгосрочных стратегиях вынуждены в случае убытков по результатам одного года покрывать их за счет собственных средств. По-моему, это совершенно неправильная ситуация: нельзя при долгосрочных инвестиционных стратегиях заставлять игроков ежегодно компенсировать возникающие убытки.

Надеюсь, что пенсионное законодательство все же будет меняться в пользу УК и НПФ, будет реально стимулировать их к долгосрочным инвестициям. Возможно, частично эту проблему помогло бы решить создание гарантийного фонда. Если будут механизмы, позволяющие компенсировать убытки на момент наступления страхового случая, то НПФ, вероятно, разрешат разносить убытки, возникающие в конце года.

Гарантия и инвестиции

— ВЭБ также будет участником гарантийного пенсионного фонда?

— Мы будем участвовать. А иначе за счет чего создавать гарантийный фонд?

— То есть получается, что вы готовы платить за весь рынок?

— Если говорить о том, что взносы будут платиться в зависимости от активов под управлением, то с учетом того, что у нас более 75% от всех средств пенсионных накоплений, так и получается. Хотя по итогам прошлого года мы опять ожидаем существенный переток средств в частные УК и НПФ. Но вопрос еще в том, что гарантировать: если речь идет о тех взносах, которые были сделаны работодателем или, в случае софинансирования, работником и государством, то размер этого гарантийного фонда должен быть не очень большим. Потому что не думаю, что с учетом заработанной НПФ и УК доходности за многие годы у них не хватит денег расплатиться с клиентами: для этого все доходы, накопленные в течение 15—20 лет, просто должны уйти в одночасье в никуда…

Как мне кажется, самое оптимальное — чтобы в хорошие, тучные годы НПФ и УК отчисляли в фонд какую-то часть доходов. Брать взносы из уже имеющихся средств пенсионных накоплений, по-моему, неправильно и несправедливо по отношению к застрахованным гражданам.

— Как вы относитесь к дальнейшему расширению списка инструментов, разрешенных для инвестирования средств пенсионных накоплений? Какие активы вам были бы интересны?

— Возможностей для инвестирования сейчас достаточно. Я, например, не вижу смысла вкладывать в иностранные бумаги, потому что по идее необходимо за счет пенсионных средств развивать российский фондовый рынок. Поэтому дополнительных инвестиционных инструментов на данном этапе нам, как ГУК, не нужно, гораздо важнее иметь возможность хеджировать свои риски. Без этого говорить о каком-то нормальном долгосрочном инвестировании сложно…

С 1 января 2012 года НПФ при инвестировании пенсионных накоплений могут использовать производные инструменты для хеджирования. Причем ФСФР сделала так, что у управляющих практически нет возможности использовать производные инструменты как отдельный актив для инвестирования. Все деривативы так или иначе привязаны к имеющимся в портфелях НПФ бумагам. Непонятно одно — почему ГУК и другие управляющие средствами ПФР лишены возможности использовать деривативы.

— Вы не опасаетесь, что если ВЭБ начнет покупать фьючерсы, опционы и свопы, то произойдет примерно так же, как если бы вы начали активно торговать на фондовом рынке: для такого объема просто не хватит ликвидности на рынке?

— Понятно, что объемы рынка производных растут, но не такими темпами, чтобы мы вдруг взяли и полностью захеджировали позицию в ОФЗ на 400 млрд руб. Этого просто никогда не будет потому, что полное хеджирование априори означает, что ты получаешь нулевую доходность. Но застраховать процентный риск по каким-то отдельным долгосрочным выпускам госбумаг мы вполне могли бы. Очень интересно было бы попробовать свопы, в какие-то моменты обменять фиксированную ставку на плавающую…

Но сейчас даже не об этом речь. Нам бы получить возможность хотя бы страховать валютные риски. Без этого, например, мы не можем нормально оперировать суверенными еврооблигациями. Получается, что мы, покупая такие бумаги, сразу получаем не только процентный риск, но и валютный. И, как правило, когда евробонды растут в цене, рубль тоже растет, и наоборот: еврооблигации падают — и рубль тоже падает. В итоге все это нивелирует любую доходность. Если бы мы имели возможность хеджировать валютные риски через свопы, через форварды, через биржевые фьючерсы, нам было бы гораздо проще управлять такими инструментами и тем самым диверсифицировать инвестиционный портфель.

— Как вы относитесь к идее инвестировать пенсионные деньги в облигации инфраструктурных компаний, в бумаги таких квазигосударственных компаний, как, например, РЖД?

— Пока мы инвестируем в те облигации, которые есть на рынке. К сожалению, их не так много. Это гарантированные государством облигации специальных компаний, созданных для реализации определенных проектов, такие как ОАО «Западный скоростной диаметр» и ООО «Северо-Западная концессионная компания», а также гарантированные и негарантированные облигации инфраструктурных компаний, таких как ОАО «РЖД», ОАО «ФСК ЕЭС», ООО «Автодор», «Водоканал».

Особый интерес для нас представляют облигации с купоном, привязанным к инфляции. Из таких бумаг у нас в порт­феле пока есть только облигации Северо-Западной концессионной компании, которая в прошлом году выпустила бумаги с доходностью «инфляция + 3%». Для нас это просто идеальный вариант, потому что все-таки первоочередной целью и ГУК, и НПФ является защита накоплений от инфляции.

Мы очень рады, что сейчас и ОАО «РЖД» рассматривает возможность в связи со снижением инфляции привлекать средства в какие-то отдельные коммерческие проекты путем выпуска облигаций с привязкой к инфляции, то есть купон будет равным инфляции плюс какая-то еще премия. К сожалению, в силу ограничений мы не сможем купить более 30% выпуска, а хотелось бы гораздо больше. Мы уже направили письма в ведомства с предложениями внести изменения в инвестиционную декларацию расширенного портфеля для увеличения доли участия в одном выпуске облигаций высоконадежных эмитентов хотя бы до 60%, а также сняли бы другое законодательное ограничение — приобретать не более 20% всех обращающихся облигаций одного эмитента.

— Насколько сильно влияет отток средств пенсионных накоплений на инвестиционную политику ВЭБа?

— Это нормальный процесс, ни на ликвидность, ни на нашу доходность серьезно все это не влияет. Для нас, пожалуй, единственная проблема в том, что объем средств, который переводят в НПФ и УК, нельзя прогнозировать. По количеству заявлений это сделать нельзя, потому что там могут быть новички, у которых на счетах почти ничего нет, а могут быть и люди, которые копят уже с 2002 года. Поэтому обычно в начале года мы размещаем средства на депозитах исходя из того возможного максимума средств, который будет переведен в НПФ и частные УК.

Можно было бы использовать для выплат УК и НПФ какие-то другие инструменты, не депозиты. Например, операции РЕПО. И такие возможности в прошлом году мы обсуждали с Минфином и ФСФР, но ввиду того что мы можем закрывать РЕПО только за счет вновь поступающих из ПФР средств, объем которых сложно прогнозировать, пока решили, что не стоит брать на себя эти риски.