Москва, 15 декабря /Синьхуа/ -- Председатель Внешэкономбанка Владимир Дмитриев дал интервью Синьхуа перед вылетом в Чжэнчжоу провинции Хэнань для участия в работе 20-й регулярной встречи глав правительств Китая и России и 14-го заседания Совета глав правительств государств-членов ШОС.

- Владимир Путин подчеркнул важность поддержки малого и среднего бизнеса. Как вы считаете, будет ли финансовое сотрудничество между нашими странами способствовать прогрессу в этой сфере?

- Ну, во-первых, для группы Внешэкономбанка, одним из дочерних банков которого является Банк поддержки малого и среднего бизнеса, который входит в Федеральную корпорацию поддержки малого и среднего бизнеса, это направление является приоритетным.

В Законе о Банке развития поддержка малого и среднего бизнеса выделено как одно из ключевых направлений деятельности Внешэкономбанка.

Безусловно, наши усилия должны быть направлены на то, чтобы доли малого и среднего бизнеса в валовом внутреннем продукте была существенно увеличена. Сейчас она составляет около 20 процентов, в то время, как и в Китае и в целом ряде других стран, в том числе с развивающей экономикой, малый бизнес играет куда более значимую роль, достигая 50 и даже 70-80 процентов в генерации валового внутреннего продукта.

И в этом смысле сотрудничество с нашими партнерами в Китае имеет двойное значение. Первое: нам, конечно же, интересен опыт поддержки малого и среднего бизнеса в Китае, инструменты, которые направлены на поддержку малого и среднего бизнеса.

С другой стороны, мы заинтересованы, привлекая кредиты наших китайских партнеров, привлекая технологии под эти кредиты, которые представляют интерес для предприятий малого и среднего бизнеса, таким образом поддерживать субъекты малого и среднего предпринимательства в нашей стране.

Кроме того, мы рассматриваем поддержку малого и среднего бизнеса, в том числе при помощи наших китайских партнеров, как возможность развивать высокотехнологичные производства. То есть, не просто малый бизнес важен сам во имя малого и среднего бизнеса и не просто финансирование торговых точек, продаж шаурмы или прочей пищевой продукции, но это прежде всего бизнес, который связан с высокотехнологичным производством, с реальной экономикой, строительной индустрией, сельским хозяйством, там, где производится продукция с высокой добавленной стоимостью, и мы уверены, что у нас есть, что позаимствовать у наших китайских партнеров в смысле опыта и в смысле технологий.

Разумеется, понимая масштабы нашей страны, у наших китайских партнеров мы видим больший интерес к поддержке малого и среднего бизнеса на территории Дальнего Востока и Забайкалья.

И опять я возвращаюсь к территориям опережающего развития, где созданы максимально привлекательные условия в смысле минимального налогообложения, административные условия, условия подключения к инфраструктуре, которые, безусловно, интересны для китайских инвесторов, которые представляют малый и средний бизнес.

Мы для них открыты и, таким образом, будущие резиденты территорий опережающего развития, в конечном итоге становятся субъектами малого и среднего предпринимательства в России и создают соответствующий российский продукт.

Конечно, он должен быть конкурентоспособным, конкурировать, как внутри страны, так и за рубежом, ориентируясь на экспорт в страны Юго-Восточной Азии.

- Как вы считаете, как можно углубить наше финансовое сотрудничество в рамках сопряжения "Шелкового пути" и Евразийского экономического союза?

- Я уверен, что Евразийский экономический союз, создание свободной таможенной зоны перемещения товаров, инвестиций создает максимальные возможности для китайского бизнеса работать на территории Евразийского экономического союза. И совершенно естественно, что территории Казахстана, России и Белоруссии с точки зрения инфраструктуры и создания соответствующих производств, органично вписываются в тему "Экономического пояса Шелкового пути", обеспечивая мощный инфраструктурный коридор, соединяющий западный Китай с Европой.

Мы видим серьезный потенциал для привлечения инвестиций в транспортную инфраструктуру, энергетику, создание логистических центров на всей протяженности "Экономического пояса Шелкового пути".На этот счет мы ведем очень активный диалог с нашими китайскими партнерами для того, чтобы определить приоритеты: какие объекты и где строить, как финансировать с тем, чтобы уже в практической плоскости запустить реализацию программы "Экономического пояса Шелкового пути".

Китай и Россия развернули многостороннее сотрудничество в финансовой сфере и подписали масштабное межбанковское соглашение.

Председатель Внешэкономбанка России Владимир Дмитриев заявил телеканалу CCTV:

«Стратегическое сотрудничество России и Китая в финансовой сфере выходит на новый уровень. Усиление взаимодействия сторон в области добычи энергоресурсов и металлов положительно повлияет на кооперацию стран в финансовой сфере».

Внешэкономбанк России является одной из крупнейших организаций в стране. В течение последних лет Внешэкономбанк тесно сотрудничал с Банком развития Китая и Экспортно-импортным банком Китая (Эксимбанк Китая) во многих областях.

Владимир Дмитриев: «В ходе официального визита премьер-министра РФ в Китай Внешэкономбанк подпишет с китайской стороной два соглашения”.

Владимир Дмитриев: «Мы видим также заинтересованность китайских партнеров в том, чтобы и в дальнейшем расширять кредитование Внешэкономбанка для последующего финансирования проектов на Дальнем Востоке и Забайкалье в юанях, но при этом понимаем интерес наших китайских партнеров в том, что расширяя такое кредитование, мы давали бы китайским компаниям входить в капитал тех предприятий, тех заемщиков Внешэкономбанка, которые могут предоставлять интерес для китайских компаний, китайских инвестиций».

Благодаря сотрудничеству в финансовой сфере, Россия и Китай смогут также укрепить взаимодействие в области энергетики, логистики, строительства транспортной инфраструктуры и постепенно укрепить двусторонние торгово-экономические и инвестиционные связи.

По словам Дмитриева, за последние годы помимо Внешэкономбанка, Сбербанк России и Банк ВТБ также заключили с китайскими финансовыми учреждениями соглашение о предоставлении кредитной линии в юанях. Россия впервые привлекает кредитные средства в национальной китайской валюте для реализации своих проектов, что символизирует новый этап в развитии российско-китайского финансового сотрудничества.

According to Vnesheconombank first deputy chairman, Russia's state development and foreign economic affairs corporation is set to borrow 10 billion yuan ($1.5 billion at the current exchange rate) from the China Development Bank.

BEIJING (Sputnik) – Russia's Vnesheconombank (VEB) state development and foreign economic affairs corporation is set to borrow 10 billion yuan ($1.5 billion at the current exchange rate) from the China Development Bank, VEB's first deputy chairman, Petr Fradkov, told Sputnik Wednesday.

"We are borrowing money in yuan. We are continuing our cooperation with the state-owned China Development Bank. This is not our first loan [from this bank]. However, its scope is quite sizable, 10 billion yuan. The agreement will be signed tomorrow," Fradkov said.

The loan will be used to finance mining projects, according to Fradkov.

"The attraction of the agreement is that it is not connected to any single project," he said. However, most of the funds will be invested in the Bystrinsky GOK mining facility in Russia's Zabaikalsky Territory, the deputy chair added.

The agreement will be concluded during Russian Prime Minister Dmitry Medvedev's ongoing official visit to China. He is due to hold the 20th annual Russia-China heads of state bilateral summit with his Chinese counterpart Li Keqiang on Wednesday. The singing of the loan agreement will take place within the scope of the summit, according to Fradkov.

VEB and China Development Bank previously signed an $8-billion loan deal to finance the development of Russia's Far East and Siberia. The May deal was also aimed at investing in multiple projects across the Kemerovo Region, the Republic of Khakassia, and the Kola Peninsula, according to VEB head Vladimir Dmitriev.

Автор: Илья Копелевич

В этом году для поддержки российского экспорта создан Российский экспортный центр. Его возглавил Петр Фрадков, сын директора Службы внешней разведки РФ, экс-премьера Михаила Фрадкова. Как РЭЦ будет работать, и есть ли эффект девальвации в показателях российского экспорта?

Фотография: Вышинский Денис/ТАСС

Генеральный директор Российского экспортного центра Петр Фрадков рассказал главному редактору Business FM Илье Копелевичу о целях и механизмах работы компании. РЭЦ ставит себе задачу увеличения числа экспортеров в том числе с помощью поддержки среднего бизнеса, субсидирования процентных ставок для экспортеров и страхования экспорта. Петр Фрадков также рассказал, какие компании могут рассчитывать на поддержку государства и как девальвация повлияла на экспортный рынок страны.

Российский экспортный центр создан в том числе как ответ на кризис и попытка оказать реальному сектору помощь в продвижении на экспорт. На ваш взгляд, каковы основные формы этой помощи, и какими ресурсами располагает эта система?

Петр Фрадков: Да, Российский экспортный центр — это попытка консолидировать все инструменты, которые есть у государства на данный момент по поддержке экспорта, включающая в себя меры финансовой поддержки. Меры финансовой поддержки существуют достаточно давно и успешно — это кредитная поддержка экспорта, которую мы будем реализовывать через Росэксимбанк. Это специализированный банк, существующий достаточно давно. Он много лет являлся агентом правительства по предоставлению различного рода гарантийной поддержки, в том числе кредитной. Сейчас мы этот инструмент капитализируем.

Капитализируем — значит увеличиваем его уставной капитал и расширяем кредитный портфель?

Петр Фрадков: Конечно, да. С одной стороны, капитализируем его: и в этом году, и на 2016 год предусмотрены соответствующие расходные статьи бюджета — 10 млрд рублей каждый год. С другой стороны, это конкретный инструментарий, связанный с субсидированием процентной ставки. Этот год стал пилотным в рамках реализации новой стратегии по поддержке экспорта — нового механизма в рамках ВТО. Мы используем механизм субсидирования процентной ставки — возможности ее уменьшения до уровня, приемлемого с точки зрения конкурентоспособной ставки. Надеюсь, что следующий год не будет исключением. Мы сейчас работаем над тем, чтобы эта программа была продолжена и в 2016 году. Что касается экспортной поддержки, Росэксимбанк работает, уже пошли первые миллиарды. Хороший и важный инструмент — страхование экспортных кредитов. Этим занимается «Эксар» — экспортное страховое агентство России. Это более новый механизм в российской действительности, но хорошо известный в мире. Мы закрываем риски, страхуем риски экспорта, риски внешнеторговой деятельности.

Это риски просто коммерческие или какие-то специальные риски?

Петр Фрадков: Это, конечно, специальные риски.

Допустим, мы хотим поставить самолеты Superjet в какую-то страну, но, например, эта страна вводит санкции, и поставка не производится?

Петр Фрадков: Совершенно верно.

То есть, это некоммерческие риски.

Петр Фрадков: Это некоммерческие риски. Мы можем страховать коммерческие риски, но риски, связанные с различного рода специфическими обстоятельствами.

Например, изменение курса валют.

Петр Фрадков: Либо, например, экспроприация собственности, либо запрет на вывоз валюты из какой-то страны, что тоже бывает, либо просто нежелание нашего контрагента или контрагента нашего экспортера отвечать по своим обязательствам и его полная защищенность у себя на родине. Мы закрываем все эти риски. Сейчас экспортерам намного комфортнее заниматься внешнеэкономической деятельностью, потому что те риски, которые он не понимает, он может застраховать у нас.

Сегодня львиная доля в экспорте России принадлежит очень крупным компаниям — неважно, государственным или нет, но, безусловно, крупным. Может быть, они не так уж и нуждаются в поддержке? Я не знаю, растет ли у нас экспорт химии, но могу предположить, что «Уралкалий» и «ФосАгро» могут обойтись и без вашей поддержки — у них собственный ресурс огромный. Есть какой-то критерий, кому эта государственная поддержка в развитии экспорта должна быть оказана?

Петр Фрадков: Конечно, такие критерии есть. Они достаточно четко прописаны в нашей нормативной базе, потому что мы исходим из того, что финансовый ресурс, который объективно ограничен, должен использоваться максимально эффективно, и у нас, конечно, есть все списки.

Есть ограничения по размеру компании?

Петр Фрадков: Размеры — это важный момент, но по размеру мы не стали делать ограничений по разным причинам, потому что в моменте может быть необходимо, либо оправдано экономически, либо любые другие аргументы могут быть приведены, почему тот или иной проект должен быть поддержан, будь то совсем маленький проект, либо совсем крупный. Здесь у нас ограничений нет. У нас просто есть некие корпоративные лимиты ответственности, в рамках которых вопрос выносится выше.

Это уже анализ конкретного проекта, а я сейчас говорю о системе приоритетов.

Петр Фрадков: Мы можем заниматься всем. Вся наша система налажена таким образом, что мы в первую очередь должны концентрироваться на проектах среднего уровня, потому что мы считаем, что средний бизнес, средние компании и должны быть тем локомотивом увеличения экспорта как в абсолютном размере, так и с точки зрения его диверсификации. Очень важный для нас показатель — количество новых экспортеров. Это как раз наши цели, которые в конечном итоге приводят к абсолютному увеличению объемов несырьевого экспорта, но через правильные показатели, потому что наша задача — взращивать такие компании, которые могли бы поставлять на экспорт.

В систему приоритетов и алгоритм принятия решений включен, например, такой критерий? У нас есть один очень крупный, но все-таки близкий к сырьевому сегмент экспорта — химия. Допустим, пришла химия, и пришел за поддержкой экспорта, например, концерн Toyota, который будет производить RAV4 в России. В России спрос сейчас ограниченный, почему бы эти мощности не использовать в том числе на экспорт? Есть автомобили — товар с высокой добавленной стоимостью, а есть минеральные удобрения, которые уже не сырье, но очень близки к сырью.

Петр Фрадков: Очень хороший вопрос. С формальной точки зрения нам запрещено прямым образом заниматься сырьем.

Но минеральные удобрения не считаются сырьем, правильно?

Петр Фрадков: Согласен, но если есть какая-то добавленная стоимость — а она все-таки объективно есть, это не считается сырьем в чистом виде, и мы этим формально заниматься можем. И химией можем, потому что она тоже бывает разная. Многие продукты химического производства — это продукты достаточно высокой степени обработки.

Она бывает огромная.

Петр Фрадков: Совершенно верно, но формально это все-таки уже не сырье.

Металлы тоже не сырье, потому что это не руда.

Петр Фрадков: И металлы не сырье, но потому что это продукция все-таки с определенной степенью обработки. При этом мы прекрасно понимаем, что мы все равно будем концентрироваться только на подобного вида поддержке. Это, может быть, было бы проще, но это не совсем соответствовало бы нашему мандату. При прочих равных условиях мы, конечно, делаем акцент на продукцию с более высокой степенью обработки.

Даже при отсутствии равных условий, при меньшей финансовой эффективности вы не должны идти и специально помогать.

Петр Фрадков: Совершенно верно. Но мы смотрим на наши возможности в моменте. Если наша страховая емкость либо кредитный ресурс позволяют в моменте поддержать и продукцию с меньшей степенью по обработке, но поддержать, мы тем самым дополнительно загружаем при сужающемся российском рынке. Это тоже для экономики эффект — это очень важно, с одной стороны. С другой стороны, мы просто проводим наш анализ и, если мы понимаем, что мы можем безболезненно для поддержки высокотехнологичного экспорта параллельно поддержать еще и экспорт с меньшей добавленной стоимостью, — почему бы и нет?

Для бизнеса важно, какая у вас процедура. Не во всех деталях, но хотя бы в основополагающих. РЭЦ будет оказывать поддержку по кредитованию, страхованию и нефинансовой поддержке экспортных контрактов, исходя из всем понятных параметров? Или решения будут приниматься не только вами, исходя из вашей процедуры, но и по согласованию с ВЭБом, с правительством, исходя из каких-то социальных, политических факторов? Это бизнес-алгоритм (что абсолютно не осуждается), или с учетом того, что это государственная структура, это не только бизнес-алгоритмы?

Петр Фрадков: Конечно, мы живем не в вакууме, и всегда есть какой-то нюанс, который мы должны учитывать, в том числе и нынешняя конъюнктура и какие-то текущие фокусы, которые ставит правительство. Наш основной принцип — это прозрачность: прозрачность процедур, прозрачность нашей деятельности. Поэтому мы за то, чтобы наш клиент, наш потенциальный партнер четко понимал последовательность наших действий, а главное — логику принятия решений. Поэтому мы за бизнес-процедуры. Это будет четко прописанная процедура, понятная для нашего контрагента. Да, она будет немного разная в вопросах финансовой устойчивости, объема рисков, которые мы принимаем: мы должны следить за нашими возможностями, чтобы не взять на себя обязательств больше, чем мы можем объективно выполнить, и мы всю процедуру выстраиваем именно таким образом. С точки зрения нефинансовых мер поддержки — другой подход, потому что мы, по сути, не берем на себя финансовые обязательства в этой части, как Российский экспортный центр, но мы берем на себя обязательства лоббистского толка. Мы берем на себя обязательства консультационные, продвижения товара на внешний рынок, способствования в вопросах защиты прав интеллектуальной собственности, решения вопросов в каких-то международных арбитражах, если речь идет об ограничении доступа российских товаров на рынок. Очень важны вопросы логистики, потому что часто компания не очень хорошо понимает и знает, как воспользоваться возможностью нашей инфраструктуры. Да, это не ложится на наш баланс, но мы все равно берем на себя обязательства перед партнером по решению этих вопросов. Партнер должен четко понимать, на что он может рассчитывать, сколько это может занять времени, какие шаги мы должны предпринять и, если что-то объективно не получилось, почему так случилось. Не потому что мы недоработали либо некачественно выполнили свою работу, а потому что сложилась объективная реальность, которая не позволяет это сделать. Поэтому мы за прозрачность, за четкое соблюдение процедур.

Механизм — это в основном дотирование процентной ставки или степени, система субсидий, которая напрямую попадает на предприятие? Это очень важно, потому что субсидированная процентная ставка — это не совсем рыночное, но это по крайней мере нельзя украсть. Хотя, наверное, можно при определенных условиях — как минимум прокрутить деньги.

Петр Фрадков: Мы на это обращаем большое внимание. При желании можно выстроить любую схему. В начале нашего разговора я специально сослался на процедуры ВТО, потому что мы здесь не изобретаем велосипед: весь мир, промышленно развитые страны, которые давно задумались о системе поддержки экспорта и в государственной системе поддержки экспорта реализуют свои задачи, давным-давно уже придумали механизм. Он есть — очень четкий, очень конкретный. Россия, присоединившись к ВТО, часть обязательств на себя уже взяла. Каким образом государственно можно поддерживать экспорт? Некоторые инструменты, которые я назвал, это разрешенные виды субсидий. Они тоже должны быть прозрачными: в любой момент информация может быть предоставлена коллегам, в частности, по ВТО.

Да и по конкурентам на рынке тоже, потому что должно быть понятно, почему кто-то воспользовался государственной льготой, а кто-то нет.

Петр Фрадков: Сто процентов. Вся система поддержки экспорта в странах, которые присоединились к основополагающим документам, заключается в том, что страны должны конкурировать на международном, глобальном рынке не стоимостью ресурсов, а качеством продукции. Таким образом через сложную систему формул и расчетных механизмов стоимость ресурсов должна быть приведена плюс-минус к одному уровню. Если ты не приводишь — это твоя проблема, но если ты хочешь субсидировать свой экспорт, то делай это по тем правилам, которыми пользуются все. Тогда мы говорим о настоящей свободной конкуренции на внешнем рынке. Такая логика. Конечно, есть миллион нюансов: всегда есть исключения, всегда есть те, кто не особенно соблюдает, но они и штрафуются по этому поводу. Что механизм страхования экспорта, что механизм субсидирования процентной ставки для импортера — это все сто процентов разрешенные виды государственной поддержки, существующей в мире, и все ими пользуются без ограничений.

Основной элемент именно поддержки экспорта — субсидирование процентной ставки. При этом кредит может выдаваться любым банком? Российский экспортный центр и Росэксимбанк будут просто компенсировать?

Петр Фрадков: Пока не так, но мы можем к этому в будущем прийти, и Росэксимбанк тоже может быть и распределителем такого вида субсидий на коммерческие банки. Но это второй этап. А пока у нас всего лишь два банка, которые имеют право по соответствующим нормативным документам субсидировать свою же процентную ставку, — это Росэксимбанк, который входит в контур Российского экспортного центра, и это сам Внешэкономбанк. Что Росэксимбанк, что ВЭБ — это некие институты развития, которые имеют свою функцию. Они не конкурируют с коммерческими банками по другим вопросам, поэтому здесь нет конфликтных интересов.

Теоретически вы считаете эту модель, когда только один такой канал, по которому могут субсидироваться ставки, идеальной? Или все-таки еще более прозрачная ситуация, когда не у любого, но хотя бы из первой десятки банка, к критериям которого есть доверие, есть клиент — какое-то экспортное предприятие, и коммерческий банк может кредитовать на одну ставку, но вы как структура поддержки экспорта субсидируете ее часть, и при этом будет две контролирующие финансовые инстанции — сам банк и вы.

Петр Фрадков: По моему личному мнению, это должна быть распространенная практика для тех банков, которые хотели бы поддерживать и финансировать экспорт. Это мое убеждение, и это не новость, я на всех возможных площадках всегда об этом говорил. Это будет на благо экспорту: чем больше заинтересованных финансовых институтов, тем больше конкурентной среды, тем больше борьба за экспортера и разделение рисков, более качественное обслуживание экспортеров. Наша задача — не поддержать банк, а поддержать нашего производителя, создать еще один банковский инструмент в самом широком смысле. Я думаю, это будет на благо. Но мы должны двигаться поступательно, потому что пару лет назад такого инструмента еще в принципе не было в стране, как три года назад не было инструмента страхования экспорта.

На данном этапе большая очередь за получением субсидий?

Петр Фрадков: Конечно, очередь приличная, но при этом мы понимаем, что ресурс все-таки конечен. Мы трезво смотрим на ситуацию, которая с возможностями бюджета не такая радужная, поэтому мы объективно оцениваем возможности, которые есть у нас и у бюджета, и вводим определенные критерии. Причем мы их вводим тоже достаточно публично — обсуждаем на уровне руководства, чтобы поддержать правильный экспорт — высокотехнологичный, чтобы была максимальная доля российской составляющей, чтобы был максимальный эффект от вложенного и потраченного в данном контексте бюджетного рубля.

Сколько времени в среднем занимает рассмотрение заявки? Наверное, отказ можно получить быстро?

Петр Фрадков: Отказ можно получить очень быстро. По формальным критериям это вопрос нескольких дней — просто первый беглый анализ.

Если дверь приоткрылась, дальше сколько может продолжаться?

Петр Фрадков: Если дверь приоткрылась, все зависит от проекта. Это же не только от нас зависит: так как это по сути государственная расходная статья, мы согласовываем это еще с профильными ведомствами.

То есть очень большая процедура.

Петр Фрадков: Мы научились с коллегами делать это достаточно быстро, и в министерствах это занимает тоже несколько дней. Все вместе — не только сама субсидия как результат, еще надо проанализировать проект — в любом случае до месяца может занять.

Месяц — это совсем не много. Хорошо бы, если так.

Петр Фрадков: Я оговариваю, чтобы меня потом не обвинили в шапкозакидательстве, я имею в виду комплект полный материалов, какой есть для анализа сделки в целом.

Без его коррекции.

Петр Фрадков: Да.

В заключение — несколько общих оценок по состоянию нашего экспорта. Мы наблюдали за конференцией, которая здесь проходила. Центр международной торговли готовил очень серьезную статистику. Пока, к сожалению, мы в цифрах экспорта не видим эффекта девальвации, на который всерьез рассчитывали. В каких секторах, вы считаете, это движение может начаться быстрее всего?

Петр Фрадков: Я бы не делал из эффекта девальвации какую-то панацею, потому что он очень разный в зависимости от отрасли. Если мы говорим про отрасли с меньшей добавленной стоимостью, этот эффект, несомненно, больше. Если мы говорим про сложно структурированные отрасли, отрасли с высокой добавленной стоимостью, а тем более отрасли, где объективно используется импортный компонент, эффект меньше. Я бы эффект девальвации не ставил во главу угла. Да, это очень важный в моменте процесс, и мы должны использовать эту возможность как некий рывок, который позволяет немножко ускориться. Но это не системная мера — это такой момент у нас сейчас. Что касается в целом экспорта, цифры разные. Из-за ситуации с девальвацией в стоимостном формате, конечно, экспорт упал. Мы это понимаем, потому что у нас многие контракты в том или ином виде все равно заключаются в валюте, и тут нюансы чисто расчетные — он не может не падать по объективным причинам. В физическом аспекте экспорт растет. При этом, конечно, могут быть вопросы к методике расчета физических объемов, и мы с коллегами из Минэкономразвития думаем, как эту задачу решить, потому что сейчас сложно считается. Грубо говоря, рельсы мы считаем вместе с микросхемами. В этом плане мы четко видим прирост экспорта в физическом объеме, что тоже важно. Даже в стоимостном формате, если выделить совсем высокие технологии, они растут относительно всех объемов экспорта. Это все уже такая казуистика, просто приведу один пример — вагоностроение. Если бы не экспорт, то ситуация в вагоностроении в России была бы намного сложнее.

Вам удалось выйти на экспорт? В начале этого года мы про это много рассказывали, как останавливались заводы, а перевозчики не хотели, чтобы им силой и на условиях снижения объема перевозок навязывали эти самые вагоны. А потом мы про эту тему забыли, честно говоря. Неужели удалось на экспорт выйти?

Петр Фрадков: Сейчас практически две трети всего производства вагонов в России экспортируется. Это происходит на сто процентов через инструментарий Внешэкономбанка и Центра. Если бы этого не происходило, конечно, ситуация была бы совсем другой. Хотя по объективным причинам в абсолюте экспорт меньше, но именно глобально. При этом экспорт вагонов резко вырос.

Если это так, если они работают, то это просто огромный вклад.

Петр Фрадков: Это конкретный аргумент, почему поддержка экспорта — это очень важное сейчас направление, сфера преломления и приложения усилий государства с точки зрения экономической политики в целом, потому что это позволяет держать производство на плаву. Да, всегда возникают вопросы качества, конкурентоспособности, но эти вопросы надо решать параллельно. Мы сейчас пытаемся выстраивать работу и по автомобилестроению, и по сельхозпроизводству.

Про автомобили хочу спросить отдельно, потому что по транспортному машиностроению спрос резко сократился. Действительно, спасением должен быть выход брендов, особенно международных, которые здесь производят, на рынок. Есть какие-то предпосылки на данный момент?

Петр Фрадков: Работаем активно со всем перечнем производителей, которые есть в стране, будь то чисто национальные, будь то компании — международные бренды с высокой степенью локализации, работаем отдельно и работаем над дорожной картой как по финансовым мерам, так и по нефинансовым мерам, по регуляторике, чтобы максимально и оптимально выстроить цепочки вывода произведенной в России автомобильной продукции на внешний рынок. Это уже происходит, и уже осуществлен не один десяток миллиардов рублей поддержки по линии РЭЦ. Наверное, что это сейчас приоритет — те сложности, которые испытывает отрасль. В этом я вижу в том числе и нашу задачу.

ТЕЛЕКАНАЛ "РОССИЯ",
УТРО РОССИИ,
05.11.2015

Ведущий не назван

ВЕДУЩАЯ: Что делать со своими пенсионными накоплениями. Возможно, будет еще 4 года, чтобы уже окончательно определиться. На днях Минфин предложил продлить срок принятия решения до 2020 года. Напомним, в настоящее время все граждане моложе 1967 года рождения должны до конца текущего года определиться, как они хотят формировать свою пенсию, - останутся ли они в Пенсионном фонде России или перейдут в какой-то негосударственный фонд.

ВЕДУЩИЙ: Будут ли копить ее баллами или живыми деньгами? Сейчас большинству россиян трудно принять решение, поскольку мало кто понимает, какой из вариантов окажется выгоднее в будущем. В нюансах разбирался наш корреспондент Роман Кирсанов.

Репортаж Романа Кирсанова

КОРР.: По статистике, накопительная часть пенсии есть более чем у 80 миллионов россиян, она формируется за счет отчислений в размере 6 процентов от заработной платы либо в государственную управляющую компанию, либо в негосударственную пенсионную систему. Несмотря на то, что в этом и будущем году эти деньги не перечисляются, по решению государства, забывать о них не стоит.

Константин УГРЮМОВ, президент Национальной ассоциации негосударственных пенсионных фондов: У накоплений есть один плюс, просто один главный - это живые деньги. Если вы по какой-то причине не дожили до пенсии, вы эти деньги передаете своему правопреемнику. За 10-15 лет они могут накопить сумму, если они имеют белую зарплату где-то в среднем от 30 до 50 тысяч рублей, то до конца жизни вы накопите порядка 2-3 миллионов рублей.

КОРР.: Условия накопления денег в государственной и негосударственной пенсионных системах практически одинаковы за исключением доходов, которые приносят управление этими деньгами. По итогам прошлого года государственная управляющей компания прирастила деньги своих клиентов всего на 2,68 процента. В негосударственных пенсионных фондах накопления граждан составили в среднем 8-11 процентов, в одном НПФ она составила даже 42 процента годовых. Правда, были и такие фонды, которые вложили деньги своих клиентов неудачно и по итогам года либо ничего не выиграл, либо оказался в минусе. Однако определиться с тем, нужна ли накопительная часть пенсий и в какой пенсионный фонд ее перечислять, по закону, россияне должны до конца этого года, исключение сделано лишь для молодежи - они смогут сделать свой выбор позже, при первом официальном трудоустройстве. Общественные деятели выступили с инициативой - дать россиянам больше времени на раздумье, однако депутаты эту идею не поддержали.

Михаил ТАРАСЕНКО, первый заместитель председателя комитета ГД РФ по труду, социальной политике и делам ветеранов: Люди уже должны определиться, с кем, куда им идти - в негосударственные пенсионные фонд или их средства пойдут в ВЭБ, или их средства пойдут в страховую пенсию.

КОРР.: Судя по нашему экспресс-опросу, подавляющее число россиян не видят особого смысла перечисления денег на накопительную часть пенсий.

Молодой человек: Нет, я думаю, если куда-то вкладывать, вряд ли отдадут.

Девушка: Нет, никуда не переводила, есть другие альтернативы.

Девушка: Я не вижу (нрзб.), нет, не зачисляю.

КОРР.: А вот россиянам, кто хотел бы копить на старость в государственном или независимых фондах, но пока не сделал для этого никаких шагов, нужно поторопиться. Для того, чтобы перевести деньги, нужно выбрать фонд, прийти в отделение с паспортом и написать заявление. Пенсионные отчисления тех, кто не проявит активность, с будущего года автоматически будут поступать в общий котел и идти на выплаты нынешним пенсионерам.

ВЕДУЩИЙ: Тему продолжим с нашим гостем - директорм департамента доверительного управления "Внешэкономбанка" Александром Поповым.

Александр Викторович, доброе утро.

Александр ПОПОВ: Доброе утро.

ВЕДУЩИЙ: Итак, наверное, самый главный и самый принципиальный вопрос - отказываться ли от накопительной части пенсий или нет? Взять, допустим, среднестатистического россиянина с зарплатой 30 тысяч рублей. Что вы ему посоветуете - оставить только страховую часть пенсии или страховую вместе с накопительной?

Александр ПОПОВ, директор департамента доверительного управления "Внешэкономбанка": Безусловно, надо оставлять накопительную часть. Нельзя все яйца складывать в одну корзину. В накопительной части есть свои недостатки, но и свое главное преимущество - оно в отличие от страховой части, которая к тому же учитывается в баллах, стоимость которых ежегодно определяется правительством, накопительная часть учитывается в рублях. Например, в данной ситуации как раз очень хороший пример поучается. Индексация страховой части может быть всего на 4 процента, а доходность накопительной части пенсии, я думаю, как у государственного Пенсионного фонда, так и у негосударственных пенсионных фондов будет сопоставима с инфляцией.

ВЕДУЩИЙ: В названии этой части звучит слово "накопление", хочется, чтобы деньги не просто сохранились, но и приумножились. Как выбрать правильно, куда их вложить?

Александр ПОПОВ: Выбирать можно среди двух способов страхования пенсионного - это негосударственный пенсионный фонд, негосударственное страхование, а также можно выбрать и государственного пенсионного страховщика, остаться в государственной Пенсионном фонде.

ВЕДУЩАЯ: А в чем разница?

Александр ПОПОВ: Разница в том, что, выбирая негосударственный пенсионный фонд, вы своим страховщиком определяете некий фонд и больше ничего выбирать вы уже не можете. Дальше негосударственный пенсионный фонд сам определяет стратегию инвестирования этих средств. Есть государственная управляющая компания с двумя портфелями. Можно выбрать инвестиционную стратегию более рискованную или более консервативную.

ВЕДУЩАЯ: А как обычный человек может посмотреть на эти самые портфели и оценить, какой из них лучше?

Александр ПОПОВ: С точки зрения государственной управляющей компании, у нас стратегия всегда минимальный риск, мы наиболее консервативны, наша задача первая, если взвешивать на весах сохранность и доходность, то у нас сохранность, безусловно, перевешивает. Если брать частную управляющую компанию, в большинстве случаев у них немножечко перевешивает доходность.

ВЕДУЩИЙ: Правильно ли я понимаю, что, если человек выбрал негосударственный пенсионный фонд для своей накопительной части пенсии, то он полностью все риски берет на себя и, что будет с этой компанией по достижении человеком пенсионного возраста, никто не гарантирует?

Александр ПОПОВ: Нет, есть система гарантирования. Все негосударственные пенсионные фонды и государственный Пенсионный фонд - Пенсионный фонд Российской Федерации точно также участвуют в этой системе гарантирования. Поэтому государство через "АСВ" гарантирует, что ваш размер взносов останется нетронутым, несмотря ни на какие рыночные события, катаклизмы, кризисы.

ВЕДУЩИЙ: То есть максимум, что может произойти, он просто не увеличится.

Александр ПОПОВ: Да, максимум, что вы можете потерять, можете потерять инвестиционный доход, но все страховые взносы, которые делаются работодателем, они все останутся в неприкосновенности.

ВЕДУЩИЙ: Хорошо, предположим, я выбрал государственный Пенсионный фонд. С какими документами куда мне идти или я могу это сделать через Интернет через госуслуги?

Александр ПОПОВ: Можно это сделать через сайт "Госуслуги", но самый надежный и, может быть, не самый простой - это прийти в территориальное отделение Пенсионного фонда Российской Федерации с паспортом и номером социального страхования и, соответственно, заполнить заявление, указав какой-либо инвестиционный портфель государственного Пенсионного фонда, либо государственную управляющую компанию, либо какой-то портфель частных управляющих компаний.

ВЕДУЩАЯ: Нас проконсультируют в этом пенсионном фонде или все-таки мы должны какую-то предварительную работу в Интернете исследовательскую, аналитическую провсти?

Александр ПОПОВ: Конечно, выбор способа инвестирования накопительной части, если мы уже говорим о том, что выбор сделан и накопительную часть надо оставить...

ВЕДУЩАЯ: Вы нас практически уже убедили, теперь мы уже выбираем куда.

Александр ПОПОВ: Если подумать куда, то, конечно же, оставаясь в государственном Пенсионном фонде, можно посмотреть инвестиционные декларации управляющих компаний, которые вывешены на сайте Пенсионного фонда в свободном доступе. Можно посмотреть, проанализировать и, соответственно, сделать свой осознанный выбор по инвестиционной стратегии.

ВЕДУЩИЙ: Если срок, до которого нужно определиться со своей накопительной частью пенсии продлят до 2020 года, как говорит Минфин, вы посоветуете подождать с определением еще 2-3 года или уже сейчас определяться и, вообще, насколько вероятность, что продлят этот срок?

Александр ПОПОВ: Насколько велика вероятность, сложно сказать. Вероятность, безусловно, есть, но все-таки, чтобы не рисковать, лучше всего этот выбор сделать в оставшиеся два месяца и не рисковать.

ВЕДУЩАЯ: Перестраховаться на всякий случай. Спасибо вам.

Александр ПОПОВ: Спасибо.

ТЕЛЕКАНАЛ "РОССИЯ 24",
ИНТЕРВЬЮ,
02.11.2015, 17:41

КОРР.: Андрей Николаевич, здравствуйте.

Андрей КЛЕПАЧ, заместитель председателя Внешэкономбанка: Добрый день.

КОРР.: Экономический рост по всему миру замедляется. Чего крупным финансовым организациям стоит опасаться и куда лучше инвестировать?

Андрей КЛЕПАЧ: Мир разный, поэтому фактически он замедляется в Китае и то здесь разные оценки - кто-то ждет рост дальше около 6-7 процентов, в Бразилии, где тоже спад экономики. Но, в целом, я бы сказал, скорее наоборот - в мире, если брать оценки Международного валютного фонда, Организации экономического сотрудничества, то есть некоторое даже ускорение роста, то есть на этот год скорее 3,4 - 3,6 процента, раньше было 3 процента, и дальше многие ожидают роста 3,8 - 3,9, поэтому конкуренция темпов она здесь скорее даже будет усиливаться. Другое дело, что страны ведут себя по-разному. Получается, что такие двигатели роста как Китай, все-таки замедляют обороты, Индонезия, Индия их усиливают. В конечном счете ожидают, что после 2016 года и российская экономика, бразильская, которая развивалась тоже динамично, ускорят свой рост. Европа немножко оживает, у американцев ожидают примерно те же темпы роста, как и сейчас, 2,5 процента. Поэтому я бы так сказал: многообразие темпов возрастает.

КОРР.: В связи с этим меняете ли стратегию инвестирования вы как крупная финансовая организация?

Андрей КЛЕПАЧ: Мы реагируем не столько на то, как меняются темпы роста в мире, а какие вызовы и потребности есть в российской экономике, и отсюда ВЭБ настроен на наращивание кредитного портфеля и инвестиций, участие в капитале и своих дочерних организаций. И, более того, сейчас, когда темпы роста кредитования в нашей экономике существенно замедлились, ВЭБ пока обороты особо не сбавил и, если брать относительный удельный вес ВЭБа в тех кредитах, которые выдаются нефинансовым предприятиям, то, по сути дела, и в прошлом году, и сейчас идет даже некоторый рост примерно уже 6,5 - 6,7 процента от кредитного портфеля в экономике, в целом. Причем специфика ВЭБа в том, что он все-таки банк, ориентированный во многом именно на инвестиционное кредитование и поэтому в долгосрочных кредитах его удельный вес тоже повышается и сейчас уже превышает 13 процентов. Поэтому я бы так сказал: мы являемся одним из таких сдерживающих факторов, противодействующих инвестиционному спаду, и с точки зрения инвестирования роль ВЭБа очень большая.

КОРР.: Ваша стратегия на 2016 год как-то поменяется, вы по-прежнему собираетесь наращивать кредитование или же есть определенные опасения, а будут ли кредиты возвратные в текущих экономических условиях? Понятно, что не все так гладко, как нам хотелось бы.

Андрей КЛЕПАЧ: В нашей экономике никогда все гладко не бывает. Есть же выражение "американские горки", а у американцев это "российские горки". Действительно, часть кредитного портфеля реструктурируется, сроки платежей меняются на возврат этих средств, пересматриваются процентные ставки. В большей степени, чем другие коммерческие банки, он сохранял либо действующие ставки, либо повышал их в меньшей степени и отсюда возникала проблема, что привлекая с рынка, получая рефинансирование у Центрального Банка через сделки РЕПО, мы зачастую в отличие от коммерческих банков работаем себе в убыток, если это проекты, которые нужны государству и их нужно продолжать. Поэтому здесь ВЭБ вынужден иногда действовать несколько иначе, чем банк с обычной коммерческой логикой. И, если проекты надо поддерживать, продолжать, это инфраструктурные проекты, это проекты, связанные с эксплуатацией объектов, построенных в Сочи, новые проекты или продолжения, связанные с крупными проектами в добыче полезных ископаемых, то финансирование здесь продолжается.

КОРР.: Центробанк России совместно со Всемирным Банком объявили о создании новой модели российской пенсионной системы. Что она может из себя представлять, чего ждать пенсионерам?

Андрей КЛЕПАЧ: Пенсионерам надо ждать стабильной и надежной пенсии и инвестиций, если речь идет об инвестировании пенсионных сбережений. Здесь трудно предугадывать, какие предложения выработают Центральный Банк вместе со Всемирным Банком, но пенсионная реформа - это сфера ответственности, в первую очередь, правительства и определенные решения здесь были приняты. Есть несколько проблематичных аспектов, связанных и с так называемой накопительной частью пенсий. Сейчас решили заморозить еще раз на год, использовать эти средства для финансирования дефицита Пенсионного фонда. Но все равно есть вопрос, как граждане будут распоряжаться уже накопленными пенсионными средствами . Есть частные пенсионные фонды, есть государственная управляющая компания Внешэкономбанк, которая также инвестирует сбережения пенсионеров и кому доверяют значительную часть своих пенсий. Поэтому Внешэкономбанк здесь где-то конкурирует и с другими институтами и является институтом, которому люди выражают достаточно большое доверие. Поэтому я думаю, хотя финальные контуры пенсионной системы еще не ясны, но выработка совместной позиции и правительства, и Банка России она продолжается и надеюсь, что в течение 2016 года мы действительно выработаем новую модель устойчивой пенсионной реформы, чтобы не принимать временных решений.

КОРР.: Как вы считаете, эта заморозка пенсий значит, что Минфин исчерпал все другие способы решения проблем дефицита бюджета?

Андрей КЛЕПАЧ: Я бы так не сказал. Всегда есть спектр решений, просто у каждого решения есть свои плюсы и свои минусы и, если не использовать для этого пенсионные накопления, то надо было либо сокращать расходы, что в этих условиях практически невозможно, потому что это 300 с лишним миллиардов, либо идти на больший размер бюджетного дефицита и занимать на внутреннем рынке, либо использовать в большей степени средства Резервного фонда. Но поскольку в бюджет по сути дела не заложено увеличение внутреннего долга, тратить Резервный фонд также слишком интенсивно неправильно, какой-то маневр здесь необходим. Я думаю, что все равно есть возможность и есть ниша для того, чтобы более активно занимать на внутреннем рынке, вести более активную долговую политику. У нас долг по мировым меркам небольшой - где-то 12 с лишним процентов ВВП. Понятно, что он не дешевый, у нас нет дешевых кредитов и бумаг, но есть возможность увеличения внутреннего долга.

КОРР.: Как заморозка пенсионных накоплений отразится на инвестициях в стране?

Андрей КЛЕПАЧ: Я думаю, что в краткосрочном плане она никак не отразится, потому что все-таки те средства, которые идут через частные пенсионные фонды, они, в основном, не идут на инвестиции. Здесь скорее важнее другое, то есть и бизнес, и финансовая система нуждаются в правилах и мы уже третий год подряд принимаем временные решения. В данном случае так и правительство говорило, и я надеюсь, что в течение 2016 года эта передышка или пауза будет использована для того, чтобы действительно выработать устойчивую модель пенсионной реформы.

КОРР.: Какой сценарий развития российской экономики видится вам наиболее правдоподобным и сохранится такая же жесткая зависимость от нефтяных цен, вообще, падение нефтяных цен - это плюс или минус в данной ситуации?

Андрей КЛЕПАЧ: Я не думаю, что низкие цены на нефть отражаются лучшим образом, потому что падение цен на нефть практически на 40 с лишним, почти 50 процентов привело к утрате примерно 150 миллиардов долларов экспортного дохода и это важнейший фактор, который оказал негативное влияние на экономический рост, то есть вызвал спад экономики. Но ВВП может быть, волнует больше бизнес и правительство, чем людей, но в любом случае это почувствовали все, потому что это привело к падению реальных доходов населения и реальной заработной платы, то есть по году она сократится, наверное, процентов на 9 с лишним. Тем не менее, для российской экономики при всей важности цены на нефть все-таки огромную роль играют другие вещи - наша способность фактически бороться за свою экономику, за эффективные инвестиции, за эффективную работу, и здесь у нас еще большое пространство для маневра и для экономии ресурсов. Это такой вектор правительственной политики - для того, чтобы стать устойчивыми, мы должны не просто повысить эффективность, производительность, но это означает и серьезные структурные сдвиги в экономике. В первую очередь, более устойчивый внутренний спрос и те отрасли, которые работают на внутренний рынок. Сейчас, хотя промышленность по этому году падает, но пищевая отрасль пока работает в плюс. Я думаю, что и на следующий год у нее именно с учетом импортозамещения и неплохой ресурсной базы, которая создана отечественным сельским хозяйством, есть возможности для хорошего роста, в перспективе даже и экспорта. Мы можем экспортировать муку да, собственно, и экспортируем, наши конфеты, я уж не говорю про нашу водку и другие напитки. Потенциал экспорта и самого сельского хозяйства очень большой, то есть по зерну мы это видим, достаточно рекордные объемы экспорта. Но через какое-то время и наше животноводство, где в последние годы были серьезные инвестиции, тоже может выйти на мировые рынки. Но это непросто - там нужно получать сертификаты, нужно вкладываться в логистику, но потенциал увеличения экспорта здесь есть. Более того, мы даже в Китай, особенно за этот год и за прошлый, начали существенно увеличивать поставки. Китайцы считают, что наши продукты лучше, во всяком случае здоровее.

ВЭБ тоже начал в этом году делать свои прогнозные оценки. Мы ожидаем, что на 2016 год рост экономики может быть даже несколько выше - правительственный прогноз 0,7 процента, наша оценка от 0,7 до 1 процента роста ВВП. Это связано, во-первых, с некоторым расширением экспорта, и здесь потенциал у нас есть. Даже сейчас и металлургия, нефтяная отрасль, газовая увеличивают экспорт. Мы рассчитываем, что будет потенциал увеличения и экспорта машиностроительной продукции. Здесь у ВЭБа особая функция, потому что центр поддержки экспорта российского - детище ВЭБа и его по сути дела важнейшая обязанность, и под это выделяются серьезные ресурсы. Поэтому мы рассчитываем, что, благодаря этой работе, мы сможем увеличить экспорт машиностроительной продукции не только в части оборонки, а именно гражданское направление. Во-вторых, запасы нашей экономики упали достаточно сильно, поэтому мы исходим из того, что начнется их восстановление, но даже при небольшом снижении запасов это все равно будет работать в плюс. Что касается потребительского спроса, то здесь скорее сохранится стагнация и даже небольшое снижение, хотя, я бы так сказал, нижняя точка здесь еще не пройдена. Что касается инвестиций, то мы исходим из того, что потенциал роста инвестиций на следующий год есть. Если этот год мы оцениваем спад инвестиций около 11 процентов, то на будущий год мы можем перейти к положительному росту инвестиций где-то на 0,6 процентов, может быть, и около нуля. Есть возможности и потенциал некоторого восстановления частных инвестиций. Проблема здесь даже не в том, рост будет 0,7 процента, 1 процент, вопрос в том, что это очень умеренный рост, и нам очень важно вернуться к тому динамизму, который был в российской экономике в 2000-ые годы. Потому что если уж возвращаться к началу нашей беседы о конкуренции, если мировая экономика растет 3,6, а дальше 3,8, 3,9 процента, то либо мы выходим на такие темпы роста и наш удельный вес в мире не снижается - это не только вопрос национального экономического суверенитета, это вопрос сокращения разрыва между нами и развитыми странами по уровню доходов населения, что затрагивает каждого человека, каждую семью. Поэтому выйти на траекторию роста около 4 процентов - это задача, которая, во-первых, очень важна, во-вторых, она нам по силам, потому что у нас есть возможности для роста потребительского спроса и особенно инвестиционного спроса. Но, чтобы сделать это, нужен, с одной стороны, перелом настроений и не только у населения, но, в первую очередь, у бизнеса, чтобы люди действительно хотели вкладываться и вкладываться, в первую очередь, в Россию. Отток капитала сейчас ниже, чем первоначально ожидалось. Если в начале года ожидали отток капитала кто за 100 миллиардов, кто порядка 90, наше ожидание было 87-90 миллиардов, сейчас, похоже, что отток будет существенно меньше - около 60-65. Но это все равно очень большая величина, это деньги, которые уходят из России, и нам нужно вернуться к модели развития, когда масштабы оттока незначительные, а когда-то в среднесрочной перспективе возникнет и приток капитала, несмотря на санкции, несмотря на, точнее, даже на бегство именно российских денег.

КОРР.: Андрей Николаевич, спасибо за интервью.

Андрей КЛЕПАЧ: Спасибо вам, спасибо за вопросы и успехов нашей экономике.

Автор: Надежда Грошева

О преимуществах и недостатках страховой и накопительной части пенсии в интервью Business FM рассказал директор департамента доверительного управления пенсионными накоплениями ВЭБа Александр Попов

По действующему закону, до конца этого года надо выбрать, сохранить накопительную часть пенсии или отказаться от нее. Те, кто сознательно такой выбор не сделают, так называемые "молчуны", останутся без накопительной части пенсии. О пенсионных раскладах говорит директор департамента доверительного управления пенсионными накоплениями ВЭБа Александр Попов.

Александр Попов: Есть два варианта выбора своего накопительного пенсионного обеспечения. Это выбор государственного пенсионного фонда или негосударственного. Если вы выбираете государственный, то можно еще выбрать либо государственную управляющую компанию, либо одну из нескольких десятков негосударственных управляющих компаний. Если вы выбираете негосударственный пенсионный фонд, то там уже ничего выбирать внутри нельзя, это договор с пенсионным фондом, и дальше сам негосударственный пенсионный фонд выбирает управляющие компании, через которые он инвестирует средства. Это уже дело негосударственного пенсионного фонда. Поэтому это основное заблуждение, что идет выбор между ВЭБом, НПФ - всегда выбирается негосударственный пенсионный фонд, он страховщик, с ним заключается договор, и все пенсионное обеспечение ведется через какой-либо пенсионный фонд.

Насколько я понимаю, это просто место хранения денег. Деньги могут храниться либо в Пенсионном фонде РФ, либо в негосударственном пенсионном фонде. А дальше уже управление деньгами идет другой компанией. В государственном пенсионном фонде можно выбрать между ВЭБ или другими частными компаниями. В негосударственном пенсионном фонде по определению есть какая-то компания, которая...

Александр Попов: Это уже дело негосударственного пенсионного фонда, сколько у него этих управляющих компаний - одна, десять, это его уже дело. Здесь ничего уже выбирать не получится, есть договор с пенсионным фондом.

Есть еще одно заблуждение, точнее обсуждаемый вопрос: когда закончится период выбора. Пока получается, что до конца года можно сделать такой выбор: между накопительной пенсией и страховой.

Александр Попов: Это не выбор между страховой или накопительной, это просто выбор вариантов пенсионного обеспечения: либо остаться только со страховой пенсией, либо получать и страховую, и накопительную пенсию, и это очень важно. Поскольку если вы выбираете вариант только страховой пенсии, по сути, вы все свое будущее пенсионное обеспечение отдаете в руки государству. Конечно, это достаточно надежно и, может быть, обладает своими и плюсами, и минусами, но самый главный минус страхового обеспечения - то, что здесь все зависит от практически бюджетной ситуации, демографической и, соответственно, бюджетной ситуации на данный момент. И мы в следующем году как раз и видим всю сложность момента, в бюджете не хватает денег, дефицит бюджета большой, поэтому индексация пенсий пока будет гарантированно осуществлена один раз в год на 4%, а дальше в зависимости от бюджетной ситуации. В накопительной пенсии зависит только от рыночной ситуации, и там тоже есть один существенный недостаток, потому что рыночная ситуация не всегда позитивна, не всегда радужна, бывают и кризисы на рынке. Поэтому доходность может быть меньше инфляции, а может быть и вообще отрицательной в какие-то годы. К тому же накопительную пенсию можно в течение срока жизни до получения и назначения накопительной пенсии ее можно наследовать, страховую пенсию уже унаследовать не получится никак. Поэтому весь смысл в том, чтобы разнообразить источники получения пенсий. Чем больше этих источников, тем надежность вашего пенсионного обеспечения будущего повышается. Если что-то такое происходит с бюджетом, да, у вас индексация может быть не очень большая, но рыночная пенсия здесь может сыграть очень неплохо. Наоборот на рынке ситуация какая-то сложная, доходность меньше, получается бюджетная страховая часть может быть индексирована в этом случае по инфляции, то есть у вас получается разнообразие источников.

Давайте сравним эти две части. Мне кажется, надо понимать, что страховая часть больше, чем на инфляцию, вообще не может индексироваться.

Александр Попов: Она индексировалась в эти годы больше даже, чем на инфляцию, но просто здесь коренное отличие: страховая пенсия, все взносы, которые идут на страховую пенсию, уходят сразу на выплату текущих пенсий, и это просто-напросто страховая пенсия - это будущее обязательство государства. То есть они абсолютно виртуальны, сейчас этих денег нет, и возможность выплачивать страховую пенсию вообще, а тем более в ее индексированном размере, будет зависеть от количества тех активно работающих граждан в то время, когда вы уже конкретно будете выходить на пенсию, сколько будет активно работающих граждан в тот момент, какие будут у них зарплаты, какие будут налоги. И это некое будущее обязательство государства, которое можно наращивать, в данный момент ничего за это платить не приходится, это все относится на обязательство будущих поколений. Поэтому какая будет ситуация через даже 10 лет, никто сказать не может.

Да, но уже сейчас можно прогнозировать некоторую демографическую ситуацию, и она идет против.

Александр Попов: Конечно, демографическая ситуация идет к тому, что у нас уже, по разным данным, через 5-10 лет будет одинаковое количество активно работающих граждан и пенсионеров. Поэтому чтобы иметь возможность выплачивать достойные пенсии, в особенности в индексированном размере, необходимо, чтобы развивалась экономика, чтобы зарплаты росли, чтобы налоги в абсолютном размере увеличивались и тем самым обеспечивали вот эту возможность выплаты индексированной пенсии. Если этого не будет, если ситуация с бюджетом и со сбором налогов, которая зависит от экономической ситуации, будет сложная и тяжелая, то не факт, что правительству удастся выполнить свои обязательства просто в полном объеме, это все действительно зависит, и никто предугадать сейчас не может. И вот ситуация следующего года об этом очень красноречиво говорит: не всегда имеются возможности у правительства, у бюджета исполнить полностью все обязательства, которые были взяты предыдущими правительствами в предыдущие годы. И, соответственно, вы свою страховую пенсию посчитать сейчас вообще никак не можете, потому что она считается в баллах, за каждый год начисляются баллы, стоимость этого балла с кучей различных коэффициентов, которые можно посчитать, но стоимость балла ежегодно определяет правительство, равно как и индексацию. Поэтому какой будет в действительности размер страховой пенсии, посчитать сейчас вообще не представляется возможным. С накопительной частью все с точностью до наоборот. Это реальные деньги, которые инвестируются сейчас, которые приносят инвестиционный доход, ее размер, размер взносов, инвестиционный доход - все это учитывается просто в рублях. Поэтому, в общем и целом, понятно, что предсказать этот размер невозможно, потому что он зависит от инвестиционного дохода. Объем страховых взносов при хорошей рыночной ситуации, при большой доходности инвестирования может увеличиться в 3-4 раза за счет инвестиционного дохода, а может быть и совсем не так. Поэтому, конечно, его прямо с точностью прогнозировать нельзя, но, по крайней мере, виден текущий размер взносов, текущий размер инвестиционного дохода, и из этого можно делать какие-то выводы о том, какая же будет действительно пенсия непосредственно в рублях.

К тому же можно посмотреть объем накопленных средств.

Александр Попов: Это можно сделать раз в год, информация есть, и она абсолютно доступна. Раз в год она меняется, а смотреть можно, когда угодно.

Александр Викторович, вы затронули вопрос доходности, и за последние два года ВЭБ и другие управляющие компании показывают доходность гораздо выше, чем она была до этого. С чем это связано?

Александр Попов: Я бы не сказал, что за последние два года она выше, чем была до этого. Это не совсем так. Доходность зависит от рыночной ситуации. Самый главный принцип любых накоплений в том, чтобы стоимость денег была реальна. То есть стоимость денег в экономике внутри страны должна быть выше, чем инфляция, в такой ситуации инвестирование и накопление имеет смысл, поскольку вы всегда получаете несколько больше, чем у вас съедает, по сути, инфляция, и вы покупательную способность ваших накоплений наращиваете. А у нас просто такая ситуация сложилась только лишь после кризиса 2008 года. Наконец-то стоимость денег стала реальной, она стала положительной. До этого у нас вообще ситуация была довольно сложная, поскольку мы вообще до 2009 года могли инвестировать только в государственные бумаги, с профицитом бюджета у министерства финансов не было такой необходимости занимать деньги, они занимали по ставкам гораздо ниже инфляции. Соответственно, все наши инвестиции имели некую отрицательную стоимость в реальном выражении. С 2009 года ситуация поменялась. В общем и целом, если брать с 2009 года, то наша доходность как минимум соответствуют инфляции. В какие-то годы мы немножко опережаем инфляцию, какие-то годы мы ниже инфляции, поскольку в 2014 году с таким подъемом ставок, конечно, было очень трудно что-то сделать. Вообще, очень трудно было получить даже просто положительную доходность какую-то, обеспечить абсолютную сохранность этих средств, что нам удалось сделать. Эта доходность зависит от рыночной ситуации. Но если рынок развивается в нормальной ситуации, экономика дает возможность зарабатывать деньги, в такой ситуации накопления имеют смысл, поэтому и доходности становятся выше инфляции, и накопления в данной ситуации имеют смысл.

Но сейчас все-таки сложная ситуация в экономике.

Александр Попов: Очень сложная.

Она сужается, идет процесс спада. Во что вы сейчас инвестируете? Вы говорите, что изменился портфель, появилась возможность вкладывать не только в государственные компании, Минфин стал выходить на рынок, у них появились новые инструменты. Что, на ваш взгляд, сейчас помогает портфелю приносить прибыль?

Александр Попов: Поскольку у нас, как у большинства на самом деле и негосударственных пенсионных фондов, и соответственно управляющих компаний негосударственных фондов, основные инвестиции делаются сейчас в облигации. Доходность по облигациям зависит в очень сильной мере от ключевой ставки Центрального банка. Если в прошлом году ключевая ставка росла, притом в последнем месяце она выросла до 17%, доходности облигаций тоже растут, раз растет доходность, значит, цена самой облигации падает. Поэтому инвесторы, вкладывающиеся в облигации, все время несут рыночный риск, если доходности на рынке растут, цены облигаций падают, соответственно по переоценке получается минус, поскольку мы фактически ежедневно переоцениваем свой портфель по рыночной цене. Это делают все управляющие компании, здесь разницы никакой нет. В этом году Центральный банк начал снижать ключевую ставку, доходности начали падать, соответственно цены облигаций начали расти. Поэтому у нас, как у большинства портфелей управляющих компаний, цены облигаций растут, переоценка положительная, соответственно доходность выше. Поэтому в нашей ситуации, что мы делаем, чтобы показывать более или менее стабильную доходность? Мы, во-первых, смогли с 2009 года, за несколько лет, с помощью огромной поддержки правительства смогли все-таки сделать такой класс инструментов, как корпоративные облигации, у которых купонная доходность привязана к инфляции. Более того, даже Министерство финансов в этом году стало размещать облигации, немножко они по-другому структурированы, но все равно их доходность привязана к инфляции. И это, в общем, наверно, основная заслуга наших последних лет, поскольку это был очень важный и очень нужный вид инструментов инвестирования. Поскольку они привязаны к инфляции, они не настолько зависят от переоценки, и у них переоценка совсем не такая большая, при этом эти инструменты обеспечивают постоянную, реальную положительную доходность для портфеля. Поэтому вот эти инструменты очень сильно помогают стабилизировать доходность и показывать стабильно положительные и хорошие результаты.

А какую доходность вы ожидаете на конец этого года?

Александр Попов: Мы прогнозировать ничего не можем, ничего не будем, потому что ситуация может сильно поменяться. Еще раз подчеркиваю, что все зависит от действий Центрального банка. Если продолжится снижение ключевой ставки, а для чего, я так думаю, инфляция должна начать показывать устойчивый тренд к снижению, доходности будут дальше снижаться, соответственно положительная переоценка нам поможет показать достаточно неплохой результат.

За последний год достаточно большое количество людей уходили из государственного Пенсионного фонда, соответственно, деньги переводили в НПФ. Сейчас уже деньги, по разным оценкам, примерно сравнялись - общее количество в негосударственных пенсионных фондах и тех, что находятся под управлением ВЭБа. Во-первых, чувствуете ли вы в связи с этим конкуренцию на рынке капитала, то есть эти деньги тоже идут в те же облигации? Есть ли какая-то конкуренция у вас?

Александр Попов: Пока никакой конкуренции мы не чувствуем. В основном это, наверно, связано с тем, что мы как были, так и остаемся единственным долгосрочным инвестором на рынке. Наша ситуация с ликвидностью по портфелям, несмотря на значительные объемы уходов из государственного Пенсионного фонда, соответственно, который в основном идет за счет наших портфелей, наша структура портфеля позволяет все равно инвестироваться на долгий срок, поскольку у НПФ эта ситуация немножечко сложнее для них. Мы эту ситуацию на примере нашего портфеля государственных ценных бумаг, более маленького портфеля, мы чувствуем в полном объеме, и прекрасно понимаем ситуацию у НПФ-ов и управляющих компаний НПФ. Они не могут сейчас позволить себе вкладываться на долгий срок, пока у них не сформирован костяк клиентской базы. До сих пор есть угроза того, что значимая часть клиентов, может быть, даже больше половины клиентов портфеля может в течение этого года, следующего года, если будет принято это решение о продлении выбора, могут поменять инвестиционный портфель, могут поменять негосударственный пенсионный фонд. Таких заявлений очень много, и перетоки между негосударственными пенсионными фондами очень большие. Поэтому риск ликвидности у негосударственных фондов сейчас крайне велик, чтобы они могли позволить себе вкладывать на долгий срок. Даже если все это закончится и будет действовать это правило пяти лет, эффективно будет действовать, то все равно пятилетний срок не может считаться долгим сроком для каких-то инвестиций серьезных в долгосрочные окупаемые проекты. Этого можно достичь, только когда у НПФ появится своя клиентская база, такая прочная, когда они по статистике за несколько лет смогут понять, что у них как минимум половина их клиентов, это их клиенты надолго, они фактически навсегда. Для этого нужно, чтобы НПФ в нормальных, неизменяемых условиях и правилах игры поработали хотя бы несколько лет. Через три-четыре года, наверно, у них уже может быть сформирован такой костяк, клиентская база, который никуда не денется, на который они могут рассчитывать, и их средства могут быть инвестированы и на семь, и на 10, и на 15 лет. Пока конкуренции у нас мы действительно не чувствуем, они вкладываются в большей степени в короткие бумаги, мы пока вкладывались в длинные бумаги. Но мы действительно думаем про следующий год, у нас ведь притока как такового больше не будет.

Его нет уже два года.

Александр Попов: Новых накоплений нет уже два года, и третий год уже не будет, в следующем году. Но у НПФ сейчас был приток по старым заявлениям, и те средства еще с 2013 года, от нас и от ПФР, те, что были заморожены. Они сейчас получили практически около 600 млрд. Мы только в ПФР по заявлениям передали большее 400 млрд. В следующем году мы не знаем, как поведут себя люди, как поведут себя клиенты, какое будет количество заявлений. Безусловно, их будет, наверно, надо смотреть правде в глаза, их будет гораздо меньше. Первая и основная причина - я думаю, большинство из действительно активных граждан, которые хотели поменять свой вариант пенсионного обеспечения, уйти в негосударственный сектор, они это уже сделали. Дальше количество этих людей будет немного меньше. У нас ведь по клиентам у НПФ сейчас около 23 млн или 28 млн человек. По деньгам примерно равные, но у нас там остается более 51 млн клиентов формально, но из этого объема, я думаю, что миллионов 20 - это совсем пассивные счета.

Да, ваш же портфель тоже уменьшится, когда закончится право выбора, "молчуны" же, деньгами которых вы сейчас управляете, они перейдут в страховую пенсию?

Александр Попов: Да. Мы уже новых денег не получаем с 2014 года, потому что у "молчунов" ноль с 2014 года, все идет в страховую пенсию просто по умолчанию. Поэтому у нас нового притока никакого нет, и дальше, наверное, не будет, который нам будет очень существенно снижать наш инвестиционный потенциал в дальнейшем, а самое главное, что мы должны будем уделять повышенное внимание тому же самому риску ликвидности, и мы не сможем инвестировать на длинные сроки. И, наверно, со следующего года, даже если у нас что-то останется, поскольку мы планируем достаточно большие объемы возврата, на всякий случай, понимая, что, скорее всего, они будут меньше, вот первая причина, что уже достаточно много людей выбрало этот вариант, и мы даже, наверно, по клиентам примерно одинаковы, поскольку "молчуны", вот эти около 20 млн счетов, это те граждане, которые имели право на накопительную часть только несколько лет. С 1955 года рождения они имели право только три или четыре года копить. Вот эти счета есть, и они в большинстве своем у нас, поэтому, наверно, пока такая разница по количеству счетов, потому что по деньгам мы практически сравнялись. Если у НПФ сейчас полтора триллиона, у нас - где-то 1,9 триллиона, в следующем году, может быть, мы уже окончательно сравняемся даже по объемам средств.

Вы же считаете, сколько у вас останется денег после того, как эти "молчуны" не напишут заявления, они же уйдут?

Александр Попов: Их накопления все равно останутся.

Те деньги, которые уже накоплены...

Александр Попов: Нет, их же никто забирать не будет, эти накопления все равно остаются, они будут продолжать инвестироваться. У нас, конечно, такой объем портфеля, он сам по себе является источником денег, поскольку купон, получаемый по старым вложениям, он тоже нуждается в реинвестировании, но мы уже не сможем инвестировать на долгие сроки. И, может быть, со следующего года мы как раз с НПФ окажемся в равной ситуации. Я не думаю, что какая-то у нас возникнет конкуренция, потому что мы наоборот были бы всегда рады конкуренции на рынке, поскольку она даже при первичном размещении позволяет действительно получить реальную рыночную ставку размещения, а не то, что очень многие инвесторы пытались сделать какого-то одного якорного инвестора, чтобы на него все ориентировались. Но это не совсем правильно. Всегда лучше, когда инвесторов много.

Сейчас получается, что компании столкнулись с такой нерыночной ситуацией, когда эти деньги не поступают. Вы прогнозируете, когда эта ситуация закончится?

Александр Попов: На самом деле я не очень себе представляю, когда она может закончиться. С одной стороны, правительство приняло решение оставить накопительную пенсию, с другой стороны, идет сейчас опять третий год заморозки. Мне кажется, что здесь имеет место недооценка потенциала этих накоплений, а самое главное - крайне высокий соблазн использовать эти средства для закрытия каких-то текущих нужд. Самое главное, на самом деле, в каком-то антикризисном менеджменте, заключается в первую очередь всегда, если рост сейчас затруднен, то нужно думать, как создавать источники роста. Это основная антикризисная мера - надо придумать и сделать источники роста, притом дальнейшего роста. И в данном случае пока побеждает, к сожалению, соблазн забрать эти деньги сейчас, использовать сейчас на текущие нужды бюджета, чем создавать источники дальнейшего роста. Поскольку эти деньги, приходя на рынок, давали бы рыночный источник средств для компаний, чтобы они могли развиваться. Без этого источника компании будут лишены значимого источника рыночных средств по рыночной доходности. Соответственно, какой у них выход останется? Кто может, придет в бюджет в тот же самый.

Просить деньги из ФНБ.

Александр Попов: Кто не может, они будут развиваться. Соответственно, рост экономики, тем самым, ставится планка сверху. Я не очень понимаю, вот у нас ФНБ все это создавалось, все эти резервы правильно создавались, чтобы иметь возможность выполнять социальные обязательства в случае кризисном какое-то определенное время. И, по-моему, как раз вот сейчас и надо было бы использовать средства ФНБ, чтобы закрывать дефицит Пенсионного фонда, чтобы они могли выполнять свои обязательства, а эти деньги, накопления пенсионные, могли бы приходить на рынок, вкладываться на рыночных условиях и давать источники дальнейшего развития. Потому что если у нас дальше компании будут развиваться, экономика будет развиваться, появится та самая искомая налоговая база, чтобы потом сокращать дефицит бюджета. Здесь вопрос того, что сейчас это решение закрывает большую часть, не совсем ставит крест, но все-таки это снижение возможности дальнейшего развития и снижение возможности выхода из кризиса. Вот, наверно, отсутствие понимания вот этого и мешает принять какое-то правильное, взвешенное решение. Поскольку непонятно, почему присутствует постоянно мнение, что эти пенсионные деньги вкладывались бог знает куда. По-моему, сейчас Центральный банк провел такую мощнейшую работу. Может быть, конечно, с контролем действительно было не все в порядке, но Центральный банк сейчас провел настолько мощную работу по усилению прозрачности этой системы, и самое главное стимулирование вложений НПФ не в своих аффилированных лиц, а действительно в экономику, в проекты, в общем, сейчас уже, наверно, сомневаться в этом не приходится. НПФ, по-моему, все достаточно четко и хорошо доказали, что они действительно могут являться источником средств для экономики. Хорошо, пока не долгосрочных, чудес на свете не бывает, на все нужно время.

Будем надеяться, что это время пройдет, и все-таки в накопительную часть снова потекут деньги.

Александр Попов: Будем надеяться. Для этого мы и говорим, несмотря на все заморозки, на все остальное надо выбирать накопительное пенсионное обеспечение, чтобы просто иметь различные источники пенсионного обеспечения в дальнейшем. Спокойнее будет.

То есть, вы считаете, что у гражданина есть явное преимущество, если у него пенсия из двух частей состоит.

Александр Попов: Безусловно. Вы же никогда не будете все свои сбережения относить в один банк, потому что бог его знает, что случится: страхование, не страхование, система, не система. Но если вы отнесли свои сбережения, распределили по двум-трем банкам, надежность этих сбережений на порядок выше. Потому что вероятность того, что все три сразу рухнут, что-то там случится с банком, даже что-то можно потерять, все-таки там две трети останется. Точно то же самое и с пенсионным обеспечением, это абсолютно та же самая картина: вы получаете целиком зависящее от государства, соответственно, еще и то, что зависит от рынка. У вас шансов получить достойную пенсию, в итоге, больше.

ВЕДУЩИЙ: По действующему закону, до конца этого года надо выбрать, сохранить накопительную часть пенсии или отказаться от нее. Те, кто сознательно такой выбор не сделают, так называемые "молчуны", останутся без накопительной части пенсии. О преимуществах и недостатках страховой и накопительной части пенсии в интервью Business FM рассказал директор департамента доверительного управления пенсионными накоплениями ВЭБа Александр Попов, - с ним беседовала Надежда Грошева.

Интервью, корреспондент Надежда Грошева

КОРР.: Александр Викторович, за последние два года ВЭБ и другие управляющей компании показывают доходность гораздо выше, чем она была до этого. С чем это связано?

Александр Попов: Я бы не сказал, что за последние два года она выше, чем была до этого. Это не совсем так. Доходность, безусловно, зависит от рыночной ситуации. Самый главный принцип любых накоплений в том, чтобы стоимость денег была, как говорится, реальна. То есть стоимость денег в экономике внутри страны должна быть выше, чем инфляция. Вот в такой ситуации инвестирование и накопление имеет смысл, поскольку вы всегда получаете несколько больше, чем у вас съедает, по сути, инфляция, и вы покупательную способность ваших накоплений наращиваете. А у нас просто такая ситуация сложилась только лишь, наверное, после кризиса 2008 года. Наконец-то стоимость денег стала реальной, она стала положительной. До этого у нас вообще ситуация была довольно сложная, поскольку мы вообще до 2009 года могли инвестировать только в государственные бумаги, с профицитом бюджета у министерства финансов не было такой необходимости занимать деньги, они занимали по ставкам гораздо ниже инфляции. Соответственно, все наши инвестиции, они, в общем, имели некую отрицательную стоимость в реальном выражении. С 2009 года ситуация поменялась. В общем и целом, если брать с 2009 года, то наша доходность как минимум соответствуют инфляции. Поэтому в нашей ситуации что мы делаем для того, чтобы показывать более или менее стабильную доходность, - мы, во-первых, смогли с 2009 года, вот за несколько лет, с помощью, безусловно, огромной поддержки правительства, смогли все-таки сделать такой класс инструментов, как корпоративные облигации, у которых купонная доходность привязана к инфляции. Более того, даже Министерство финансов в этом году стало размещать облигации, немножко они по-другому структурированы, но все равно их доходность привязана к инфляции. И это, в общем, наверно, основная заслуга наших последних лет, поскольку это был очень важный и очень нужный вид инструментов инвестирования.

КОРР.: У вас же портфель тоже уменьшится, когда закончится право выбора, "молчуны" же, деньгами которых вы сейчас управляете, они перейдут в страховую, получается, пенсию?

Александр Попов: Да. Просто-напросто мы уже новых денег не получаем с 2014 года, потому что "молчуны" - у них ноль с 2014 года, у "молчунов". Все идет в страховую пенсию просто по умолчанию. Поэтому у нас нового притока никакого нет, и дальше, наверное, не будет, который нам будет очень существенно снижать наш инвестиционный потенциал в дальнейшем, а самое главное то, что мы уже должны будем уделять повышенное внимание тому же самому риску ликвидности и мы не сможем инвестировать на длинные сроки. И вот, наверно, со следующего года, даже если у нас что-то останется, поскольку мы планируем достаточно тоже большие объемы возврата, на всякий случай, понимая, что, скорее всего, они будут меньше, - вот первая причина, что уже достаточно много людей выбрало этот вариант, и мы даже, наверно, по клиентам, на самом деле, мы примерно одинаковы, поскольку "молчуны", вот эти, наверное, около 20 миллионов счетов - это те граждане, которые имели право на накопительную часть только несколько лет. С 1955 года рождения, они имели право, по-моему, только три или четыре года копить. Вот эти счета есть, и они в большинстве своем у нас, поэтому, наверно, пока такая разница по количеству счетов, потому что по деньгам мы практически сравнялись. Если у НПФ сейчас полтора триллиона, у нас - где-то 1,9 триллиона в общем, в следующем году, может быть, мы уже окончательно сравняемся даже по объемам средств.

КОРР.: Сейчас получается, что компании столкнулись с такой нерыночной ситуацией, когда эти деньги не поступают. Как-то вы прогнозируете, когда эта ситуация закончится?

Александр Попов: На самом деле я не очень себе представляю, когда она может закончиться. С одной стороны, правительство приняло решение оставить накопительную пенсию, с другой стороны, идет сейчас опять третий год заморозки. Мне кажется, что здесь имеет место недооценка потенциала этих накоплений, а самое главное - крайне высокий соблазн использовать эти средства для закрытия каких-то текущих нужд. Поскольку эти деньги, приходя на рынок, они бы давали рыночный источник средств для компаний, чтобы они могли развиваться. Без этого источника компании будут лишены значимого источника рыночных средств по рыночной доходности. Соответственно, какой у них выход останется? Кто может, придет в бюджет в тот же самый. Кто не может - они будут развиваться. Соответственно, рост экономики, тем самым, ставится планка сверху. И я, на самом деле, не очень понимаю, вот у нас ФНБ, собственно говоря, все это создавалось, все эти резервы - они правильно создавались, для того чтобы иметь возможность выполнять социальные обязательства в случае кризисном какое-то определенное время. И, по-моему, как раз вот сейчас и надо было бы использовать средства ФНБ для того, чтобы закрывать дефицит Пенсионного фонда, чтобы они могли выполнять свои обязательства, а вот эти деньги, накопления пенсионные, могли бы приходить на рынок, вкладываться на рыночных условиях и давать источники дальнейшего развития. Потому что если у нас дальше компании будут развиваться, экономика просто-напросто будет развиваться, появится та самая искомая налоговая база для того, чтобы потом сокращать дефицит бюджета. Вот и все. Здесь вопрос того, что сейчас это решение закрывает большую часть... Конечно, я не говорю, что прямо совсем ставит крест, - но все-таки это снижение возможности дальнейшего развития и снижение возможности выхода из кризиса. Вот, наверно, отсутствие понимания вот этого, оно и мешает принять какое-то правильное, наверное, взвешенное решение. Поскольку непонятно, почему присутствует постоянно вот это мнение, что эти деньги пенсионные вкладывались бог знает куда. По-моему, сейчас Центральный банк провел такую мощнейшую работу. Может быть, конечно, с контролем действительно было не все в порядке, но Центральный банк сейчас провел настолько мощную работу по усилению прозрачности этой системы, и самое главное - стимулирование вложений НПФ не в своих аффилированных лиц, а действительно в экономику, в проекты, в общем, сейчас уже, наверно, сомневаться в этом не приходится. НПФ, по-моему, все достаточно четко и хорошо доказали, что они действительно могут являться источником средств для экономики. Хорошо, - пока не долгосрочных: чудес на свете не бывает, на все нужно время. Для этого мы и говорим, несмотря на все заморозки, на все остальное - надо выбирать накопительное пенсионное обеспечение, безусловно, чтобы просто-напросто иметь различные источники пенсионного обеспечения в дальнейшем. Спокойнее будет. Вы же никогда не будете все свои сбережения относить, например, в один банк, потому что просто-напросто бог его знает, что случится: страхование - не страхование, система - не система. Но все равно, если вы отнесли свои сбережения, скажем, распределили по двум-трем банкам, - надежность этих сбережений просто на порядок выше. Потому что вероятность того, что все три сразу рухнут, что-то там случится с банком, даже что-то можно потерять, - все-таки там две трети останется. Точно то же самое и с пенсионным обеспечением, это абсолютно та же самая картина: вы получаете целиком зависящее от государства, соответственно, еще и то, что зависит от рынка. У вас шансы в итоге получить достойную пенсию, выше.

ВЕДУЩИЙ: Это был директор департамента по доверительному управлению пенсионными накоплениями ВЭБа Александр Попов, с ним беседовала Надежда Грошева.

О том, как уже сейчас можно распорядиться накопительной частью своей будущей пенсии, рассказывает директор Департамента доверительного управления Внешэкономбанка Александр Попов

ИА REGNUM: Согласно пенсионному законодательству трудовая пенсия каждого россиянина трансформируется в два вида: страховую и накопительную. Страховая часть зависит от величины зарплаты, стажа работы, возраста выхода на пенсию и размера индексации пенсий, ежегодно определяемого Правительством. На размер же накопительной части влияют сумма страховых взносов, уплаченных в пользу работника от его официальной заработной платы, то есть та же величина зарплаты, срок, в течение которого уплачиваются взносы, и дохода от их инвестирования, который зависит от рыночных условий и мастерства управляющего. Эту накопительную часть и принято называть пенсионными накоплениями. И еще немаловажный факт — накопительная часть пенсии доступна лицам, моложе 1967 года рождения. Каждый работник до 31 декабря 2015 года может выделить из своих пенсионных отчислений взносы на накопительную часть и формировать ее либо в государственном либо в частном пенсионном фонде.

Средства накопительной части Вашей будущей пенсии фиксируются на индивидуальном специальном счете в ПФР или НПФ, в зависимости от вашего выбора.

ИА REGNUM: Какие существуют способы инвестировать (то есть по желанию перевести) накопительную часть своей пенсии?

Есть три варианта. Пенсионные накопления можно доверить Негосударственному пенсионному фонду (НПФ), или формировать в государственном Пенсионном фонде Российской Федерации (ПФР). Граждане, формирующие накопления в ПФР могут выбрать, какой управляющей компании доверить средства — частной управляющей компании (УК) или же оставить право распоряжения ими государственной управляющей компании, которой является ВЭБ. Клиенты НПФ не могут самостоятельно выбирать управляющую компанию, это дело самого НПФ.

ИА REGNUM: В чем разница между инвестированием накопительной части пенсии частной управляющей компанией, НПФом и государственной управляющей компанией (ГУК)?

Значительной разницы нет. И ГУК, и НПФ управляют Вашими деньгами, инвестируют их в ценные бумагами (только в те, что разрешены Минфином и ЦБ) и их деятельность регулируется законодательными актами. Есть разница в самих инструментах и в сроках инвестирования. У нас с частными управляющими разные цели и разные инструменты инвестирования. Подавляющее большинство управляющих использует акции, которых у нас нет. Ограничения по нашей инвестиционной декларации жестче, чем у частных управляющих компаний. Если у негосударственных УК или НПФ цель — это доходность, то у нас — сохранность пенсионных накоплений. Но даже с учетом этого мы демонстрируем достойный результат.

Что касается сроков, то, к сожалению, не всякий НПФ может спрогнозировать срок своих инвестиций, он не застрахован от ухода клиентов в другой фонд. Мы — ГУК — как были, так пока и остаемся единственным по-настоящему долгосрочным инвестором на этом рынке. Даже в современных непростых условиях правильное управление средствами позволяет нам инвестировать на длинные сроки. Кроме того, мы инвестируем наш инвестдоход от прошлых вложений. Учитывая значительные объемы нашего портфеля (1,9-триллиона)абсолютные размеры инвестдохода тоже весьма велики.

ИА REGNUM: Как выбрать инвестиционный портфель ГУК?

Для того, чтобы перевести пенсионные накопления в одну из управляющих компаний, в том числе ГУК, достаточно подать соответствующее заявление либо лично (или через доверенное лицо) в любом отделении Пенсионного фонда России (ПФР), либо по почте или с курьером, либо в форме электронного документа через портал www.gosuslugi.ru. Что касается перевода пенсионных накоплений в НПФ, то помимо подачи заявления в ПФР требуется заключение договора непосредственно с самим НПФ. Для выбора ГУК этого не требуется.

ИА REGNUM: Сейчас многие обсуждают финансовую грамотность населения, вернее — его недостаточный уровень. Сколько, по-Вашему, еще понадобится времени для подобного обучения нашего населения?

Действительно, заморозка продлится и на 2016 год. Но давайте не будем забывать, что пенсия — это проект не на этот и не на следующий год. Пенсия — это долгосрочный проект, но думать о котором нужно уже сегодня.

Можно сколь угодно скептически относиться к нынешним изменениям пенсионной системы в нашей стране, однако если смотреть на долгую перспективу, реальные результаты ее мы увидим только через 15−20 лет. Именно тогда, когда нынешние активные работающие граждане выйдут на пенсию. Поэтому так важно уже сейчас определиться с накопительной частью. Я считаю, что накопительную часть надо оставлять. Есть один главный принцип управления сбережениями — диверсификация. Он означает, что нельзя все складывать в одну корзину. Чем больше вы используете способов сбережения, тем меньше риск все потерять. И больше шанс увеличить накопления.

ИА REGNUM: Сколько денег сейчас находится в Управляющей компании Внешэкономбанка и каковы результаты инвестирования по этому году?

По состоянию на начало осени 2015 года суммарный объем средств под управлением ГУК составляет 1,9 трлн рублей, его доход за девять месяцев 2015 года составил почти 166 млрд рублей. Ранее, по итогам первых шести месяцев 2015 года, Внешэкономбанк обеспечил доходность средств пенсионных накоплений граждан на уровне 12,2% по расширенному портфелю и 17,4% по портфелю государственных ценных бумаг, т. е. показал доходность выше среднего для НПФ значения. Инфляция в годовом выражении на тот момент составила 15,3%.

Подводить окончательные итоги текущего года пока рано, тем не менее, точно могу сказать — при исключении резких негативных факторов на ближайшее время доходность ГУК будет сопоставима с уровнем годовой инфляции.

ИА REGNUM: Кто из будущих пенсионеров считается «молчуном»?

Если Вы никогда не распоряжались накопительной частью своей пенсии, не писали заявления о выборе управляющего накоплениями, то Вы — «молчун». В настоящее время накопительная часть Вашей трудовой пенсии — 6% вашей зарплаты — по умолчанию находится в доверительном управлении ГУК ВЭБа, в расширенном инвестиционном портфеле.

«Молчунов» не следует считать необразованными или не определившимися инвесторами.

Вполне возможно, что будущий пенсионер подумал и решил, что накопительную часть своей пенсии он отдаст в распоряжение ГУК. Это тоже его выбор. Но и в этом случае, если Вы «осознанный молчун» и хотите сохранить накопительный компонент пенсии, Вам необходимо об этом заявить до 31 декабря 2015 года.

ИА REGNUM: Значительная часть активов ГУКа — это деньги «молчунов», верно?

К настоящему моменту уже почти миллион человек выбрали в качестве управляющей компании именно ВЭБ. Из них 600 тысяч российских граждан осознанно выбрали расширенный портфель ВЭБа, еще более 300 тысяч человек — портфель госбумаг. На счетах этих граждан сейчас находятся порядка 40−50 млрд рублей. Остальные клиенты ВЭБа — «молчуны».

ИА REGNUM: Сейчас многие обсуждают финансовую грамотность населения, вернее — его недостаточный уровень. Сколько, по-Вашему, еще понадобится времени для подобного обучения нашего населения?

В США, например, система накопительных пенсий работает с 1970-х годов, а в ней сейчас участвует лишь около 50% населения. Так что не будем идеализировать другие страны. Давайте просто здесь и сейчас начнем вместе финансово образовывать себя и своих детей.

Нынешние процессы — это прямой путь к росту финансовой грамотности населения, когда будущие пенсионеры уже сейчас могут позаботиться о собственном будущем.