Россия 1
Вести, Москва,
8 июля 2015 18:05

Ведущий: И сейчас у нас есть возможность задать вопросы руководителю Внешэкономбанка Владимиру Дмитриеву. Владимир Александрович, банки стран БРИКС сотрудничают уже 5 лет, расчеты ранее шли в основном в долларах, планируется ли переход на расчеты в национальных валютах?

ВЛАДИМИР ДМИТРИЕВ (ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОРПОРАЦИИ "БАНК РАЗВИТИЯ И ВНЕШНЕЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (ВНЕШЭКОНОМБАНК)"): Пока эта схема взаимоотношений действует на двухстороннем уровне, у центральных банков России и Китая подписано соглашение о валютных свопах. В рамках межбанковского объединения стран БРИКС и в контексте подписанного нами многостороннего соглашения мы, работая с нашими национальными регуляторами, ведем дело к тому, чтобы в рамках долгосрочных проектов переходить на расчеты в национальных валютах. Мы считаем, что стадия, в которой мы находимся, имея в виду обсуждение этих тем с центральными банками, достаточно продвинутая.

Ведущий: Ну, а могут ли к финансовым институтам БРИКС и ШОС обращаться третьи страны, например, Греция?

ВЛАДИМИР ДМИТРИЕВ: Мы не исключаем, что страны, не относящиеся к категории развивающихся экономик и входящие в иные экономические блоки, могут рассчитывать на членство в этом банке и, соответственно, рассчитывать на то, чтобы проекты, представляющие интерес для соответствующих банков и стран, финансировались за счет ресурса этой международной финансовой организации.

Ведущий: Планирует ли ВЭБ привлекать средства в валютах стран БРИКС в ближайшее время?

ВЛАДИМИР ДМИТРИЕВ: Внешэкономбанк уже имеет несколько соглашений с Банком развития Китая и с Эксимбанком Китая, подписанные в юанях. Мы и сейчас ведем переговоры и с регуляторами в Китае, и с Центральным банком России относительно того, чтобы механизм валютных свопов, который согласован на уровне двух регуляторов в России и Китае, распространялся и на операции свыше одного года. То есть, переход от финансирования в национальных валютах взаимной торговли к финансированию инвестиционных проектов. Я думаю, что на этот счет перспективы неплохие.

Ведущий: Спасибо. На вопросы "Вестей" отвечал руководитель Внешэкономбанка Владимир Дмитриев.

«Эксперт» №26-27 (950)
Александр Ивантер

Первый зампред ВЭБа Петр Фрадков считает, что Новый банк развития мог бы ускорить процесс расширения расчетов стран БРИКС в национальных валютах

Формирующиеся многосторонние финансовые институты в рамках БРИКС и ШОС — отличные инструменты инфраструктурного развития входящих в них стран. России предстоит научиться ими пользоваться, наращивая собственные долгосрочные экономические преимущества

Изменение соотношения сил между глобальными экономическими центрами силы в последние два десятилетия происходит ускоренными темпами. Нынешний пул глобальных лидеров во главе с США теряет свои позиции на фоне впечатляющего наращивания экономического и политического веса целого ряда других держав, наиболее крупные и динамичные из которых образуют пятерку БРИКС. Если после 2000 года суммарный ВВП стран Запада вырос всего на 20%, то ВВП остального мира в этот период удвоился. По среднегодовым темпам экономического роста на этом отрезке не-Запад обгонял Запад в пять раз.

Объединение БРИКС, долгое время функционирующее как форум пяти крупных, динамичных стран с развивающимся рынком, в последние годы стал приобретать черты экономического блока. В июле прошлого года на саммите БРИКС в Бразилии был подписан целый ряд документов принципиальной значимости, включая Меморандум о взаимопонимании и сотрудничестве между экспортно-кредитными агентствами стран БРИКС, Соглашение о сотрудничестве в области инноваций, Договор о создании Пула условных валютных резервов стран БРИКС, а также Соглашение о создании Нового банка развития БРИКС (НБР). Последнее уже ратифицировано Россией, Бразилией и Индией. ЮАР и КНР планируют завершить эту работу до конца июня.

На VII саммите БРИКС, который пройдет 9–10 июля, ожидается подписание Стратегии экономического партнерства пяти стран до 2020 года. Документ включает в себя направления сотрудничества в двух десятках отраслей — от энергетики до телекоммуникаций. Дополнительно готовится к заключению многосторонний меморандум о сотрудничестве институтов развития БРИКС и НБР.

Банк БРИКС: в процессе запуска

НБР предусматривает финансирование инфраструктурных проектов и проектов устойчивого развития в странах БРИКС. Разрешенный к выпуску капитал НБР согласован на уровне 100 млрд долларов, при этом страны-учредители приняли решение о равных долях своего участия в капитале — по 20%. Расходы каждой страны-участницы на формирование уставного капитала банка составят 2 млрд долларов в течение семи лет. Затем банк сможет привлекать средства на международных рынках капитала. НБР открыт для участия других стран. Развитые страны имеют право быть партнерами, но не заемщиками банка. Развивающиеся страны могут быть и членами, и получателями средств. При этом страны БРИКС сохраняют за собой не менее 55% общего числа голосов.

Инструменты деятельности НБР — предоставление займов и гарантий, участие в капитале управляющих компаний, осуществляющих инфраструктурные проекты, оказание технического содействия в их подготовке и реализации. «Принимая во внимание нацеленность стран БРИКС на стимулирование расчетов между партнерами по БРИКС в национальных валютах, НБР мог бы сыграть особую роль в этом процессе, в частности выступив в роли основного партнера по хеджированию валютных рисков, в том числе по операциям национальных банков развития БРИКС, — отмечает первый заместитель председателя Внешэкономбанка — член правления Петр Фрадков. — Пока расчеты в национальных валютах не имеют широкого распространения на пространстве БРИКС, хотя есть и исключения. Так, в мае нынешнего года Внешэкономбанк и Эксимбанк Китая подписали соглашение о предоставлении китайской стороной финансирования в юанях. Безусловно, это качественный прорыв во взаимодействии финансовых институтов стран. Кроме того, просматривается тенденция изменения подхода в финансировании, а именно уход от общих рамочных двусторонних соглашений в пользу соглашений о финансировании конкретных проектов. Будущее соглашение с Государственным банком развития Китая (ГБРК), над которым сейчас трудятся специалисты обоих банков, идет еще дальше и предусматривает, в частности, финансирование всего цикла проектов, включая этап предпроектной подготовки. И именно финансирование предпроектной подготовки — это область, где национальные банки развития БРИКС, по нашему мнению, могут эффективно сотрудничать с НБР».

Создание НБР происходит в рамках межгосударственного, а не межбанковского механизма сотрудничества. Ключевые игроки процесса — министерства финансов стран-учредительниц. Однако роль национальных банков развития в создании и будущей деятельности НБР не стоит преуменьшать, особенно учитывая масштаб операций некоторых из них. Только один пример: объем кредитных операций бразильского банка развития BNDES составляет 88 млрд долларов в год (для сравнения: соответствующий показатель Мирового банка — 52 млрд долларов в год).

Основные перспективные направления экономического пояса Нового Шелкового пути
Увеличить

Кадровый состав российского представительства в руководящих и исполнительных органах НБР будет формироваться с опорой на работников Внешэкономбанка. Представитель ВЭБа утвержден на должность вице-президента НБР от России. Подобное развитие событий мало кого удивляет, так как ВЭБ имеет опыт совместного участия в финансировании проектов как с национальными банками развития стран БРИКС, в частности с ГБРК, так и с многосторонними финансовыми институтами, например с Евразийским банком развития (ЕАБР). Этот опыт будет востребован в процессе выстраивания взаимоотношений внутри НБР.

Первым президентом НБР будет представитель Индии, экс-глава одного из крупнейших индийских частных банков ICICI Кундапур Ваман Каматх. Руководство банка предполагается осуществлять на ротационной основе представителями всех стран-участниц. Штаб-квартира НБР будет располагаться в Шанхае.

Предпроектные инвестиции должны окупиться

Не менее серьезные перспективы видятся в части развития взаимодействия финансовых институтов стран ШОС. В рамках этой организации уже работает Межбанковское объединение (МБО ШОС). Остается в повестке дня проект создания Банка развития ШОС. Рассматриваются варианты институциональной платформы для его создания. Один из них — организация этого банка на базе ЕАБР со штаб-квартирой в Алма-Ате. Однако вероятность реализации этого сценария невелика. Во-первых, Армения и Белоруссия, будучи членами ЕАБР, не входят в ШОС. Во-вторых, важная функция ЕАБР — управление Евразийским фондом стабилизации и развития ЕвразЭС (крупнейший проект фонда — финансовый кредит на поддержку платежного баланса Белоруссии, в 2011–2014 годах выделено пять траншей этого кредита на общую сумму 2,56 млрд долларов). Делегирование подобных функций Банку развития ШОС не выглядит органичным.

Более зримые очертания обретает инициатива создания специальной структуры, занимающейся предпроектной подготовкой, — Международного центра проектного финансирования (МЦПФ) ШОС. Концепция МЦПФ была выдвинута ВЭБом и получила одобрение на неформальной встрече руководителей банков — членов МБО ШОС в Китае в январе нынешнего года. Один из обсуждаемых вариантов предполагает, что МЦПФ ШОС будет организован на базе дочерней организации Внешэкономбанка — Федерального центра проектного финансирования (ФЦПФ). Функции МЦПФ — решение полного спектра задач по подготовке инвестиционных проектов, включая подготовку ТЭО и проектно-сметной документации, инвестиционный анализ и привлечение проектного финансирования. Аналоги МЦПФ действуют в составе Международной финансовой корпорации (IFC, входит в структуру Мирового банка), ЕБРР и ряда других международных и национальных институтов развития, например в Индии и Казахстане.

«МЦПФ — это международная организация, но создаваемая по инициативе и во взаимодействии с национальными банками развития, способная привлекать частное финансирование, работающая через центры подготовки проектов в соответствующих банках развития, — объяснил замысел новой структуры Александр Баженов, генеральный директор ФЦПФ. — Отбор и подготовка проектов — недешевая вещь, стоимость этой работы составляет не менее одного процента общей сметы проектов, к тому же сопряженная с большими рисками. Задача МЦПФ — обеспечение предпроектной деятельности ресурсами и компетенциями для минимизации рисков инвесторов. Принципиально важно, что финансирование предпроектной подготовки в целом по портфелю должно быть возвратным, рентабельным».

Таким образом, приобретает особую актуальность проводимая в настоящее время ВЭБом подготовка к подписанию кредитного соглашения с ГБРК, направленного на финансирование полного цикла инвестиционных проектов, включая предпроектную подготовку, о котором выше упоминал Петр Фрадков.

Кандидаты в пул проектов

Важная содержательная задача в период создания новых финансовых институтов БРИКС и ШОС — формирование портфеля проектов — бенефициаров будущих инвестиций банка. Речь идет о выдвижении и качественной предэкспертизной «упаковке» важнейших инфраструктурных проектов на территории России. «Российская сторона передала партнерам пакет из 37 проектов, рассчитанных на многостороннее сотрудничество», — сообщил в интервью РИА «Новости» президент российской Торгово-промышленной палаты Сергей Катырин.

В мае в Москве был подписан меморандум о сотрудничестве между Министерством транспорта России, РЖД, Государственным комитетом КНР по развитию и реформе и Китайскими железными дорогами при сооружении высокоскоростной магистрали (ВСМ) Москва—Казань. Организационно-правовая и финансовая модели реализации проекта этой ВСМ, вопросы совместного производства оборудования и его локализации пока находятся в стадии согласования.

Эта магистраль должна стать первым проектом на пути создания высокоскоростного транспортного коридора Москва—Пекин, который в свою очередь является важным компонентом продвигаемой китайской стороной идеи создания трансконтинентального транспортного маршрута из Китая в Европу Новый Шелковый путь (оригинальное китайское название — «Один пояс — один путь»). Этот пояс должен пройти с востока на запад через 18 стран с населением более 3 млрд человек. В паре с ним заявлена идея Морского Шелкового пути XXI века — серии морских коммуникаций, связывающих китайские порты и бельгийский Антверпен. Тандем китайских мегапроектов предусматривает создание морских и сухопутных транспортных путей общей протяженностью 11 тыс. километров.

В декабре прошлого года Китай учредил Фонд Шелкового пути — специальный институт с капиталом 40 млрд долларов, призванный финансировать инфраструктурные проекты в рамках нового глобального транспортного коридора. Основной инструмент — вхождение в капитал компаний — операторов проектов. А Комитет по развитию и реформам КНР сформировал перечень из приоритетных 1043 инфраструктурных проектов общей стоимостью 371 млрд долларов, которые китайцы заинтересованы реализовывать на условиях ГЧП. Значительная часть из них, как можно предположить, так или иначе вписывается в стратегию развития «экономического пояса» Нового Шелкового пути.

Китай также выступил с инициативой создания Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ) с капиталом 100 млрд долларов для финансирования проектов в сфере энергетики, транспорта, логистики. АБИИ будет предоставлять финансирование на условиях фактически национальных займов, как это практикует, например, Мировой банк. В число учредителей банка вошло около пяти десятков государств, как азиатских (Индия, Индонезия, Бангладеш, Корея, Пакистан, Казахстан, Узбекистан), ближневосточных (Катар, Кувейт, Саудовская Аравия, Израиль), так и европейских (Великобритания, Франция, Германия, Италия, Швейцария, Россия). США и Япония пока демонстративно воздерживаются от участия в процессе создания банка (подробнее об этом проекте см. «Китай банкует: еще одна альтернатива бреттон-вудским институтам», «Эксперт» № 15 за 2015 год).

Значительное пересечение предполагаемой специализации АБИИ и НБР открывает возможность организации синдицированного кредитования особо крупных стратегических проектов. Однако возможные различия в кредитных рейтингах, условиях внешнего фондирования и практике корпоративного управления, как отмечают специалисты, могут стать причиной несовместимости кредитной политики этих финансовых институтов, различий в процедурах экспертизы проектов и оценке рисков, что способно существенно ослабить синергию между АБИИ и НБР.

Одна из сухопутных составляющих Шелкового пути, автомагистраль Европа — Западный Китай, находится в высокой степени готовности с восточной стороны: строительство своих участков магистрали в нынешнем году завершает Китай (общей протяженностью 3500 км), в 2016-м — Казахстан (2700 км), а вот состояние дел на российском участке трассы (она пройдет через Оренбургскую область, Башкирию, далее на Казань, Москву и Санкт-Петербург, общая протяженность в РФ 2200 км.) пока разочаровывает. Отдельные регионы за свой счет проводят изыскательские работы и трассировку магистрали, но на федеральном уровне проект пока заморожен в связи с кризисом, несмотря на обязывающие документы, подписанные нашей страной по этому проекту еще в 2007 году.

Президент РФ Владимир Путин выдвинул идею сопряжения проекта «Новый Шелковый путь» с экономическими механизмами Евразийского экономического союза (ЕАЭС). В мае на встрече глав государств в Москве председатель КНР Си Цзиньпин поддержал эту инициативу. В этом контексте инструменты и институты ШОС, в частности МЦПФ, могут оказаться особенно востребованными.

Важен баланс интересов

Подписание на высшем уровне более трех десятков масштабных долгосрочных экономических соглашений о взаимодействии между Россией и КНР, состоявшееся в мае в Москве, означает качественный прорыв в двусторонних отношениях. Говорить, что найдена полноценная замена западным капиталам и технологиям, закрытым в прошлом году на неопределенный срок санкциями, было бы, конечно, преждевременно. Но в любом случае следует констатировать две неоспоримые вещи: Западу не удалось сделать внешнеэкономическую блокаду нашей страны тотальной, а Россия, несмотря на санкции и выборочные антисанкции, сумела избежать соблазна автаркичного развития, опоры на собственные силы по всем направлениям.

Сколь длительным и необратимым окажется нынешнее потепление отношений России и Китая? Вопрос пока открытый. Ответ на него зависит прежде всего от того, насколько сбалансированным, учитывающим интересы обеих сторон окажется фактическая «начинка» стратегических рамочных договоренностей, подписанных в Москве руководителями двух стран.

Будем реалистами: автоматически такой баланс установиться не может. Мы уже сталкивались с примерами того, как финансовое участие китайского бизнеса в крупных сырьевых проектах на территории России жестко увязывалось с гарантиями использования китайских технологий и китайского оборудования на преимущественной, внеконкурсной основе. Да и преференции в процессе заключения перспективных контрактов по направлению и цене распределения готовой продукции сырьевых проектов наши китайские партнеры отстаивают чрезвычайно жестко. «Китайцев понять можно. Длинных денег у них много, а инфраструктурный спрос внутри КНР затухает, экономика тормозит, им позарез надо максимально загрузить экспортными поставками и офшорными заказами свои предприятия и строительные мощности», — поясняет заместитель председателя Внешэкономбанка Сергей Васильев. В прошлом году исходящие прямые иностранные инвестиции (ПИИ) Китая достигли 116 млрд долларов, он стал третьим крупнейшим экспортером капитала в мире (после США и Японии). Правда, на Россию пока приходится не более 1,5% накопленного объема китайских ПИИ.

В то же время для получения встречных гарантий — о трансфере технологий и компетенций, совместном освоении новых технологий и новых рынков — нам самим, в лице бизнеса, дипломатических служб, профильных государственных институтов и ведомств, часто не хватает настойчивости и системности. «Единственное, что утешает, — китайцы будут строить инфраструктуру в России, которую с собой не унесешь. Долгосрочные позитивные эффекты отдачи от нее останутся у страны базирования», — говорит Сергей Васильев.

В этом контексте неоценимую роль могут сыграть многосторонние механизмы экономического сотрудничества. В рамках институтов БРИКС и ШОС появляется возможность найти новые форматы взаимодействия, способные в одних случаях снять либо смягчить двусторонние противоречия, в других — получить многосторонние гарантии исполнения двусторонних соглашений.

Все эти инструменты взаимодействия Российская Федерация вполне способна использовать и для продвижения собственных интересов на многосторонних площадках БРИКС и ШОС, в том числе на таком важнейшем направлении, как поддержка российского экспорта. В последнее время ВЭБ уделяет огромное внимание этому направлению своей деятельности, работая в тесном взаимодействии с профильными министерствами и ведомствами по совершенствованию системы экспортной поддержки. «В структуре Внешэкономбанка появился Российский экспортный центр, который концентрирует в себе все финансовые и нефинансовые инструменты поддержки экспорта, — рассказывает Петр Фрадков. — Уникальность центра в том, что он представляет собой “единое окно”, некоего помощника экспортера, связующее звено между клиентом и соответствующими ведомствами, деятельность которого направлена на упрощение процедур, связанных с экспортной поддержкой».

Блоки новых лидеров

БРИКС — это альянс реформаторов международной валютно-финансовой системы, нацеленных на достойный учет интересов экономик стран-участниц с учетом веса, достигнутого ими в глобальном хозяйстве. В рамках бреттон-вудских институтов (Мировой банк, МВФ, Азиатский банк развития, ЕБРР и др.) получить адекватную оценку не удается. Так, в МВФ суммарная доля голосов стран БРИКС составляет лишь чуть более 11% при доле блока в глобальном ВВП почти 28% (в прошлом году, по оценкам МВФ, эта доля, оцененная по паритету покупательной способности валют, превысила вес «большой семерки»). Кроме того, на страны БРИКС приходится 18% международной торговли, треть земной суши и без малого половина населения планеты. Биржевой альянс БРИКС предусматривает кросс-листинг 7000 компаний стран-участниц с суммарной капитализацией более 8 трлн долларов.

При этом лучшие операционные практики и компетенции в экспертизе и структурировании проектов, наработанные бреттон-вудскими институтами, будут заимствованы и тиражированы в работе создаваемых структур. Финансовые институты БРИКС скорее следует рассматривать не как альтернативные действующим многосторонним структурам, а как дополняющие их.

Институты развития стран БРИКС, включая Внешэкономбанк, уже имеют многолетний опыт взаимодействия на многосторонних площадках клубов и ассоциаций институтов развития. В частности, не так давно по инициативе ВЭБа образовано неформальное объединение институтов развития стран «двадцатки», с каждым годом набирающее обороты и претендующее на получение официального статуса, в которое среди прочих входят и банки стран БРИКС.

Качество и мощь новых финансово-экономических институтов и объединений в существенной мере предопределят вес региональных блоков с участием России в глобальном экономическом соревновании.

Телеканал "Россия 24",

19.06.2015, 00:16

ВЕДУЩИЙ: Возвращаемся к главной теме выпуска. В Петербурге открылся Международный экономический форум. И вот о работе саммита в интервью моей коллеге Эвелине Закамской рассказал первый зампред Внешэкономбанка Петр Фрадков.

КОРР.: Петр Михайлович, здравствуйте.

Петр ФРАДКОВ, Первый заместитель Председателя - член Правления Внешэкономбанка: Добрый день.

КОРР.: Вы возглавили новую структуру - единый Экспортный центр. Это значит, что все возможности, которые предоставляет сегодня государство для поддержки российских экспортеров собраны, так сказать, в «одном окне». Какие задачи ставит перед собой новая структура?

Петр ФРАДКОВ: Совершенно верно. Задача - попытаться создать для экспортера «одно окно», где экспортер мог бы получить все меры государственной поддержки, которые на данный момент существуют. Это очень важно. Эти меры немного разрознены, их предоставляют разные ведомства. Разные порядки, разные подходы. Экспортеру, особенно экспортеру среднему (а мы все-таки нацеливаемся на среднего экспортера, потому что верим, что этот сегмент компаний - основной потенциал для развития российского экспорта) зачастую бывает тяжело разобраться, во-первых, в перечне этих мер поддержки, а он, правда, не маленький. А во-вторых, - в порядке получения.

КОРР.: В тех, кто их предоставляет?

Петр ФРАДКОВ: В тех, кто их предоставляет, именно на физическом уровне непонимание, куда идти и что делать.

КОРР.: Нужно перечислить все-таки инструментарий, которым сегодня располагает государство. Какого рода поддержка может быть оказана бизнесу?

Петр ФРАДКОВ: Глобально все виды поддержки можно разделить на два больших блока: это финансовые меры поддержки и нефинансовые. Я бы начал, наверное, с финансовых мер поддержки. И здесь, за последние пару-тройку лет мы сделали большой шаг вперед. Когда пришло понимание, что качество товара - это важно, рынок, доступ на рынок - это важно. Но без достойного финансового предложения товар становится не совсем конкурентоспособным. И в этом направлении сделано многое. Во-первых, полноценно заработал такой инструментарий как страхование экспортных кредитов. Компания ЭКСАР, экспортное страховое агентство России, которое является дочерней структурой Внешэкономбанка, работает уже, можно сказать, на полную катушку.

КОРР.: И это ядро, наверное, да?

Петр ФРАДКОВ: С точки зрения готовности предоставления именно массового продукта - это полностью действующий механизм. Компания работает неплохо, разработана продуктовая линейка. И основной сегмент - это как раз компании среднего звена. Заработал такой механизм, которые уже активно использует Внешэкономбанк, и с этого года подключится Росэксимбанк, входящий в Группу Внешэкономбанка. Это субсидирование процентных ставок при предоставлении экспортного финансирования, это тоже новый механизм. Это меры, которые полностью разрешены ВТО и ОЭСР, с одной стороны, а с другой стороны, по-настоящему помогает финансирующим банкам, скажем так, предоставлять достойное финансирование, не неся при этом убыток. В 2015 году на Внешэкономбанк было соответственно выделено 4,5 миллиарда рублей для субсидирования процентной ставки, на Росэксимбанк выделено 3 миллиарда рублей. Это новый, достаточно такой инновационный, я бы сказал, механизм, которого раньше не существовало. Мы над этим работаем, и правительство нам полностью оказывает поддержку: продолжается капитализация Росэксимбанка. В этом году выделено в капитал Росэксимбанка 10 миллиардов рублей из федерального бюджета в виде субсидий для того, чтобы Росэксимбанк мог бы финансировать именно компании средние, небольшие компании. Внешэкономбанк как головная структура все-таки больше фокусируется на крупных, сложноструктурированных проектах. Эта работа продолжается, портфель неуклонно растет.

КОРР.: Сколько сегодня проектов в вашем портфеле, и каков процент несырьевого экспорта?

Петр ФРАДКОВ: Растут показатели несырьевого экспорта. Конечно, хотелось бы, чтобы в несырьевом сегменте более активными темпами рос экспорт именно высокотехнологичный. Мы над этим как раз работаем. Меры, которые я вам перечислил до этого, особенно субсидирование, мы планируем использовать, помогать компаниям, которые экспортируют именно высокотехнологичный экспорт. К сожалению, сейчас объем экспорта именно высокотехнологичных компаний составляет не больше 10 процентов всего экспорта. Но я подчеркну - несырьевой - он уже практически половина.

КОРР.: А если говорить о доле малого и среднего бизнеса, среднего бизнеса?

Петр ФРАДКОВ: Да, вы правильно отметили, что здесь надо разделять. Мы говорим все-таки про средний бизнес. Доля очень, очень небольшая, где-то несколько, наверное, процентов всего лишь от всего объема экспорта приходится на предприятия малого и среднего бизнеса. Но опять-таки подчеркну: именно компании среднего бизнеса растут достаточно активно, потому что сейчас очень неплохая экономическая конъюнктура складывается для того, чтобы именно компании переориентировали свои производства на внешние рынки. Основным фактором, конечно, является девальвация рубля, что экспортеру всегда выгодно и полезно, с одной стороны, а с другой стороны - объективное насыщение уже внутреннего рынка. И компании, которые как-то мало-мальски думают о своем будущем, пытаются переориентировать хотя бы часть своего производства на экспорт, предпринимают для этого необходимые усилия. Мы считаем, что если компания в объеме своей выручки будет иметь хотя бы 20-25 процентов от экспорта, то это будет очень хороший успех, очень большой успех.

КОРР.: Я так понимаю, что еще одно движение в направлении увеличения поддержки несырьевых компаний и поддержки среднего бизнеса - это работа с регионами?

Петр ФРАДКОВ: Совершенно верно.

КОРР.: И она занимает, в общем-то, важную часть вашей деятельности?

Петр ФРАДКОВ: Несомненно, мы тоже ставим такую задачу. И вот когда создавался как раз Российский экспортный центр, мы говорили о том, что финансовые меры поддержки - это важно, но они в том или ином виде существовали, мы над ними работаем. В увязке с финансовыми мерами поддержки очень важно разрабатывать комплекс нефинансового инструментария поддержки. Это огромные вопросы. Очень большой перечень вопросов, начиная от помощи компаниям в налоговом администрировании. Вроде, казалось бы, что проще? Компания должна разбираться в налогообложении, потому что это одни из атрибутов компании. Как говорится, это быть ответственным налогоплательщиком. Но оказывается, что при экспорте есть немножко другие процедуры, другие подходы… Компании об этом не знают.

Таможенное оформление - огромный вопрос. Мы всегда, когда обращали внимание на необходимость улучшения, оптимизации процедур таможенного оформления, говорили об импорте. Мы очень редко говорили об экспорте, потому что в основном это была энергетика... Этим занимаются предприятия очень крупные, которые, конечно, имели компетенцию. Оказывается, что у средних компаний тоже это вызывает большой вопрос. Вопросы лицензирования, вопросы сертификации, вопросы интеллектуальных прав собственности, патентов - это все те вопросы, которые мы относим к нефинансовым, скажем так, и которые в не меньшей степени сейчас остро стоят, чем вопросы финансовой поддержки. И центр ровно вот этим должен заниматься и помогать экспортерам получать соответствующую поддержку в соответствующих ведомствах, но канализируя ее через «одно окно».

КОРР.: Какие рынки сегодня выбирает российский бизнес - вне зависимости от его профиля и размеров? Можно ли говорить, что происходит такой разворот на Восток...

Петр ФРАДКОВ: Да, наверное.

КОРР.: Он очевиден и объективен?

Петр ФРАДКОВ: Наверное, так. Я бы не сказал, что это именно разворот на Восток. Это, скажем так, разворот в иные направления, кроме Запада, может быть. Потому что Запад в таком метафоричном, что называется, выражении. Латинская Америка, как ни странно… Очень, очень большой интерес со стороны коллег в Латинской Америке, со стороны наших экспортеров. Огромное количество проектов в области энергетики, в области транспортного машиностроения, в области инфраструктуры, в том числе железнодорожной, по разным причинам наши партнеры из Латинской Америки хотели бы делать именно с нами. СНГ сейчас новое дыхание, работа с этим регионом, опять-таки из-за девальвации рубля, становится интересной. И мне кажется, многие наши партнеры в СНГ поняли, что в любом случае при сопоставимом качестве наши товары дешевле. А в этом регионе цена контракта, стоимость контракта - это важно. Ну и, конечно, Азия. Конечно, Азия. Причем, я бы не замыкался на Китай, я бы говорил в целом про АТР, про Юго-Восточный регион, Индонезию, Вьетнам - вот эти направления.

КОРР.: Интерес к Европе, тем не менее, остается наверняка. Но насколько сейчас вы можете рекомендовать работать с европейскими партнерами в свете того давления, которое оказывается, и тех тревожных сигналов, которые продолжают поступать сейчас?

Петр ФРАДКОВ: Мы в этом плане готовы... Мы всегда выступаем на стороне экспортеров. Если экспортер принял решение, если экспортер считает, что он конкурентоспособен, если он имеет возможность работать на европейском рынке, мы будем всячески помогать ему в этом. С формальной точки зрения, ограничений финансовых с точки зрения экспорта нет, мы можем это делать. Но, конечно, нельзя исключать и аспекты, которые связаны с нынешней ситуацией. Но опять-таки, мы ни в коем случае отговаривать от работы в Европе не будем.

КОРР.: Риски страховых случаев как вы сейчас оцениваете? И имеют ли они место сегодня?

Петр ФРАДКОВ: Вы знаете, для меня самого было большим открытием - мы с самого начала, даже до того, как стали обсуждать такие сложные вопросы санкционного давления, делали ставку на рынки Латинской Америки, Юго-Восточной Азии. Прямо скажем, с не самым высоким качеством суверенного кредитного рейтинга. Наши партнеры, находящиеся в сложном финансовом положении, максимально ответственно подходили к работе с российским экспортером. Глаза боятся - руки делают. Что касается какого-то изменения подхода после введения санкций, честно скажу, чего-то кардинального я не почувствовал. То есть, экспорт является, как парадоксально бы это ни звучало, - достаточно безопасным видом деятельности.

КОРР.: Значит, очень многое зависит от нас самих.

Петр ФРАДКОВ: Все зависит от нас самих.

КОРР.: Я благодарю вас и желаю успехов.

Петр ФРАДКОВ: Спасибо большое.

Телеканал "Россия 24",
ПРЯМОЙ ЭФИР,
19.06.2015, 13:45

Ведущий Алексей Бобровский

КОРР.: Спасибо большое. С удовольствием представляю нашего гостя. Владимир Александрович Дмитриев - глава ВЭБа на Санкт-Петербургском экономическом форуме. Владимир Александрович, здравствуйте.

Владимир ДМИТРИЕВ: Добрый день.

ВЕДУЩИЙ: Начну с того, в каких мероприятиях вы принимаете участие. Я знаю, одна из сессий, в которой вы выступали, называется "Регионы России, создание и развитие точек роста". Это и мой вопрос: а где они эти точки роста, вы их понимаете?

Владимир ДМИТРИЕВ, председатель Внешэкономбанка: Мы их, естественно, понимаем и неслучайно наш кредитный портфель сформирован за счет проектов, которые реализуются практически во всех регионах нашей страны. Безусловно, ключевое значение мы придаем тем территориям, тем регионам, которые являются приоритетными с точки зрения социально-экономического развития, а в конечном итоге с точки зрения обеспечения национальной безопасности во всех ее смыслах: и военном, и продовольственном, и энергетическом и так далее. И в этом смысле Дальний Восток, Северный Кавказ, Калининградская область, другие регионы, которые испытывают необходимость в наших инвестициях, в "длинных" деньгах, являются для нас безусловным приоритетом.

ВЕДУЩИЙ: Если говорить по направлениям, о которых вы сказали: продовольствие, иногда военное, инфраструктура...

Владимир ДМИТРИЕВ: Это инфраструктура, безусловно, поддержка высокотехнологичных отраслей. Если говорить о Дальнем Востоке, сразу же необходимо упомянуть о Комсомольске-на-Амуре, где при нашей поддержке реализуется проект создания и тиражирования не только самолета "Сухой Суперджет", но и современных военных истребителей. Поэтому эти отрасли для нас являются, безусловно, приоритетными.

ВЕДУЩИЙ: В конце мая вы принимали участие в третьей встрече руководителей институтов развития стран 20, она называется D20 по аналогии с G20. И ВЭБ был организатором, инициатором этих встреч. Но мы об институтах развития в других странах знаем очень мало. Действительно, такие встречи важны, что можно получить в результате этих встреч?

Владимир ДМИТРИЕВ: Мы неслучайно вышли с инициативой создания такой постоянной рабочей платформы в рамках G20 для обсуждения тем, которые являются общими для институтов развития не только национальных, но и международных. И наша инициатива была поддержана. Впервые, три года назад мы встретились в Москве, это уже третья встреча в Стамбуле. Она в очередной раз подтвердила необходимость не только сверки часов по части обсуждения совместных проектов, но и выход на конкретные инициативы. Отрадно, что наши партнеры и коллеги из других банков развития, в том числе из стран с развитой экономикой, видят возможность расширения своих вложений не только в собственные страны и регионы, которые их окружают, но и в страны с развивающейся экономикой. В этом смысле важно провести пример агентства "SACE", которое стало заниматься, в том числе и инвестиционной деятельностью, и банк развития Италии, который намерен расширять свое сотрудничество за пределами региона. Кроме того, для нас, институтов развития, исключительно важно синхронизировать нашу работу по части взаимоотношений с финансовыми регуляторами. Потому что наша деятельность, связанная с привлечением ресурсов и выдачей длинных кредитов, не всегда вписывается в нормативы Базеля. Поэтому мы ставим вопрос о том, чтобы к нам применялись специальные нормативы, специальные стандарты, которые позволили бы нам спокойно заниматься профильной деятельностью и инвестировать в экономику.

ВЕДУЩИЙ: Это такая же проблема для институтов развития не только в России?

Владимир ДМИТРИЕВ: Абсолютно.

ВЕДУЩИЙ: Вы смотрите за их стратегией, она похожа на стратегию ВЭБа, туда же вкладывают - это инфраструктура и все, что вы перечислили?

Владимир ДМИТРИЕВ: Прежде всего, приоритетные направления деятельности всех институтов развития - это инфраструктура. Следующая тема, которая для нас является приоритетной - это поддержка малого и среднего предпринимательства. На первый план выходят вопросы, связанные с социальной ответственностью, с устойчивым развитием, с финансированием "зеленой" экономики. Это те вопросы, которые в приоритетном порядке стоят в повестке дня у международных и национальных банков развития, и в нашей политике, в нашей стратегии мы также этому уделяем чрезвычайно важное значение.

ВЕДУЩИЙ: Очень интересно, потому что во многих направлениях экономических мы как бы идем всегда в противофазе мировой тенденции. А что касается институтов развития, то мы, пожалуй, даже опередили эту мировую тенденцию, если я правильно понимаю ее. Такое ощущение, что сейчас во многих странах роль государства как главного инвестора возрастает или там, где этого еще нет, она становится назревающей проблемой. Так ли это?

Владимир ДМИТРИЕВ: Вспомним дискуссию 15-летней давности у нас в стране, когда обсуждался вопрос, быть или не быть институтам развития, быть или не быть государственному участию в экономике. Да, надо развивать свободную конкуренцию и на базе либеральных взглядов на экономическое развитие формировать нашу национальную экономику. Я думаю, что сейчас вопрос таким образом уже не стоит, а стоит вопрос о том, как повышать эффективность государственного участия в экономическом развитии нашей страны. Разумеется, мы не должны возвращаться к ярко выраженным госплановским установкам и во главу угла ставить задачу формирования единой общности - "советский народ". Но уж однозначно роль эффективности государственного участия и формирования государственной политики на базе проектных подходов - вещь весьма актуальная. И я думаю, что в этом смысле потенциал институтов развития, банка развития, наших дочерних структур далеко не исчерпан. Но важно, чтобы мы опирались не столько на частную предпринимательскую инициативу, хотя задача институтов развития как раз и состоит в том, чтобы формировать условия для роста национального бизнеса и национальной предпринимательской инициативы, здесь необходимо сочетание и разумного государственного участия, в том числе, а, может быть, даже прежде всего через институты развития.

ВЕДУЩИЙ: Что касается инвестиций на Украине и тех инвестиций, которые нужно сделать внутри страны. За украинские просто спрошу, есть ли опасения за них? За инвестиции внутри страны - вы определились уже с такими долгосрочными, большими проектами? Это было на набсовете ВЭБа, говорил об этом премьер Медведев.

Владимир ДМИТРИЕВ: Я бы это характеризовал не как опасения, а как серьезные повышенные риски. Безусловно, риски есть и с учетом той ситуации, которая складывается на Украине, и с учетом того отношения к России, которое формируется, к сожалению, на Украине. Достаточно сказать, что вчера неприятные часы пережило руководство нашего дочернего банка на Украине, где банк и главный офис подверглись демонстрации силы, были реальные "маски шоу" в лучших традициях. Перевернули кабинеты, вынули жесткие диски, сняли всю информацию и даже демонстративно в кабинете руководителя банка фотографировали портрет президента Российской Федерации. Это банк российский и, видимо, у спецструктур даже это вызывает специальный интерес. Конечно, в таких условиях работать непросто. Достаточно сказать, что в целом, по банковской системе Украины, и банки с российским участием в этом не исключение, размер возврата кредитов по прошлому году от прогнозируемого составлял всего-навсего

20 процентов. То есть, неплатежи. Катастрофическая ситуация в экономике, естественно, повышенные риски.

ВЕДУЩИЙ: И инвестиции внутри страны - тут есть какие-то планы уже?

Владимир ДМИТРИЕВ: Для нас набсовет в очередной раз продемонстрировал исключительное важное значение, которое государство придает Внешэкономбанку. И в этом смысле выделение из Фонда национального благосостояния 300 миллиардов рублей на финансирование инвестпроектов очередное подтверждение тому, что меры государственной поддержки формируются масштабные и направляются целевым образом на реализацию крупных инвестиционных проектов. Это проекты в области автомобилестроения, авиационной промышленности, военно-промышленного комплекса и сельского хозяйства. Мы по каждому проекту, которые финансируются из Фонда национального благосостояния, будем докладывать наблюдательному совету. И по каждому проекту наш наблюдательный совет будет принимать отдельное решение.

ВЕДУЩИЙ: Владимир Александрович, спасибо большое, что нашли время, пришли к нам в студию. Спасибо.

Владимир ДМИТРИЕВ: Спасибо.

Заместитель Председателя Внешэкономбанка Ирина Макиева в рамках работы Петербургского международного экономического форума - 2015 рассказала о том, как идет работа Фонда развития моногородов России

Корр.: Ирина Владимировна, недавно список моногородов России претерпел некоторые изменения, вышло новое распоряжение Правительства, структура списка поменялась. Как именно?

Ирина Макиева: В соответствии с комплексом мероприятий по повышению инвестиционной привлекательности моногородов, утвержденным Председателем Правительства Российской Федерации, не реже чем раз в год Министерство экономического развития совместно с Рабочей группой по модернизации моногородов при Правительственной комиссии по экономическому развитию и интеграции должно пересматривать список моногородов РФ, обновляя (при необходимости) все его категории. Каждый год ситуация меняется - одни города улучшают свою экономическую ситуацию, другие ухудшают. Каждый год необходимо проверять, какие отрасли чувствуют себя хуже, чем другие. Например, автомобилестроение сейчас чувствует себя хуже, а алюминиевая промышленность - чуть лучше. Эта картина переносится и на моногорода соответствующего профиля. Соответственно, те города, в которых базовыми являются автопром или машиностроение, пополняют "красную зону". После последнего пересмотра списка моногородов в "красной зоне" числится 94 города (раньше было 75). 68 городов готовы двигаться вперед, сотрудничая с Фондом развития моногородов.

Корр.: Из девяносто четырех городов шестьдесят восемь "готовы двигаться вперед". Остальные 26 городов заслуживают диагноза "пациент скорее мертв, чем жив"?

Ирина Макиева: Нет, конечно. Просто есть города, которые не хотят работать. Они считают, что и так все хорошо, если люди сами находят работу в близлежащих населенных пунктах. В ходе работы мы увидели, что есть территории, которые не дают никаких предложений по улучшению ситуации. Мы продолжаем работать с ними планомерно, мониторим ситуацию, проводим видеоконференции, понимаем ситуацию, которая там складывается. Если мы понимаем, что городу угрожает увольнение большого количества работающих на градообразующем предприятии, то мы с ним проводим отдельную работу. Буквально две недели назад мы проводили совещание по Набережным Челнам. Мы работаем на опережение, прогнозируя ситуацию на 6−8 месяцев вперед, иногда даже с городами, которые пока не вошли в "красную зону", но где риски достаточно высоки. Даже если работники еще не заявлены к увольнению, но есть прогноз негативного развития ситуации - мы начинаем работу.

Корр.: И тем не менее, Вы говорите, что есть "города, которые не хотят работать". Что это значит? Обычно администрации городов встречают представителей ВЭБ и ФРМ с готовыми списками резидентов и задач, для решения которых требуется помощь государства. Они, совершенно очевидно, в этой помощи заинтересованы.

Ирина Макиева: Да. Но перед поездкой мы проводим огромную кропотливую работу, десятки раз собираем рабочую группу, чтобы найти инвесторов. Потому что есть территории, которые мало что предлагают, или предлагают бизнес-фантазии, бизнес-идеи. И для того, чтобы региональные предприниматели перешли от бизнес-идеи к бизнес-плану, проводится достаточно кропотливая, планомерная, рутинная работа, которая остается "за кадром". Но есть территории, которые не готовы к такой работе. Например, в городе Надвоицы (Республика Карелия) сложилась очень тяжелая ситуация. Мы с ним работаем уже полтора года. Инвесторов найти чрезвычайно тяжело. Местный бизнес крайне пассивен. Они считают, что, если кто-нибудь придет со стороны первым, они посмотрят, может, подумают, и решат, стоит ли расширять свое собственное дело. С такими городами, как Надвоицы, приходится работать чаще и дольше, разговаривать жестче, чем с другими, потому что именно на таких сложных, тяжелых на подъем территориях нам необходимо создавать рабочие места. Это понимаем мы, это понимают местные администрации, но бизнес никому не верит. И на таких территориях мы проводим не только выездные совещания нашей рабочей группы, но даже бизнес - форумы, невиданные для подобных территорий. Мы привозим в эти субъекты людей со всей страны - лучших менеджеров Татарстана, Сибири, лучшие практики со всей территории России. И эти бизнесмены рассказывают, как они сделали свой бизнес, как достигли своих целей. К сожалению, пока результат невелик. Но мы будем продолжать эту практику, до тех пор, пока мы не сможем убедить людей, что работать надо там, где живешь, и прилагать к этому серьезные усилия.

Корр.: А пока такие "тяжелые на подъем" территории просто ждут, что государство даст невозвратных денег, и на этом все закончится?

Ирина Макиева: Территории бывают разные. Есть такие, которые, осознавая свой ресурс, ускоряются, стараются работать с населением, работают с местным крупным и средним бизнесом, готовят документацию. Есть территории, которые занимают выжидательную позицию. Мол, деньги есть, но вдруг не хватит? А вдруг потребуется слишком много усилий с нашей стороны? Поэтому, конечно, мы поддерживаем в первую очередь тех, где ситуация тяжелая, но где есть хоть какая-то активная фаза - то есть и бизнес стремится развиваться, и люди, живущие в городе, хотят что-то изменить, и администрация прилагает все усилия к тому, чтоб ситуация из депрессивной превратилась хотя бы в стабильную.

Корр.: Список городов "красной зоны" увеличился. А какой-нибудь из городов, с которым вы уже начали работать, перешел из "красной" в "желтую" зону?

Ирина Макиева: Пока нет. Приняты решения о направлении денег в несколько городов, но пока в этих городах проходят конкурсные процедуры, расторговка по выбору подрядчиков по строительству инфраструктурных объектов - водоводов, котельных, очистных сооружений. Это законная процедура, позволяющая удешевить проекты. Инвестиционные проекты ждут начала строек, чтобы параллельно начать развивать свои объекты на этих площадках. Первые решения по направлению средств приняты по двум тяжелейшим городам Кемеровской области - Юрга и Анжеро-Судженск. По Канашу решение принято две с половиной недели назад, по Краснотурьинску решение принято на прошлой неделе. По Камешково решение пока не принято, идет проверка документации и инвесторов. Следующие пять городов мы планируем посетить в августе-сентябре.

Корр.: В одном из Ваших интервью отмечалось, что работа с территориями ведется буквально "в ручном режиме", а хотелось бы создать универсальный офис по оформлению проектов в "красной зоне". Означает ли это, что зачастую пассивны именно города?

Ирина Макиева: Конечно, мы в первую очередь отбираем города, которые разработали проектно-сметную документацию. Но, к сожалению, есть города-иждивенцы, которые считают, что если уж они попали в "красную зону", значит, за них все должен сделать кто-то другой. Но у Фонда развития моногородов нет мандата работать за них. Алгоритм таков: ты попал в "красную зону". Разработал комплексный инвестиционный план. В этом плане - баланс трудовых ресурсов, состояние малого и среднего бизнеса, развитие инноваций, образование. Это небольшой и понятный для специалистов документ. Разработал документацию, нашел инвестора, пришел на рабочую группу. Мы берем из этого документа буквально две страницы и одну таблицу, которая называется "баланс трудовых ресурсов", в котором расписано возможное увольнение с градообразующего предприятия и потенциал инвестиционных проектов - то есть динамику возможного плавного перехода работников с одного предприятия на другое, без разрыва и резкого роста безработицы. Из этих документов нам понятны все встающие перед нами задачи. Мы говорим городам - разрабатывайте документацию... Они отвечают: А вдруг вы нас обманете? Мы потратим деньги, а вы нас не поддержите? Но на такой шантаж мы не идем. Мы все говорим - постарайтесь. Если вы это сделаете, мы с вами идем дальше. А ФРМ делать эту работу за территории не должен, это не его задачи. Это - ответственность региона, если он хочет двигаться дальше, он тоже должен что-то предпринять. Можно помочь в поиске инвесторов, можно войти в капитал компаний и помочь деньгами, можно помочь подготовить управленческие команды, которые компетентно будут управлять бизнес-процессами на территории, но работать за регионы - нереально.

Корр.: Сегодня в своем выступлении на ПМЭФ Вы говорили о малом и среднем бизнесе. Верно ли, что сейчас в моногородах повысился запрос на работу малого и среднего бизнеса?

Ирина Макиева: Вернее будет сказать, что повысился запрос по кредитному ресурсу. Это связано с тем, что председатель правления МСП Банка Сергей Крюков является членом рабочей группы по моногородам, и все время с нами ездит, и видит эту проблему изнутри. Иногда МСП Банк берет решение проблемы "под ключ" - то есть обеспечивает льготный кредитный ресурс всем предпринимателям города на равных условиях. Например, бывают ситуации, когда на территорию промпарка резидентами становятся представители местного малого и среднего бизнеса. Они приходят к нам, и говорят, что их готовы кредитовать только под 30 процентов. МСП Банк, зная, что работа с моногородами является одним из приоритетов банка, собирает банки-партнеры, и, увеличивая им лимиты, продвигает работу с соответствующими моногородами. И тогда ставка для малого и среднего бизнеса в этих городах получается уже не 30, а 13 процентов, и деньги даются не на год, а на пять лет. То есть деньги становятся длинными и недорогими, что очень способствует развитию малого и среднего бизнеса.

Как ранее сообщало ИА REGNUM , Председателем Правительством России Дмитрием Медведевым 11 ноября 2014 года было подписано постановление, в соответствии с которым Фонду из федерального бюджета в 2014 году предоставляется субсидия в размере 3 млрд. рублей, и еще 26,6 млрд. рублей планируется получить на поддержку моногородов в 2015 - 2017 годах. Этим документом также утверждены правила предоставления Фонду данной бюджетной субсидии, которые позволят начать работу по этим направлениям в возможно короткий срок.

http://regnum.ru/news/1934934.html

Телеканал "Россия 24",
ПРЯМОЙ ЭФИР,
08.05.2015, 14:45

Ведущий не назван

ВЕДУЩИЙ: У нас на связи Мария Бондарева из Кремля, она общается с главой ВЭБа Владимиром Дмитриевым. Совсем недавно там завершились переговоры и пресс-конференция между президентом Владимиром Путиным и председателем КНР Си Цзиньпином. Мария, вам слово.

КОРР.: Со мной сейчас рядом глава Внешэкономбанка Владимир Дмитриев. Владимир Александрович, здравствуйте.

Владимир ДМИТРИЕВ, председатель Внешэкономбанка: Добрый день.

КОРР.: Владимир Александрович! Вначале начнем с тех контрактов, которые здесь сегодня подписаны. Один контракт подписан между Внешэкономбанком и Государственным банком развития Китая на 8 миллиардов долларов. Расскажите подробнее про это соглашение.

Владимир ДМИТРИЕВ: Во-первых, важно подчеркнуть, что мы давно и очень плодотворно сотрудничаем с Банком развития Китая - это наш банк-партнер. Он выполняет те же функции, что и Внешэкономбанк в России. У нас подписан и реализован целый ряд соглашений в различных сферах - это финансирование проектов в сфере лесного комплекса, энергетики, мы тесно взаимодействуем на просторах ШОС. Но в данном случае соглашение объемное, предполагает прежде всего взаимодействие в реализации проектов на Дальнем Востоке. Это проекты инфраструктуры, это проекты, связанные с энергетикой, и проекты, связанные с сельским хозяйством. Мы также рассчитываем, что Банк развития Китая, и на этот счет мы с ним ведем активный диалог, подключится к взаимодействию банков развития стран Евразийского экономического союза в плане реализации проекта "Нового Шелкового пути". На этот счет мы ведем переговоры с Банком развития Китая, с нашими партнерами из Казахстана и Белоруссии. Будет подписано соответствующее соглашение. И мы полагаем, что этот формат вполне устроит наших китайских партнеров и мы совместно будем изучать и, в конечном итоге, реализовывать проекты, представляющие интерес для наших стран.

КОРР.: А когда подобные соглашения могут быть подписаны, все-таки это, главный документ, который сегодня был подписан на уровне глав государств - Си Цзиньпина и Владимира Путина?

Владимир ДМИТРИЕВ: Мы думаем, что выйдем на более-менее предметные договоренности к сентябрю этого года, когда будем отмечать завершение Второй мировой войны, и тогда глава нашего государства посетит Китайскую Народную Республику. Для нас это подходящий формат для того, чтобы в присутствии глав государств подписать соответствующие документы. Но важно, что Банк развития Китая не единственный партнер для нас. Сегодня также было подписано соглашение в юанях с Эксимбанком Китая. Сбербанк тоже подписал соглашение - они, правда, с Банком развития Китая. Это, по сути, прорывные соглашения в сфере финансового взаимодействия банковских учреждений наших стран, поскольку открывают путь не только для торгового, но и инвестиционного сотрудничества. В этом смысле многое предстоит сделать. Ранее, в прошлом году, подписаны соглашения на уровне Центральных банков о валютных свопах, они пока еще действуют применительно к торговым отношениям и кредиты предоставляются на срок максимум 1 год. Но мы с нашими партнерами из Эксимбанка Китая при их посредничестве с Национальным банком Китая и с Банком России ведем сейчас переговоры о том, чтобы расширить формат использования национальных валют с помощью свопов и распространить их на инвестиционные сделки сроком более одного года.

КОРР.: А еще какие-то подобные соглашения будете подписывать по взаимным расчетам?

Владимир ДМИТРИЕВ: Важно, что подписанное сегодня соглашение носит не рамочный характер. Оно более конкретно и применительно к кредитной сделке, которую реализует ВЭБ в Республике Хакасия. Это строительство марганцевого завода на базе месторождений в Кемеровской области. Мы полагаем, что наши китайские партнеры могут профинансировать часть оборудования, которое будет импортировано из Китая, и конечная продукция также может найти спрос в Китайской Народной Республике. Следующее соглашение, которое мы рассматриваем с нашими партнерами, в том числе с Эксимбанком Китая, также привязано к конкретным проектам. Это опять-таки не рамочное соглашение - это конкретные сделки, которые будут профинансированы в регионах.

КОРР.: Что за проекты?

Владимир ДМИТРИЕВ: Это проекты в сфере малой энергетики на Кольском полуострове. У наших китайских компаний есть на этот счет хороший опыт и вполне конкурентное оборудование, которое они готовы поставлять, а финансировать эту сделку может Эксимбанк Китая. Есть также сделки в сфере добычи полезных ископаемых и первичной переработки. На этот счет у нас есть сейчас проект, который мы рассматриваем вместе с Норникелем. То есть, достаточное число проектов, которые могут быть профинансированы китайскими банками. Из них мне бы хотелось выделить очень серьезный с точки зрения социально-экономической значимости проект обеспечения доступным и комфортным жильем. Мы его реализуем вместе с Банком развития Китая - те самые 8 миллиардов, в том числе могут пойти на финансирование проекта, в котором будут задействованы потенциалы АИЖК и Внешэкономбанка. Это доступное комфортное жилье - масштабный проект. Для его реализации будут привлечены китайские подрядные компании и, соответственно, обеспечено китайское финансирование.

КОРР.: Здесь также был подписан документ о сотрудничестве по строительству высокоскоростной магистрали Москва - Казань. И ВЭБ в этом сотрудничестве планирует принять какое-то участие в дальнейшем?

Владимир ДМИТРИЕВ: Мы пока остаемся вне формата договоренностей, которые сегодня были скреплены подписанием соглашения, но исходим из того, что этот проект будет реализован, в том числе за счет долгового финансирования. Китайские банки будут финансировать поставки китайского оборудования, а именно об этом шла речь - о том, что этот мега-проект высокоскоростной магистрали будет реализован, в том числе с использованием китайского современного оборудования и техники. Соответственно, для китайских банков необходимы российские партнеры, которые либо будут привлекать финансирование и затем кредитовать российские компании, либо давать гарантии под привлекаемые российскими компаниями кредитные средства. Поэтому мы считаем, что здесь есть серьезный потенциал для банковского взаимодействия подобный тому, что мы уже имеем и с Эксимбанком, и с Банком развития Китая.

КОРР.: А как относитесь к инвестиционным сделкам, которые здесь сегодня заключены, в частности, к усилиям РФПИ и Китайского строительного банка по созданию механизма для привлечения китайских инвестиций в российские компании?

Владимир ДМИТРИЕВ: В нынешней ситуации, когда возможности по привлечению иностранных инвестиций ограничены, мы опираемся, в основном, на те страны, которые готовы в национальных валютах финансировать, и которые не присоединились к секторальным санкциям. Это открывает дополнительные возможности для привлечения инвестиций, но инвестиций в те проекты, которые обеспечены долговым финансированием. Мы эту тему обсуждали и непосредственно с руководством РФПИ, и с руководством Российско-китайского инвестиционного фонда. Мы видим возможности для того, чтобы взаимодействовать в реализации целого ряда проектов, где мы предоставляем старший транш по финансированию этого проекта долгового финансирования, и квази-инвестиционное или квази-акционерное финансирование будет предоставлено за счет средств Российско-китайского инвестиционного фонда и китайского банка развития. Мне думается, для целого ряда российских заемщиков и инвесторов такая конструкция с мезонинным финансированием может быть привлекательной - она, с одной стороны, снизит долговую нагрузку, с другой стороны, позволит обеспечить достаточно приемлемые условия финансирования этих инвестиционных проектов.

КОРР.: Я так понимаю, что речь идет о десятках миллиардов долларов?

Владимир ДМИТРИЕВ: Если исходить из потенциала РФПИ и возможностей, которые существуют у совместного Российско-китайского инвестиционного фонда, а также Китайского банка развития, с которым сегодня подписали это соглашение, действительно, можно вести речь о сделках порядка 10 и более миллиардов. Но давайте начнем хотя бы с немногого, и покажем, что эта схема работает и ее можно использовать при финансировании российскими банками и китайскими банками конкретных проектов, где часть финансирования будет обеспечена за счет не только долгового, но и акционерного капитала.

КОРР.: Спасибо вам большое.

Владимир ДМИТРИЕВ: Спасибо.

Алексей Бобровский
1 мая 2015
Вести. Экономика

Государство или государственные институты могут эффективно управлять большими средствами. И яркое тому доказательство – деятельность ВЭБа. В прошлом году самым эффективным на рынке управления пенсионными средствами по сравнению с частными ПФ стал Внешэкономбанк. О том, как этого удалось достичь, а также о возможном финансировании российских инвестиционных проектов в юанях в эксклюзивном интервью рассказал председатель Банка развития Владимир Дмитриев.

Согласно отчетности убыток Внешэкономбанка в 2014 г. составил почти 250 млрд руб. Глава госкорпорации Владимир Дмитриев связывает финансовые потери с нарастающим экономическим кризисом и западными санкциями.

- Владимир Александрович, здравствуйте.

- Добрый день, Алексей.

- Начну с того, что относится к отчетности компании. Вышел отчет Внешэкономбанка. ВЭБ признал убыток почти 250 миллиардов рублей. Как вы объясняете такие результаты?

- Действительно, по международным стандартам финансовой отчетности мы зафиксировали убыток по итогам прошлого года в размере чуть менее 250 миллиардов рублей. И для нас эта цифра была вполне ожидаемая. Надо иметь в виду, что речь идет о консолидированной отчетности группы ВЭБа, в которую входят финансовые, не финансовые компании, банки, в том числе находящиеся за пределами Российской Федерации. Соответственно и убыток сформировался из деятельности всех этих структур. Но, разумеется, надо признать, что большая часть этого убытка ложится на финансовый результат самого Внешэкономбанка. Я бы хотел сначала, тем не менее, рассказать с какими итогами мы завершили прошлый год. Они для нас вполне впечатляющие. Мы увеличили наши активы почти на 17 миллиардов рублей, доведя их до уровня чуть менее 4 триллионов рублей.

Существенным образом вырос наш кредитный портфель - более чем на 40% до более 2 с половиной триллионов рублей. И важно подчеркнуть качественное состояние этого портфеля, где в отличие от 2013 года мы существенным образом изменили структуру в пользу предоставления длинных кредитов по ставкам, которые отличаются от рыночных и вполне устраивают наших кредиторов. Причем в активах Внешэкономбанка это тоже существенно отличает нынешний кредитный портфель от предыдущих лет. В активах нашего Банка средства, выделенные нашим клиентам, в отличие от 2013 года, где они в совокупных активах составляли 56%, сейчас доведены до 68% общих активов нашего Банка. Это следствие той стратегии, которая была принята в прошлом году нашим Наблюдательным советом - "Стратегия развития Внешэкономбанка до 2020 года". Она предполагает базовый сценарий развития, в соответствии с которым мы будем наращивать наш кредитный портфель, активно влиять на инвестиционные процессы в нашей стране на ключевые сектора российской экономики.

Теперь, возвращаясь к финансовому результату. Да, действительно 250 миллиардов - зафиксированный убыток по международным стандартам, имеющий отношение ко всей группе. Но при этом мы, конечно же, не забываем о том, в каких сложных условиях формировалась деятельность Внешэкономбанка, равно как и всей российской экономики и банковской системы, в том числе в минувшем году. Это, конечно, и нарастающий экономический кризис, это санкционные последствия, это сужение возможностей для заимствований, рост кредитных ставок, серьезнейшая девальвация рубля. Отсюда и серьезная переоценка наших расходов. Но, а если в целом говорить, то независящие от геополитической ситуации условия повлияли на переоценку ценных бумаг, это где-то порядка 20%, пересмотр валютной позиции привел к убытку более 30 миллиардов рублей. Так же, исходя из того, что мы говорим о международных стандартах финансовой отчетности, ряд сделок, в том числе сделки, связанные с вхождением в капитал, привели к отрицательной переоценке. Например, сделка с компанией "Сухой". Она была реализована в интересах поддержки отечественного самолетостроения, и, в частности, самолета "Сухой Суперджет", привела к отрицательной переоценке в размере более 15 миллиардов рублей. Но наибольшее бремя и наибольшая доля в этой отрицательной переоценке и в конечном итоге в отрицательном финансовом результате приходится на создании резервов. Это резервы под наш кредитный портфель. И здесь - безусловно, мы об этом неоднократно говорили, - большая доля приходится на олимпийские объекты. Это отрицательный результат в связи с ситуацией на Украине. Не секрет, что у на есть "дочка" на Украине, по итогам которой был зафиксирован отрицательный результат в силу тех резервов, которые она создала под активы и в Крыму, и на юго-востоке Украины. Однако, зафиксировав убытки за предыдущий год, мы, тем не менее, планируем свою деятельность таким образом, чтобы, активно работая с кредитным портфелем, качественно улучшая нашу работу с "плохими" долгами, снизить этот результат вдвое к концу текущего года.

- Но вы сказали сейчас о формировании резервов. И о хорошем надо сказать: приличный для банков уровень достаточности капитала, действительно, если бы вы были просто коммерческим банком, я бы сказал, что очень надежная история. И средства в целом банку больше не нужны. Но так ли это, когда мы говорим о ВЭБе? Все-таки это особенный банк.

- Вы очень правильную и своевременную тему затронули, говоря о достаточности капитала. В прошлом году, во второй половине года, ну, точнее с осени, начали в полной мере реализовываться меры государственной поддержки Внешэкономбанка. И действительно, в отличие от коммерческих банков, у которых есть свои акционеры, банки, которые по своему роду деятельности серьезно отличаются от Внешэкономбанка хотя бы тем, что они могут привлекать ресурсы на физических, юридических лиц, чего мы не имеем права делать в соответствии с законом "О Банке развития". Так вот для нас главный источник нашего капитала, нашей поддержки особенно в этих напряженных условиях - это государство. И во второй половине прошлого года для нас были приняты эпохальные решения. Это конверсия депозитов ФНБ в капитал второго уровня. И в конце года мы получили субсидию, ну, по сути дела, взнос в капитал Внешэкономбанка в размере 30 миллиардов рублей. И, конечно, эти меры позволили нам существенным образом обеспечить финансовую устойчивость наших показателей, финансовую устойчивость самого банка. И в отличие от начала года прошлого года, когда коэффициент достаточности капитала составлял менее 10,5%, сейчас выйти на параметр, ну, к концу прошлого года, выйти на параметр 14,3% достаточности капитала. Это вполне уверенная подушка безопасности. Нам, конечно, нельзя расслабляться и не учитывать то, что турбулентность на рынке продолжается. И поэтому мы должны вести исключительно консервативную политику и с точки кредитования, и с точки зрения работы на фондовых рынках.

- Вам вообще в вашей работе скорее мешает или помогает, что обычно ВЭБ ставят в один ряд с коммерческими банками? Потому что вроде у вас и "Базель-3" как обязательства, и закон о деятельности Внешэкономбанка как тоже такой вот нормативный акт, к которому вы должны с уважением относиться? Вот как вы себя здесь чувствуете?

- ВЭБ действительно порой пытаются сравнивать с коммерческими банками. Но мы вовсе не коммерческий банк. Поскольку мы - институт развития, мы - специализированное учреждение. По ряду операций мы ущественным образом отличаемся от коммерческих банков и по большому счету не сопоставимы с ними. В прошлому году, как известно, наш кредитный портфель был поделен на две части: это собственные проекты развития и так называемые специальные проекты, где обычным кредитам, выдаваемых на условиях возвратности, платности, срочности (для нас безубыточность является главным принципом нашей деятельности), так вот эти кредиты определенным критериям не отвечают. Но они, с другой стороны, направлены на реализацию ключевых проектов, где, действительно, финансовая составляющая проекта находится на пограничном с убыточностью уровне. Но государство сознательно идет на это, понимая, что никакой другой институт данные проекты профинансировать не может.

- Это и есть адаптация под новые реалии? Или это была запланированная такая стратегия?

- Это, скорее всего, последствия пережитого в 2008 и 2009 годах кризиса. Когда необходимо было с колес в отсутствии соответствующего законодательства санировать коммерческие банки, по сути дела, спасать предприятия, находившиеся в преддефолтном состоянии, но играющие исключительную роль с точки зрения отдельных отраслей промышленности и социально-экономического положения в тех или иных регионах. Вот Внешэкономбанк в этот момент сыграл позитивную роль. И сейчас мы видим перспективу санации этих предприятий. Мы взялись, прямо скажем, за несвойственную нам функцию. Но, как мне представляется, ситуация в этом году применительно к тем предприятиям, которые мы санировали, выводит нас на вполне оптимистические прогнозы. Ну, и если говорить о собственно портфеле Внешэконобанка как Банка развития, он отличается серьезным образом от портфеля коммерческих банков. Отличается тем, что это длинные кредиты, тем, что ставки, которые мы предлагаем нашим клиентам, вписываются в их финансовую модель, а это обычно проектное финансирование, где есть риски, связанные с недостатком залогов, с собственно проектом, с инициатором проекта, ну, и так далее. И практика показывает, что в редких случаях коммерческие банки берутся за такие проекты. Внешэкономбанк - это та структура, миссией которой является финансирование подобных проектов.

- Ну, традиционно в сознании все, что связано с государством или управлением государством, ну, например, какими-то финансовыми ресурсами, это не очень эффективно. В случае с ВЭБом это как раз обратная история. Это доказывает, что государство или государственные институты могут эффективно управлять большими средствами, в частности это касается одного из таких профильных направлений деятельности ВЭБа - управление пенсионными накоплениями. Пожалуй, самым эффективным на рынке был ВЭБ по сравнению с частными пенсионными фондами. Более того, 14-й год, как я слышал, несмотря на все сложности, заканчивается тоже неплохо. Что здесь, пенсионные накопления?

- Да, действительно, мы вышли на положительный результат в отличие от многих негосударственных пенсионных фондов и управляющих компаний по итогам прошлого года, показав по нашему расширенному инвестиционному портфелю доходность чуть менее 3%, что по сравнению с остальными участниками рынка является, ну, вполне приличным результатом. Конечно, надо иметь в виду, что мы находились и в зоне повышенной турбулентности, с точки зрения ситуации на рынке, и серьезной неопределенности, связанной с дискуссиями по поводу реформы пенсионной системы. Но, слава богу, правительство приняло решение о том, что накопительная часть будет сохранена, и мы свои рекомендации направляли и сейчас активно участвуем в обсуждении будущего нашей пенсионной системы. И, конечно, для нас было бы предпочтительно, если бы в 14-м году отмененные взносы в накопительную часть были возвращены в пенсионную систему, в частности в государственную управляющую компанию. Надо также иметь в виду, что до конца 15-го года будущие пенсионеры имеют право выбрать либо негосударственные пенсионные фонды, либо государственную управляющую компанию, то есть Внешэкономбанк. И если эти предложения Внешэкономбанку будут приняты, услышаны и реализованы, мы сможем ежегодно иметь у себя в портфеле порядка 300 миллиардов рублей длинных денег, которые будут инвестированы в реальные сектора российской экономики. Важно иметь в виду, что по итогам предыдущих лет мы сформировали серьезный портфель длинных денег в российскую экономику, и по итогам прошлого года это более 200 миллиардов рублей облигаций, которые были выкуплены, и таких эмитентов, как "Российские железные дороги", ряд других российских корпоративных заемщиков.

- Внешние рынки, что там? Потому что, естественно, в условиях санкций против России выход российским компаниям, тем более с государственным участием, сильно затруднен. Тем не менее, видимо, в какой-то обозримой перспективе туда нужно будет выходить, как-то работать по этому направлению. И есть ли здесь перспективы какие-то?

- Надо честно признать, что внешние рынки для нас - как, впрочем, и для других банков и компаний, попавших под секторальные санкционные списки, - внешние рынки для нас закрыты.

- То есть все, и западные, и восточные, в общем?

- Нет, я говорю о тех странах, которые ввели против нас соответствующие санкции. Наши дочерние структуры, как вы знаете, работают в зоне Персидского залива, привлекают средства от фондов национального благосостояния соответствующих в государстве, и весьма успешно. Мы активно работаем на рынках Юго-Восточной Азии. Ну, прежде всего, с нашими китайскими партнерами, у нас давние и очень прочные конструктивные отношения с Госбанком развития Китая. Наши китайские партнеры, во-первых, соблюдают обязательства по ранее заключенных соглашениям. Но готовы кредитовать нас под конкретные проекты, имеющие китайский контент. И я не хочу забегать вперед, но уверен, что в ближайшее время мы подпишем первое соглашение инвестиционного характера о финансировании проекта в России в юанях. Поэтому мы работаем активно. Но опять-таки исходя из того, чтобы больший объем средств был привлечен на западных рынках, на рынках США и Европы в нашем кредитном портфеле. Мы на ближайшую перспективу не видим особых оснований для оптимизма с точки зрения рефинансирования на этих же рынках наших кредитов. Но, с другой стороны, и на этот счет есть общее понимание, необходимо все-таки формировать собственный рынок заимствований и кредитовать наших клиентов в рублях, с тем чтобы они потом, приобретая валюту, соответственно рассчитывались, точнее, закупали оборудование, производили продукцию, как на экспорт, так и на ориентированную на внутренний рынок, и рассчитывались с Внешэкономбанком в рублях.

- Кратко спрошу, Владимир Александрович, что от 2015 года ждете, и сложно ли будет уйти там, я не знаю, в плюс, допустим, ВЭБу?

- Я думаю, что по итогам года мы, тем не менее, зафиксируем убыток, он будет меньше. Но, тем не менее, убыток будет, поскольку все-таки волатильность сохраняется, неопределенность сохраняется. Многие кредиты ушли в реструктуризацию, что создает дополнительные риски формирования новых резервов. Но, тем не менее, наш кредитный портфель будете наращиваться. Мы будем наращивать свое присутствие на фондовом рынке. И главное, что мы ожидаем от 2015 года, это запуск тех проектов, которые мы начали финансировать, как только стали Банком развития.

- Владимир Александрович, спасибо за то, что нашли время и пришли к нам.

- Спасибо, Алексей. Спасибо.

Беседу провел ведущий ТК "Россия 24" Алексей Бобровский

"ФОРТ" - единственное российское биотехнологическое предприятие, обеспечивающее полный цикл производства иммунобиологических препаратов на основе отечественного сырья и по международным стандартам

Автор: Анна Романова

КАК ВЭБ ПЕРЕВОДИТ ФАРМАЦЕВТИЧЕСКУЮ ОТРАСЛЬ НА НОВЫЕ СТАНДАРТЫ

Два года назад вблизи Рязани и в нескольких километрах от Окской птицефабрики одна частная московская компания затеяла стройку. О том, что затея не простая, можно было судить по двум факторам. Всего за пару лет на бывших необработанных землях Рязанской области выросли четыре корпуса малоэтажных зданий общей площадью 40 тысяч квадратных метров, красивый офис из стекла и бетона и собственная электростанция. А когда осенью 2014 года в новеньких отстроенных корпусах начала зарождаться производственная жизнь, их смогли посетить губернатор Рязанской области Олег Ковалев, министр здравоохранения России Вероника Скворцова, зампредседателя Внешэкономбанка Анатолий Балло и гендиректор госкорпорации "Ростех" Сергей Чемезов. Сопровождал каждого из высокопоставленных гостей бывший замминистра здравоохранения Антон Катлинский. С какой целью столь многозначительная компания собиралась в полях Рязанской области на частной стройке?

ЧЕТЫРЕ БУКВЫ НА СТРАЖЕ ЗДОРОВЬЯ

В получасе езды от города раскинулись широкие поля. Кое-где картинный русский пейзаж нарушают недостроенные жилые дома или стены, лет 20 назад бывшие заводскими зданиями. Если в районе деревни Ялтуново свернуть с основной трассы, ожидаешь, что по доброй русской традиции начнутся выбоины и трудности с проездом. В Ялтуново, однако, все наоборот - новое покрытие, никаких ям и большая вывеска из четырех букв - ФОРТ.

"ФОРТ" - это биофармацевтическая компания, основанная в 2006 году выдающимся ученым, бывшим замминистра здравоохранения России Антоном Катлинским и его коллегами. Участники рынка отзываются о нем и как об опытном руководителе, и как об ученом-иммунологе. Еще в 1999 году Катлинский собрал группу ученых и инициировал работу по поиску новых биологически активных соединений, которые должны были стать основой будущих российских вакцин против гриппа, клещевого энцефалита и множества других опасных инфекций.

Активная научная работа длилась с 2007 по 2011 год, а в 2010 году идея Катлинского о создании научно-производственного комплекса "ФОРТ" получила поддержку председателя правительства России. Вскоре на Байкальском экономическом форуме госкорпорация "Ростех" и Внешэкономбанк (ВЭБ) подписали совместный Протокол о намерениях, предусматривающий сотрудничество сторон по реализации инвестиционных проектов и программ, в том числе в биотехнологической, медицинской и фармацевтических отраслях. 25 процентов капитала "ФОРТ" принадлежат компании "РТБиотехпром" - дочерней структуре госкорпорации "Ростех", занимающейся развитием фармацевтической промышленности в нашей стране. Общий объем инвестиций в проект под Рязанью оценивался в 4,8 млрд рублей. Получить такие деньги на стартап в чистом поле в коммерческом банке невозможно. Их предоставил государственный ВЭБ сроком на 20 лет.

Решено было строиться в Рязанской области недалеко от инкубаторов Окской птицефабрики. Почему у птицефабрики? Дело в том, что куриные эмбрионы - основа для выращивания вирусов, которая традиционно используется для противогриппозных вакцин. В "ФОРТ" не скрывают, что в успехе нового предприятия одну из основных ролей сыграла и поддержка местного губернатора. "Олег Ковалев поддержал нас на этапе планирования и выбора участка под застройку, а также оказал поддержку в получении налоговых льгот", - рассказывает директор научно-производственного комплекса "ФОРТ" Павел Вандышев.

"ФОРТ" первым проводит интервью на вакансии с выпускниками фармацевтического факультета Рязанского медицинского университета. В 2011 году правительство Рязанской области признало проект "ФОРТ" приоритетным, и в деревне Ялтуново началось грандиозное строительство.

"ФОРТ" - единственное российское биотехнологическое предприятие, обеспечивающее полный цикл производства иммунобиологических препаратов на основе отечественного сырья и по международным стандартам GMP. Правила GMP (Good Manufacturing Practice) - это свод правил надлежащей производственной практики, который в мельчайших деталях описывает все стороны производственного процесса: от устройства помещений, уровня оборудования, качества воздуха и воды в цехах, квалификации персонала до таких мелочей, как качество униформы и даже гигиена работников. По единым правилам GMP работает вся европейская фармацевтика, близкий к ним свод стандартов принят в Северной Америке, а в России фармпредприятия обязаны перейти на них с 2018 года. Первым продуктом, выпущенным "ФОРТ" в промышленных масштабах и по новым стандартам GMP, стала инновационная противогриппозная вакцина. Вакцина является собственной разработкой компании, интеллектуальные права защищены патентами. Поэтому помимо своей результативности препараты "ФОРТ" - еще и пример выполнения российской программы импортозамещения.

"Я ПРИВИВОК НЕ БОЮСЬ"

Каждый год в феврале Россия получает от Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) информацию, какие три штамма вирусов гриппа являются наиболее вероятными "героями" сезонной эпидемии будущего года. Затем специальная комиссия при НИИ гриппа в Санкт-Петербурге решает, применимы ли рекомендации ВОЗ для нашей страны. Обычно не позднее июня соответствующие штаммы оказываются в России. НИИ гриппа получает их из американского Центра по контролю за заболеваемостью или Института стандартизации и контроля в Великобритании, а затем передает производителям. "До конца лета на основе этих штаммов мы должны изготовить вакцину", - рассказывает замначальника цеха производства вакцин "ФОРТ" Алексей Куликов. Если производитель не успел наработать достаточное количество вакцины к началу массовой иммунизации (сентябрь - октябрь), продукт уже не понадобится. Ведь в следующем году, скорее всего, актуальными будут уже другие штаммы вируса. Поэтому самая жаркая пора на заводе "ФОРТ" - весна и лето.

Каждый год в мире гриппом болеют миллионы людей. По данным ВОЗ, прививки рекомендованы примерно каждому пятому жителю Земли, особенно детям, пожилым людям, пациентам, страдающим заболеваниями, повышающими вероятность осложнений от гриппа, а также тем, кто из-за своей работы имеет высокий риск заразиться. Реально вакцинируют в среднем по миру от 5 до 14 процентов населения.

В России, по данным Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека (Роспотребнадзор), показатели выше. В ходе подготовки к эпидсезону 2013/2014 года были вакцинированы 40 млн человек (28 процентов от общей численности населения страны), в том числе бесплатно привиты в рамках национального календаря: 23 млн взрослых и 13 млн детей. При анализе зарегистрированных летальных исходов в случае заболевания гриппом установлено: практически все умершие не были привиты против сезонного гриппа. Об этом говорится в государственном докладе Роспотребнадзора "О состоянии санитарно-эпидемиологического благополучия населения в Российской Федерации в 2013 году".

Противогриппозная вакцина "ФОРТ" - вакцина уникальная, ее применение формирует стойкий и длительный иммунитет к вирусу гриппа. Ее эффективность и великолепная переносимость подтверждена клиническими исследованиями с участием более 10 тысяч добровольцев. "Это единственная вакцина, производимая с нуля на российском предприятии. Но она не только не уступает, но даже превосходит применявшиеся ранее вакцины (при том что в России сейчас работает около 360 фармацевтических предприятий. - "О")", - отмечает замначальника цеха производства вакцин "ФОРТ" Алексей Куликов.

"ФОРТ" - КАК СЕМЕЙНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ

Из окна кабинета молодого директора научно-производственного комплекса "ФОРТ" Павла Вандышева виднеются широкие рязанские поля. Когда он мечтательно смотрит в окно, то невозможно его не спросить: "Вот бы вам дом тут построить? Чтобы пешком на работу ходить". Вандышев признается, что если уж строить тут, то не дом, а коттеджный поселок. Действительно, у "ФОРТ" уже готова схема дальнейшей застройки своей территории для обеспечения жильем сотрудников. "Пока люди не живут на той земле, где работают, достигнуть лучшего результата значительно сложнее", - говорит Вандышев. Сам он из семьи потомственных фармацевтов, его бабушка и дедушка участвовали в становлении фармацевтической отрасли в СССР и запуске первого противотуберкулезного препарата ПАСК. В Рязань Вандышев приехал, когда вместо амбициозного фармацевтического проекта было лишь чистое поле, а численность сотрудников составляла 12 человек.

90 процентов нынешних работников "ФОРТ" - местные, рязанские. Благодаря тесному сотрудничеству с местными вузами лучшие выпускники стремятся попасть сюда на собеседование. На некоторые вакансии конкурс просто фантастический - до 300 человек на место. Средний возраст нынешнего сотрудника "ФОРТ" - 32-34 года. "Наша сфера бизнеса подразумевает постоянное обучение и контроль качества и возможных ошибок", - говорит Вандышев.

Другие сотрудники "ФОРТ" - из Уфы, Кургана, Новосибирска, Москвы. Большая часть приезжих - ученые-вирусологи. Василий Евсеенко, например, после факультета естественных наук в Новосибирском университете продолжил учебу в США, но затем вернулся на родину. Сейчас он начальник отдела внедрения новых технологий "ФОРТ". "Поскольку жизненный уровень вакцины - от 5 до 9 лет, то для ученого-иммунолога участие в проекте "ФОРТ" - это как спортсмену на Олимпиаду поехать, в таком практическом мероприятии не каждому ученому представляется возможность поучаствовать, - рассказывает Евсеенко. - Мне, я считаю, повезло".

Производство вакцин и биопрепаратов - это самое сложное. В России биотехнологии в основном только поддерживали себя, а новые разработки, особенно в иммунологии, редки.

На вопрос о том, чем вакцина для профилактики гриппа "ФОРТ" лучше и безопаснее российских аналогов, Евсеенко поясняет: "Это принципиальный вызов и новая идея в фармацевтике. Катлинский решил делать "Ягуар" в то время, когда все остальные еще делали "Жигули". У нас самые современные компоненты при производстве. Мы, например, не используем формалин, который после вакцинирования дает подъем температуры, болевой синдром и другие нежелательные эффекты. Мы используем иные инактиваторы. Да, они дороже, да, их сложнее хранить, но они качественнее. В отличие от формалина после взаимодействия с вирусной частицей эти компоненты мгновенно самоуничтожаются".

Первая очередь производственного комплекса "ФОРТ" способна обеспечить 40 млн доз вакцин против сезонного гриппа, а в случае пандемии - 120 млн доз.

ПАРТНЕРСТВО ЧАСТНОЕ, ДЕНЬГИ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ

"ФОРТ" - яркий пример подтверждения эффективности схемы государственно-частного партнерства. Компания контролируется частными лицами, однако средства на строительство нового завода, который по факту задает в нашей стране новые стандарты производства биологических лекарственных препаратов, команда Катлинского нашла в государственном банке. Фармацевтика входит в список отраслевых приоритетов инвестиционной деятельности ВЭБа.

"В данном проекте правильным образом сошлись несколько факторов: желание Банка развития пощупать и по возможности поддержать пока еще не столь широко представленную в нашей стране высокотехнологичную фармацевтическую отрасль, активная поддержка местных властей, наличие внутрипроектных нововведений и патентов как неотъемлемое свидетельство его инновационности и, что крайне немаловажно, наличие компетентной проектной команды, которая, как нам кажется, была способна сдвинуть и довести до конечного результата это непростое начинание", - отметил директор департамента инноваций и высоких технологий ВЭБа Олег Демидов.

В чем еще особенность нового биотехнологического производства? При том что рынок российской фармацевтики последние годы активно рос, строилось много фармпроизводств и многие регионы рапортовали об открытии фармакластеров в своем регионе, по-настоящему прорывных предприятий, таких, которые производят лекарства не по иностранной лицензии, а создают оригинальные препараты от самых тяжелых болезней, можно пересчитать по пальцам. Именно такие предприятия кредитует ВЭБ.

А министр здравоохранения Вероника Скворцова взяла выше и признала, что "в Рязанской области завод "ФОРТ" производит лучшие в мире противогриппозные вакцины не только для взрослых, но и для детей". Так она заявила в интервью телеканалу "Россия-24".

Сегодня можно с уверенностью заявить - благодаря инвестициям ВЭБа в рекордные сроки построено наиболее технически оснащенное и крупнейшее не только в России, но и в Восточной Европе биотехнологическое предприятие по производству современных инновационных препаратов, которые отвечают за биобезопасность и лекарственный суверенитет нашей страны.

Калькулятор

ЗДОРОВЬЕ И ЦИФРЫ

ФОРТ: ДЕНЬГИ, ЛАБОРАТОРИИ И ВАКЦИНЫ

4,8 млрд рублей
выделил "ФОРТу" на строительство фармацевтического завода в Рязанской области ВЭБ

40 млн
доз вакцин против сезонного гриппа или
120 млн
доз вакцин против пандемического гриппа

20 млн
доз других противовирусных вакцин

100 млн
доз рекомбинантных фармацевтических белков

500 млн
специальных лекарственных форм биопрепаратов

16,5 га
территория научно-производственного комплекса

39 800 кв. м
общая площадь зданий и сооружений

12 000 кв. м
площадь корпуса по производству вакцин

12 000 кв. м
площадь лабораторно-складского корпуса

12 000 кв. м
площадь биотехнологического корпуса

4 лаборатории:
иммунохимическая, микробиологическая, физико-химическая и аналитическая вирусологическая

ГАЗЕТА.RU, 23.04.2015
Автор: Петр Орехин

Распад СССР стал полной неожиданностью для всех. Ни российские, ни западные эксперты даже не допускали такого развития событий в обозримой перспективе. Но реформы, начатые Михаилом Горбачевым 30 лет назад, привели лишь к тяжелейшему экономическому кризису, а затем и к краху Союза. О том, почему так вышло, в интервью «Газете.Ru» рассказал экономист, руководивший в начале 1990-х центром реформ при российском правительстве, ныне зампред правления ВЭБа Сергей Васильев.

— Был ли в СССР в 85-м году консенсус во власти, научном сообществе, среди директорского корпуса, по поводу того, что стране нужны реформы? Если да, то какие?

— Было общее мнение — нужны реформы. Экономика стагнировала — темпы роста официально составляли 2–3% в год, а реально рост был нулевым. Жизненный уровень населения, после довольно большого подъема в 70-е годы, также перестал расти. Все понимали: необходимы изменения, движение к рынку и реформы вроде «косыгинских», которые правительство не реализовало до конца из-за событий в Чехословакии 1968 года. Тогда партийное руководство опасалось, что экономическая либерализация приведет к политической.

— Насколько сильное негативное воздействие на экономику оказывало падение цен на нефть и война в Афганистане?

— Война в Афганистане началась еще до Горбачева, и это был важный не экономический, а социальный фактор, который подрывал доверие к руководству страны. Простые люди не понимали, зачем нужно присутствие советских войск в Афганистане, тем более что потери были достаточно большие. На экономику война не слишком сильно влияла. Тогда шла гонка вооружений, и мы тратили гораздо больше денег на ракеты и подводные лодки, чем на афганскую кампанию.

А вот падение цен на нефть сильно повлияло на возможности бюджета и импорта товаров в страну. Проблема в том, что руководство совершенно не понимало суть бюджета, дефицита, бюджетного баланса. Это стало одним из факторов неудачи перестроечных реформ.

Добыча нефти на острове Колгуев в Баренцевом море. Фото: Семен Майстерман/ТАСС

— Первые шаги Горбачева, прежде всего программа «Ускорение» (1986–1987 гг.), были адекватны проблемам текущего момента?

— Изначально выбрали неверное направление. Горбачева и других советских руководителей заботило нарастающее технологическое отставание Союза от Запада. Программа «Ускорение» предполагала ликвидацию разрыва, но при этом не принималось во внимание, что экономика уже была сильно разбалансирована. Программа приводила к еще большой разбалансировке, так как деньги, которые мы получали за нефть и газ, шли не на импорт товаров народного потребления, а на новое оборудование и технологии. Теоретически, может быть, и правильно, но в драматический момент 86-го года, когда падали цены на нефть, это было совершенно несвоевременно.

Неуместной оказалась и антиалкогольная кампания, которая подорвала бюджет. Страна потеряла доходы от алкоголя, которые смогли восстановиться только к середине 90-х. Благих намерений было много, а вот понимания ситуации не хватало. Вообще, думаю, что Политбюро в первые четыре года (после начала перестройки) ни разу не обсуждало проблемы бюджетной сбалансированности.

— Наверное, вы правы, поскольку в воспоминаниях ни Михаила Горбачева, ни главы союзного правительства Николая Рыжкова тема сбалансированности бюджета практически не звучит.

— Тема появилась впервые в 1989 году, когда в правительство пришел академик Абалкин, возглавивший Государственную комиссию по экономической реформе. Но тогда ситуация уже стала весьма драматической — дефицит бюджета превышал 10%. Почему тему сбалансированности не поднимали до 85-го года? Во-первых, основным ведомством в СССР был Госплан, при котором бюджет — производная от материальных потоков. Во-вторых, во времена Брежнева бюджетная политика была очень консервативной. Но когда начинаются стимулирующие реформы, роль денег становится более важной, и необходимо не давать оторваться бюджету от реального сектора. При Горбачеве же шла эмиссия, и я думаю, что логика была такая: нужны деньги — напечатаем.

— После 87-го года в торговле начал нарастать товарный дефицит, который приобрел почти тотальный характер к началу 90-х. Тут сыграло роль и падение цен на нефть, подкосившее импорт, и неспособность плановой экономики реагировать на резкие колебания спроса. Какие еще факторы можно отметить и почему, на ваш взгляд, долгое время не было протестов, хотя активность граждан в тот момент была очень высокой?

— У населения после 1985 года становилось все больше денег, так как средний уровень зарплаты увеличивался при нарастающем дефиците. Поначалу никто не высказывал недовольства, поскольку у людей была иллюзия, что они становятся богаче, хотя реально деньги стоили все меньше и меньше. В этом и заключается проблема. Если вы увеличиваете денежную массу, а цены остаются фиксированными, все уходит на черный рынок. Введение гибких цен в госсекторе привело бы к снижению дефицита товаров, но партийное руководство даже и не думало их отпускать.

Дефицит продовольственных продуктов в Москве, 1991 год. Фото: Николай Мошков/ТАСС

Правительство предпринимало правильные шаги — в то время приняли закон о кооперации, закон об индивидуальной трудовой деятельности, но пока цены фиксированные — такие законы работают плохо. Конечно же, существовали сектора, в которых цены сделали свободными, но это были анклавы, фактически паразитировавшие на теле советской экономики. Данная система была заведомо неполноценной и не могла существовать. Благополучие одних обеспечивалось за счет неблагополучия других.

— Либерализация цен принесла бы быстрый результат и помогла бы вернуть товары на полки?

— Опыт реформ в Восточной Европе 60-х и 80-х годов показывает: это был реальный ресурс, который мог привести к улучшению экономической ситуации. Но такие реформы требуют соответствующей фискальной политики, отказа от печатания денег и, кроме того, должны проходить при политическом доминировании Компартии. А у нас логика политической борьбы подсказала Горбачеву, что вперед надо пустить политическую либерализацию. Между тем политическая либерализация сильно ухудшает управляемость. Когда мы просчитывали, как могут развиваться реформы, мы «горбачевский» сценарий даже не рассматривали, так как он нам казался безумным. Во всех странах сначала проходили экономические реформы, а потом уже политическая либерализация, а не наоборот.

— Была ли какая-то поворотная точка, пройдя которую, Советский Союз оказался обречен?

— Мы не предполагали такого быстрого распада. Все республики согласились подписать новый союзный договор. Но поскольку консерваторам он не нравился, то произошел путч, после которого в течение недели все республики провозгласили суверенитет. Вполне вероятно, что если бы не путч, агония Союза затянулась, но СССР в любом случае был обречен, ведь империя держится, только если у нее есть физическая сила.

Нельзя забывать, что еще с ленинских времен политика была направлена на создание национальных элит. Понятно, зачем это делалось: в большой, многонациональной стране невозможно контролировать все, необходима децентрализация.

Для восстановления империи пришлось в 1920-х годах дать больше воли местным элитам. Но в начале 90-х желание иметь место в ООН и собственный МИД, распоряжаться природными ресурсами перевесило выгоды существования в большой империи. А сил удержать республики у центральной власти уже не было.

— Уже после распада СССР была все-таки проведена либерализация цен, но уже в пакете реформ, которые принято называть «шоковой терапией». Действия правительства Гайдара до сих пор многие считают неверными. Люди старшего поколения не могут простить власти обесценение вкладов и «грабительскую» приватизацию.

Зампред правления ВЭБ Сергей Васильев. Фото: ТАСС

— В стране не было «шоковой терапии». «Шоковая терапия» предусматривает жесткую денежно-кредитную и бюджетную политику, а такого у нас не наблюдалось. Дефицит бюджета в 92-м году составлял 30%, поэтому период инфляции и нестабильности продолжался очень долго. Технически можно было провести жесткие реформы, но надо иметь в виду, что парламент все время выступал против них.

Теперь о социальном восприятии реформ. Приватизация воспринималась как несправедливая. Я думаю за счет двух вещей. Во-первых, чековые инвестиционные фонды. Лучшего способа запросто отнять у населения ваучеры не было. Во-вторых, циничные залоговые аукционы с заранее известными победителями. Если бы, к примеру, к аукционам допустили иностранцев, тогда все было бы прозрачнее и при этом денег получили бы раз в десять больше.

Меня поражает нежелание всех реформаторов в нашей стране допустить иностранцев к приватизации, хотя в других государствах таких ограничений не было.

Что касается «конфискации вкладов». Конечно, инфляция «съела» активы Сбербанка, но пассивы при этом никуда не исчезли. У государства в это время не было денег, но были другие, не денежные активы. «Газпром», нефтяные компании, недра стоили гораздо больше, чем все вклады населения. Правительство могло бы выпустить облигации на сумму вкладов и с течением времени их погасить. Правда, тогда никто не мог предполагать, что в 2000-х годах будет такая бешеная конъюнктура на энергоносители.

Еще один фактор, о котором мало говорят, — форма эмиссии, проводившейся в тот момент. Можно было индексировать пенсии и зарплаты работников бюджетной сферы, но все было заморожено.

Вместо этого деньги поступали в экономику через льготные кредиты на пополнение оборотных средств и, по сути, разворовывались.

Именно так происходил процесс первоначального накопления в России.

— Можно ли было избежать нескольких лет высокой инфляция 1990-х?

Очередь за хлебом в Чите. Фото: Владимир Саяпин/ТАСС

— Способы снизить инфляцию были. Когда проводилась первая либерализация цен, объем денежной массы соответствовал двукратному повышению цен, а некоторые регулируемые цены были повышены в четыре-пять раз. Отсюда возникли и сжатие реальной денежной массы, и нехватка денег. Если бы реформаторы имели смелость отпустить все цены, то, может быть, они бы так не взлетели в начале 92-го года. В каком-то смысле мы стали заложниками этого решения.

— Почему в России, в отличие от стран Восточной Европы, например той же Польши, радикальные реформы начала 90-х фактически провалились?

— Мы понимали ситуацию в стране и представляли, что делать. Но у команды не было карт-бланша. С одной стороны, Борис Ельцин дал добро на реформы, но потом к нему пошли ходоки — надо дать денег селу, оборонке и пр. Это же не Гайдар придумал, такие указания давал Ельцин. Также не все кадровые решения, которые принимались, согласовывали с Гайдаром, например увольнение министра энергетики Лопухина, который задел интересы нефтегазового сектора. Главная же проблема в том, что у реформаторов не было четко структурированной политической поддержки. А переформатировать политическую систему на тот момент было практически невозможно. Распустить Верховный Совет Ельцин не мог, так как там работали его соратники, с которыми он поборол союзный центр. А экономика не могла ждать.

Между тем, когда в Польше проводили реформы, правительство опиралось на очень мощную политическую силу, «Солидарность», имевшую уже десятилетнюю историю. А у нас правительство висело в воздухе, парламент был настроен к нему враждебно. Хотя надо признать, что некоторые вещи прошли очень хорошо — например, либерализация внешней торговли, формирование новой налоговой системы.

— Сейчас многие упрекают власть в той же самой нерешительности в проведении реформ. На ваш взгляд, как будет развиваться ситуация в экономике?

— Сегодня не вижу масштабной повестки экономических реформ, но чем хорош текущий момент? Мы сейчас вышли на ситуацию, когда национальная валюта не переоценена, когда у нас могут появляться конкурентоспособные предприятия в несырьевом секторе, когда может пойти импортозамещение. Проблема в отсутствии иностранных инвестиций. Если бы не было санкций, то в нынешней ситуации, когда рубль упал, инвестиции пошли бы большим потоком в обрабатывающие сектора.

Возможности правительства также ограничены — если мы начнем печатать деньги, то будет инфляция и не будет роста. Поэтому остается надеяться, что предприятия, получив выгоду от девальвации, начнут инвестировать в себя сами. Основная надежда на средний бизнес, потому что крупный бизнес больше думает не об эффективности производства, а об эффективности лоббирования.

Не так важно, каким будет текущий год с точки зрения динамики ВВП. 2015 год уйдет на адаптацию экономики к новым условиям. А вот в 2016–2018 годах темпы роста, по моей оценке, составят 2–3% в год.

Сергей Васильев

В 1979 году окончил Ленинградский финансово-экономический институт по специальности «Экономическая кибернетика». В 1979–1990 гг. — экономист, старший экономист, старший научный сотрудник, заведующий лабораторией Ленинградского финансово-экономического института. В 1990–1991 гг. — председатель постоянной комиссии по экономической реформе Ленсовета. В 1991–1994 гг. — руководитель Рабочего центра экономических реформ при правительстве РФ. В 1994–1997 гг. — заместитель министра экономики РФ. В 2001–2007 гг. — член Совета Федерации Федерального собрания РФ, с 2002 г. — председатель комитета Совета Федерации по финансовым рынкам и денежному обращению. С июня 2007 г. — член правления государственной корпорации «Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)», заместитель председателя Внешэкономбанка. Доктор экономических наук.

Филипп Стеркин, Елизавета Базанова
22 апреля 2015
Ведомости

Фрадковы – династия государственников: работают чиновниками, госбанкирами. Петр Фрадков со студенческой скамьи во Внешэкономбанке – устроиться на работу помог папа, признает он. Амбиций повторить успех отца, Михаила Фрадкова, и дослужиться до премьера у Петра Фрадкова пока нет, но движется он по папиной линии – внешнеэкономические связи (путь отца – от внешней торговли до разведки). С 2011 г. Петр Фрадков возглавляет Российское агентство по страхованию экспортных кредитов и инвестиций («Эксар»). С 2011 г. агентство застраховало экспортные поставки объемом более $6,5 млрд. Теперь он собирается заняться и нефинансовой поддержкой экспорта – упрощать процедуры, консультировать, помогать выходить на новые рынки. В интервью «Ведомостям» он пытается объяснить, как именно.

– Ваш отец помогал вам в вашей карьере?

– Да, конечно, подсказывал что-то мне, советовал в начале моей деятельности.

– Ну кроме советов – продвижение в карьерном смысле?

– Да, после того как я закончил институт, пришел работать на экспертную позицию в уважаемый институт – ВЭБ. Это как толчок первый был.

– Ваш отец занимал пост премьер-министра, а у вас какие амбиции? Есть амбиции занять аналогичный пост?

– Неплохо.(Смеется.) Вы меня застали врасплох. Честно говоря, о таком развитии событий даже не думал.(Смеется.) Все мои мысли связаны с поддержкой экспорта. Моя задача – совместить интерес и реализацию амбициозных планов.

– Пока ваши амбиции – поднять российский экспорт.

– Точно...

– Сейчас ваш отец занимается разведкой, возглавляет Службу внешней разведки, вы занимаетесь экспортом. Вы как-то обсуждаете свою работу?

– Нет, его работу я не имею возможности обсуждать. (Смеется.) Ему интересна тема по линии экспорта, все-таки это вопрос внешней торговли, которой он занимался в свои молодые годы, ему это интересно.

Мы не часто видимся, так что всегда есть что обсудить и помимо работы.

– Не хотите ли на государственную службу? Зовут, предлагают?

– Я там не был. Пока предложений не было, а значит, нет и предмета.

«Через себя пропустил»

– В чем основная цель создаваемого Российского экспортного центра?

– В последние два года стало понятно, что требуется консолидация сервисов для экспортеров. Мы вели активно работу напрямую с экспортерами – и при запуске операций «Эксара», и в рамках дорожной карты по поддержке экспорта (дорожная карта «Поддержка доступа на рынки зарубежных стран и поддержка экспорта», утверждена распоряжением правительства Российской Федерации от 29 июня 2012 г. № 1128-р. – «Ведомости»). Это одна из дорожных карт, которая в свое время была разработана в рамках национальной предпринимательской инициативы. Экспорт в те времена, к сожалению, еще не воспринимался как один из ключевых приоритетов. Тем не менее задача по развитию условий для экспортной деятельности была сформулирована и стала реализовываться. Сейчас уже принята третья редакция этой карты, правительство одобрило ее в начале апреля.

Быстро стало понятно, что для решения поставленной задачи требуется построение единой системы поддержки экспорта. До этого времени мы сегментировали работу с разных точек зрения. Безусловно, свой результат дала работа над финансовыми инструментами поддержки экспорта, включая начинания самого Внешэкономбанка: был создан «Эксар», переформатирован Росэксимбанк, но этого категорически сейчас недостаточно.

Система поддержки экспорта требует и финансовых и нефинансовых мер. И как раз работа над дорожной картой послужила основополагающим фактором для большой работы по формированию системы. Шли длительные обсуждения с участием [первого вице-премьера] Игоря Ивановича Шувалова, который эту работу возглавил, Андреем Рэмовичем [Белоусовым], который начал работу по созданию дорожной карты и активно принимает участие в ее разработке, с профильными министерствами и лично с министрами. В результате было подтверждено, что невозможно говорить о полноценной системе поддержки экспорта, используя только финансовую поддержку – «Эксар», Росэксимбанк. С другой стороны, развивать отдельно нефинансовый инструментарий тоже нелогично. Нужна единая система управления. Было принято решение создать соответствующий институт – Российский экспортный центр, над запуском которого мы сейчас активно работаем. 13 апреля Дмитрий Анатольевич [Медведев] подписал решение о создании организации в структуре Внешэкономбанка.

– А как с Шуваловым решение принималось?

– Центр по поддержке экспорта – это инициатива Игоря Ивановича. Мне кажется, что он эту тему досконально изучил, можно сказать, «через себя пропустил». На совещаниях он часто приводил мнение экспертов, указывающих на Китай, который в условиях санкций в конце 1980-х гг. не «заперся», а, наоборот, либерализовал свой экспорт – законодательство, систему поддержки и т. д. Конечно, нам было проще действовать с такой поддержкой. В том числе и в вопросе решения по корпоративной структуре – логика создания центра на базе ВЭБа (у Игоря Ивановича это прозвучало четко), учитывая мандат ВЭБа как института развития, и передача центру «Эксара» и Росэксимбанка и выстраивание единой системы стратегического управления экспортным блоком в ВЭБе – здесь была очень большая поддержка и единодушие.

– Изначально было – создадим много точек поддержки, чтобы никак не было точек пересечения, теперь возникла идея объединить. Иногда со стороны это воспринимается, что отдельные точки плохо работают.

– Никто не говорит про нехорошо работающие, тут речь идет об отсутствии единой системы. Со временем развития направления приходит понимание, как это должно работать эффективнее. Появляются новые вещи, то, чего раньше не было. За последние годы заработал механизм страхования экспорта, механизм субсидирования – это все новые вещи. Да, в финансовой части много сделано, теперь новый этап по дорожной карте, который нужно организовать. Не работает – потому что в таком виде еще не запущено. Это новая инициатива, и рано говорить, что она на замену плохой. Это просто новая система, новое качество.

«Стереотип, что экспорта нет, – это неправда»

– Вы говорите, идея возникла два года назад, но сейчас ситуация в экономике, ситуация с экспортом поменялись.

– Два года назад возникла идея не центра, а возникла тема «системной поддержки экспорта». Потому что стало ясно, что существовавшая на тот момент поддержка не в полной мере отвечает требованиям и запросам российских экспортеров. На данный момент мы имеем финансовые институты и ведомства, которые оказывают и нефинансовую поддержку экспорта – сопровождение [экспортных сделок] на внешних рынках, выявление спроса на отечественную продукцию, изучение особенностей работы на тех или иных рынках. Вопросы, связанные с оформлением экспорта, тоже их компетенция. Раньше было как: экспортер, который и хотел бы получить помощь, не обращался за ней к государству – как раз из-за недостаточной структурированности этой системы поддержки. Пришло понимание, что нужно создавать систему «одного окна», через которое экспортер получит весь спектр услуг по поддержке своей продукции на зарубежных рынках, при этом не отбирая функционал у ведомств, а выступая помощником, посредником между экспортером и ведомствами.

– Что значит посредником? То есть лоббистом?

– Посредничество в данном случае – это реакция на то, что функции по поддержке экспорта разбросаны по разным ведомствам. Создаваемый центр будет партнером для экспортера в получении полного комплекса услуг. Центр будет работать таким образом, что, когда экспортер будет обращаться за помощью, он, по большому счету, не должен разбираться, как работает данный механизм, но при этом он имеет возможность получить консультацию по любому вопросу. Получить консультацию и результат – результат может быть выражен в быстром получении финансовой помощи, комплекса нефинансовых услуг, решения точечной проблемы. В итоге нефинансовую услугу окажет ведомство, но уже по запросу Российского экспортного центра, а они [центр и ведомство] уже будут работать над вопросом через четкую систему взаимоотношений – соглашения, акты правительства о взаимодействии и проч.

– Какие нефинансовые услуги будет получать экспортер?

– Перечень достаточно большой. Например, помощь в таможенном оформлении или оформлении возмещения НДС по экспорту.

– Для этого есть налоговая служба.

– Да, налоговая служба и будет продолжать свою работу, но мелкие и средние экспортеры в большинстве своем просто не знают, как им оформить документы на возмещение НДС.

– Но сейчас же есть ускоренная система возмещения налога.

– Тем не менее вопросы возникают, и на сегодняшний день существуют и технические, и содержательные проблемы. Мы прорабатываем вопрос по обращению экспортера в экспортный центр, а уже у центра и ФНС будет свой регламентный порядок по урегулированию данного вопроса. То же самое с таможенной службой, с вопросами продвижения на рынках.

К примеру, у нас существует система торговых представительств за рубежом, их более 50. Но по практике мало кто из экспортеров взаимодействует с торгпредствами. Не потому, что торгпредства не хотят работать с обращениями экспортеров, а в большинстве случаев экспортеры просто физически туда не ходят, и торгпредства не имеют возможности решать конкретные задачи для бизнеса.

В задачи создаваемого центра также будет входить работа по продвижению российской продукции на внешние рынки и активная проработка запросов экспортеров с торгпредствами, совместное развитие такой проектной бизнес-компетенции торгпредств.

– Сложно представить, что торгпредства способны значимо помочь в продвижении товара на рынок.

– Здесь есть всегда два подхода: можно закрыть и быстро развалить то, что существовало годами, а можно попытаться поэтапно реформировать. Одним из аргументов в пользу создания центра именно в таком виде как раз и служит стремление внедрить и активизировать все государственные механизмы, чтобы они начали работать как единый рыночный механизм. Конечно, никто не говорит о том, что торгпредства должны стать коммерческими организациями с всесторонней рыночной экспертизой – это невозможно, слишком широкое поле вопросов. Центр будет ставить задачу торгпредствам напрямую, есть договоренность о такой возможности, и в форме не просто предоставления всесторонней информации по рынку, а в форме конкретных вопросов по продвижению конкретного товара конкретного производителя на конкретные рынки.

Устоявшийся стереотип, что экспорта нет, российский экспорт неконкурентоспособный, – это все неправда.

Одна из задач центра – сформировать и поддерживать непрерывный поток разнообразных проектов компаний самого разного профиля, потому что взять и развивать 20 проектов крупных компаний – это нетяжело.

– Чтобы оказывать консультации по разного рода вопросам, необходим большой штат. Вы специалистов будете брать в штат или это будут специалисты на аутсорсинге?

– Несомненно, будет комбинация. Не хотелось бы создавать очередную «мусорообразную» структуру, которая занималась бы всем. Исходим из того, что на первом этапе количество людей будет небольшим, должна быть компактная команда. Сам центр будет делать упор на развитие компетенций в части нефинансового инструментария, а финансовая поддержка останется полностью в «Эксаре», Росэксимбанке, ВЭБе.

Нефинансовых направлений работы предостаточно: поддержка доступа на рынок, защита интеллектуальной собственности, сертификация, разрешительная документация и т. д. И конечно, один и тот же человек, к примеру специалист по сертификации, не может быть одновременно специалистом по Франции и, скажем, по Йемену. Конечно, мы не будем держать специалистов по каждому направлению деятельности по каждой стране, но определенная группа качественных специалистов в целом по сертификации и спецрегулированию точно будет, будет специальная группа по налогообложению и валютному контролю и т. п. В узкоспециализированных вопросах будем обращаться за помощью к внешним специалистам.

«Министерства никогда не будут клиентоориентированными»

– Как будет проходить капитализация данного центра?

– Пока принято решение о капитализации центра со стороны ВЭБа, так как центр создается в его структуре. Банк будет являться единственным акционером центра. Центру будут переданы акции «Эксара» и Росэксимбанка, тем самым капитал центра увеличится. На этапе пилотного запуска центру вполне достаточно собственных ресурсов, и уж точно центр создается не для того, чтобы зарабатывать на экспортере, поэтому денег за свою работу с экспортеров мы брать вначале не планируем. Возможно, если работа центра будет суперэффективной, экспортеры подтвердят, что это им в помощь по разным направлениям – и по финансовым ресурсам, и по консультированию, и по продвижению, – у центра оформится четкий и уникальный на рынке продукт, то будем рассматривать возможность по получению комиссии от экспортера за работу, но это будет точно не на данном этапе. Позже все это будем обсуждать с правительством и экспертами.

– Может быть, стоит делать проект как полукоммерческий? Как правило, когда я плачу, я знаю и считаю, что должен получить больше. И тот, кто мне оказывает услугу, понимает, что должен оказать ее в полной мере.

– Все экспортеры, с которыми мы говорили о создании центра, проявили свою заинтересованность. Но заинтересованность и готовность платить – это разные вещи. Сейчас необходимо начать работать, а чем ближе мы будем к конкретным проектным вопросам, тем проще построить работу и понять необходимость оказания платных услуг.

– Вы говорили, что проводите совещание с экспортерами, у Шувалова проводили совещание, но центр ориентирован не на крупный бизнес, но наверняка на совещания к Шувалову ходил крупный бизнес?

– Когда мы собирались у Игоря Ивановича, упор был сделан как раз на средние компании. При этом, безусловно, никто не говорит, что крупному бизнесу не будет оказана услуга, но будем реалистами – крупные компании имеют возможность сами решать свои вопросы, у них есть свои ресурсы. Наша задача – донести информацию до малых и средних компаний об инструментарии, о существующих для них возможностях.

– Как донести информацию такому массовому количеству экспортеров – это действительно вопрос.

– Вопрос непростой, но решаемый. За моими плечами уже опыт «Эксара». Представьте, три года назад появился механизм, который никто в принципе не понимал. Ну как, к примеру, если бы три года назад появилось такое понятие, как «кредит». Сейчас все с этим понятием живут, и то иногда возникают вопросы, а тут какое-то страхование экспорта появилось. И конечно, иногда воспринималось агрессивно, как будто это очередная попытка развести на дополнительные траты. Но вопрос коммуникации решался за счет разъяснений, десятков, сотен семинаров, встреч с экспортерами, финансовыми структурами. Я сам тоже проводил такие встречи. Поэтому считаю, что в задачи центра, особенно на первом этапе, должен входить вопрос коммуникации с регионами, разъяснения инструментария, в комплексе финансового и нефинансового, необходимо услышать регионы, узнать их потребности, сформулировать необходимые изменения среды для системного решения вопросов поддержки экспорта. Сейчас такой структуры нет, есть только перечень министерств, которые работают в своей нише.

– Для этого существует Министерство экономического развития.

– С одной стороны – да, с другой стороны – нет. Возьмите и посмотрите распределение полномочий Минэкономразвития, Минпромторга. А еще Минфин, ФНС, ФТС работают в сфере экспорта, Росфиннадзор и многие другие.

– Герман Греф часто критикует систему управления, и одно из его предложений было вывести все реформирование из традиционной бюрократической системы и создать свой институт. Здесь опять же принимается решение вынести вопросы формирования среды – что нужно экспорту – и создать новый институт на базе нескольких существовавших, но, видимо, неэффективно работающих. То есть побеждает парадигма, что существующая машина управления не способна адекватно отвечать интересам участников рынка?

– Здесь речь о другом, и, насколько я знаю, это практика очень многих стран. Министерства никогда не будут клиентоориентированными. Задачи министерства – отрабатывать четко прописанный функционал и обеспечивать конкретную госфункцию. Ведь министерства – это нормотворчество и правоприменение. Это линейное предоставление функций. Клиентской, сервисной функции у министерства быть не может.

Поэтому мы должны будем за предпринимателя идти и лоббировать его интерес в тех же ведомствах.

Санкции – главный мотиватор

– Кто возглавит центр?

– Так как структура создается в ВЭБе, что было однозначно решено, так как ВЭБ является банком развития, и в силу того, что я курирую тему экспорта, не исключено, что я буду заниматься данным центром.

– Вы будете курировать центр, оставаясь первым заместителем председателя Внешэкономбанка?

– Да, взаимодействие с ВЭБом крайне важно.

– Как экспортеры выживают в условиях санкций? Как вы им помогаете?

– Что касается санкций, то это в большей степени финансовый вопрос. Я не вижу тут возможности оказывать какие-то нефинансовые меры, для этого есть минимум пространства. Наверное, фокус будет сделан на юридическую часть, но опять-таки с точки зрения экспорта как такового, если мы не говорим про продукцию двойного назначения, здесь каких-то юридических проблем не должно быть. Нюансы возникают, когда мы говорим о финансировании экспорта, мы с ними работаем, например, помогаем найти финансовое решение для выхода на другие рынки. Будут ли санкции ограничителем для работы центра? Точно нет, наоборот, экспортеру нужна еще большая помощь. Санкции, можно сказать, и стали главным мотиватором усиления нашей работы по поддержке экспорта. Пока каких-то других вопросов, которые напрямую не связаны с привлечением финансирования под экспортные сделки, в финансовом блоке мы не видим, проекты многие продолжаются, но с фокусом на другие рынки – СНГ, Юго-Восточную Азию, Латинскую Америку.

– А есть уже какие-то интересные контракты, заключенные на азиатском рынке?

– Да, конечно. Достаточно много. В прошлом году экспорт в страны АТР, включая Индию, составил $114 млрд, а внешнеторговый оборот с регионом, по данным таможни, по объему – второй после Европы. Много и крупных проектов, к примеру, поставки турбин российского производства, и также много совсем небольших стоимостью в сотни тысяч долларов, и этот сегмент поддержки малого и среднего экспорта нужно усиливать.

– Мы часто слышим, что Китай – наш партнер. Но когда выступают банкиры и компании, они говорят об одном – никто нас в Китае не ждет, никто финансирование давать не будет и Китай ориентирован на развитие внутреннего рынка. Ваша оценка возможности продвижения нашего экспорта в Китае?

– Китай – это контрагент, с которым нужно вести долгие и подробные переговоры. До того как я перешел в «Эксар», я занимался в ВЭБе вопросом привлечения ресурсов. С китайцами мы проводили долгую и кропотливую работу – десятки и сотни встреч. Но с момента принятия решения никто не работает так быстро, как китайские коллеги. В итоге в портфеле заимствований Внешэкономбанка китайский ресурс представлен мощно, никто в те времена не давал на такие сроки и по таким ставкам, как удалось привлечь ВЭБу. Экспорт в Китай есть, но на фоне общего торгового оборота его доля теряется в силу других товарных групп. Китай – это определенно приоритетное направление, и здесь важен вопрос выстраивания отношений.

– А сколько контрактов было заключено по самолету Sukhoi Superjet, сколько планировали и готов ли его кто-то покупать?

– На данный момент ВЭБ совместно с «Эксаром» реализовали проект по поставке в Индонезию, крупный проект по поставкам в Мексику. Сейчас поставлено 13 самолетов, в заказе как минимум семь. Проект хороший и в то же время сложный в части финансирования. Он финансируется зарубежным банком совместно с ВЭБом, и используется покрытие трех экспортных кредитных агентств – «Эксара», Coface (Франция) и Sace (Италия). Сейчас ведутся переговоры с мексиканцами по поставкам еще 10 самолетов. Также прорабатывается вопрос поставок в другие страны Азии – во Вьетнам, Лаос.

– Скажите, не проще ли будет каким-то небольшим компаниям получить поддержку здесь и создать какое-то производство в рамках политики импортозамещения, чем выходить на внешние рынки?

– Для того чтобы выйти на внешние рынки нужно производство, поэтому я исхожу из того, что импортозамещение и экспортная деятельность – звенья одной цепи. Наоборот, вижу в этом максимальную синергию.

– Как показывает статистика, политика импортозамещения привела к падению уровня несырьевого экспорта. Потому что российские аналоги дороже либо их нет.

– Я бы не связывал это напрямую с вопросами импортозамещения. За 2014 г. объем несырьевого экспорта составил более $250 млрд, а весь экспорт – $500 млрд. Возможно, по каким-то параметрам есть падение, но значительную половину экспорта составляют несырьевые товары. Единственный вопрос – что ставить впереди телеги: экспорт или импорт, вот в этом-то и вопрос.

– А вы что ставите впереди?

– Я, конечно, поставил бы экспорт.

– То есть вы с Минэком солидарны?

– Я солидарен с той задачей, которая передо мной поставлена.

«Все, что не сырье»

– Есть у центра какие-то приоритеты по отраслям?

– Все, что не сырье.

– Если помогать всем, это значит, не помогать никому. Шувалов все время говорит, нужно выбрать приоритеты.

– С точки зрения центра, здесь я необходимости в приоритизации адресатов поддержки не вижу. Людям, которые будут обращаться к нам, и будет оказана поддержка – будь то среднее или малое экспортирующие предприятия. Определенные приоритеты поддержки есть у «Эксара», ВЭБа, Росэксимбанка – это и критерий высокой добавленной стоимости и размера самого экспортного проекта. Центр – универсальный инструмент поддержки для всех экспортеров.

– К примеру, возьмем IT-сектор с наиболее высокой добавленной стоимостью, они, не имея и будучи не привязаны к каким-то серьезным средствам, переносят свой бизнес из России в Белоруссию, к примеру, в Казахстан, Израиль, кто-то еще дальше – в Сингапур и т. д. Как сделать так, чтобы остановить данный процесс, будет ли это в компетенции создаваемого центра? Так как данные компании не видят среды для развития своего бизнеса в России.

– Это как раз одна из тем, которую хотелось бы развивать и которой бы центр поспособствовал. Это должна была быть структура/центр с данной компетенцией и пониманием специфики этой бизнес-среды. Сейчас такой структуры, образно – «Министерства по экспорту», нет, и нет такого центра, который тем или иным образом аккумулировал бы все вопросы, связанные с экспортом. Все вопросы кардинально разные, и они не могут ложиться в рамки компетенций одного из действующих министерств. Одна из идей центра создать такой орган или площадку, который будет не просто в силу своих знаний, а в силу закона выступать инициатором изменений, влияющих на среду экспортной деятельности российских предприятий.

– Как оценивается спрос на российский экспорт? В каких странах больший спрос?

– Он совершенно разнообразный, очень большая доля стран СНГ, Юго-Восточная Азия, Индонезия и в последнее время – Латинская Америка.

– Какой эффект ожидаете от работы центра в течение 2–3 лет?

– Это системное упрощение регулирования в зоне экспорта, упрощение экспортных процедур, конечно, рост в целом экспорта несырьевой продукции. Президентом поставлена задача – обеспечить ежегодный рост на 6% в год, так что будем работать.

– Здесь, наверное, вклад центра важный, но не должен быть очень большим в принципе? Все-таки более конкретные KPI?

– Цифровых показателей нет, потому что центр не будет отвечать за «штуки». Нефинансовый KPI будет привязан к индикаторам и результатам дорожной карты. В этом логика и есть: те задачи и показатели, которые есть в дорожной карте, они опять-таки разрозненно отнесены по ведомствам, как принято говорить, «по принадлежности». Центр должен помочь их реализовать, помогать сводить позиции, а с другой стороны, это должно все привести к росту экспорта.

– Как вы будете себя оценивать?

– Будем проводить исследования удовлетворенности, опросы клиентов.

– Как вы оцениваете работу «Эксара»?

– «Эксар» за прошлый год поддержал наш несырьевой экспорт почти на $4 млрд, покрывая коммерческие и предпринимательские риски. Это и поставки самолетов «Sukhoi Superjet 100» в Мексику, высокотехнологичного энергетического оборудования в Польшу, поставки вагонов метро в Белоруссию, зерноуборочных комбайнов в Казахстан и много чего еще. Поддержка в 2014 г. была предоставлена в общей сложности 112 экспортерам. Компании три года, и она вышла на подобные цифры. На следующие три года поставлена задача ежегодного роста объемов поддержанного экспорта на 50%. Главное, что создана система, есть более 100 проектов, которые реализуются, поставки идут. Это и есть критерий оценки и цифры, от которых надо отталкиваться.

– Вы проводили опросы удовлетворенности клиентов работой «Эксара»?

– Такой опрос сейчас в процессе. Это один из KPI «Эксара». Предприниматели, которые обращались в агентство, достаточно позитивно оценивают сотрудничество. Сейчас есть огромное количество возможностей как для экспортеров, так и для коммерческих банков. «Эксар» стал реальным источником привлечения ресурсов – под полис «Эксара» банки рефинансируются в ЦБ, что немаловажно в текущих условиях финансового рынка. Рефинансируются под льготные ставки, это прошло само собой, но это для нас стопроцентно инновационная вещь, мы ее создали с нуля для банковской системы, по большому счету – новый вид обеспечения, который позволяет банкам льготно финансироваться. Для клиентов тоже много своих возможностей, ради которых они идут финансироваться в банк. Для клиентов залог полиса «Эксара» – очень комфортный залог. Сейчас принято решение отдельные сделки страховать на 100%, что снимает риск с экспортеров и банков, а в Госдуму внесены еще предложения по предоставлению гарантий. В общем, процесс идет.