"ФОРТ" - единственное российское биотехнологическое предприятие, обеспечивающее полный цикл производства иммунобиологических препаратов на основе отечественного сырья и по международным стандартам

Автор: Анна Романова

КАК ВЭБ ПЕРЕВОДИТ ФАРМАЦЕВТИЧЕСКУЮ ОТРАСЛЬ НА НОВЫЕ СТАНДАРТЫ

Два года назад вблизи Рязани и в нескольких километрах от Окской птицефабрики одна частная московская компания затеяла стройку. О том, что затея не простая, можно было судить по двум факторам. Всего за пару лет на бывших необработанных землях Рязанской области выросли четыре корпуса малоэтажных зданий общей площадью 40 тысяч квадратных метров, красивый офис из стекла и бетона и собственная электростанция. А когда осенью 2014 года в новеньких отстроенных корпусах начала зарождаться производственная жизнь, их смогли посетить губернатор Рязанской области Олег Ковалев, министр здравоохранения России Вероника Скворцова, зампредседателя Внешэкономбанка Анатолий Балло и гендиректор госкорпорации "Ростех" Сергей Чемезов. Сопровождал каждого из высокопоставленных гостей бывший замминистра здравоохранения Антон Катлинский. С какой целью столь многозначительная компания собиралась в полях Рязанской области на частной стройке?

ЧЕТЫРЕ БУКВЫ НА СТРАЖЕ ЗДОРОВЬЯ

В получасе езды от города раскинулись широкие поля. Кое-где картинный русский пейзаж нарушают недостроенные жилые дома или стены, лет 20 назад бывшие заводскими зданиями. Если в районе деревни Ялтуново свернуть с основной трассы, ожидаешь, что по доброй русской традиции начнутся выбоины и трудности с проездом. В Ялтуново, однако, все наоборот - новое покрытие, никаких ям и большая вывеска из четырех букв - ФОРТ.

"ФОРТ" - это биофармацевтическая компания, основанная в 2006 году выдающимся ученым, бывшим замминистра здравоохранения России Антоном Катлинским и его коллегами. Участники рынка отзываются о нем и как об опытном руководителе, и как об ученом-иммунологе. Еще в 1999 году Катлинский собрал группу ученых и инициировал работу по поиску новых биологически активных соединений, которые должны были стать основой будущих российских вакцин против гриппа, клещевого энцефалита и множества других опасных инфекций.

Активная научная работа длилась с 2007 по 2011 год, а в 2010 году идея Катлинского о создании научно-производственного комплекса "ФОРТ" получила поддержку председателя правительства России. Вскоре на Байкальском экономическом форуме госкорпорация "Ростех" и Внешэкономбанк (ВЭБ) подписали совместный Протокол о намерениях, предусматривающий сотрудничество сторон по реализации инвестиционных проектов и программ, в том числе в биотехнологической, медицинской и фармацевтических отраслях. 25 процентов капитала "ФОРТ" принадлежат компании "РТБиотехпром" - дочерней структуре госкорпорации "Ростех", занимающейся развитием фармацевтической промышленности в нашей стране. Общий объем инвестиций в проект под Рязанью оценивался в 4,8 млрд рублей. Получить такие деньги на стартап в чистом поле в коммерческом банке невозможно. Их предоставил государственный ВЭБ сроком на 20 лет.

Решено было строиться в Рязанской области недалеко от инкубаторов Окской птицефабрики. Почему у птицефабрики? Дело в том, что куриные эмбрионы - основа для выращивания вирусов, которая традиционно используется для противогриппозных вакцин. В "ФОРТ" не скрывают, что в успехе нового предприятия одну из основных ролей сыграла и поддержка местного губернатора. "Олег Ковалев поддержал нас на этапе планирования и выбора участка под застройку, а также оказал поддержку в получении налоговых льгот", - рассказывает директор научно-производственного комплекса "ФОРТ" Павел Вандышев.

"ФОРТ" первым проводит интервью на вакансии с выпускниками фармацевтического факультета Рязанского медицинского университета. В 2011 году правительство Рязанской области признало проект "ФОРТ" приоритетным, и в деревне Ялтуново началось грандиозное строительство.

"ФОРТ" - единственное российское биотехнологическое предприятие, обеспечивающее полный цикл производства иммунобиологических препаратов на основе отечественного сырья и по международным стандартам GMP. Правила GMP (Good Manufacturing Practice) - это свод правил надлежащей производственной практики, который в мельчайших деталях описывает все стороны производственного процесса: от устройства помещений, уровня оборудования, качества воздуха и воды в цехах, квалификации персонала до таких мелочей, как качество униформы и даже гигиена работников. По единым правилам GMP работает вся европейская фармацевтика, близкий к ним свод стандартов принят в Северной Америке, а в России фармпредприятия обязаны перейти на них с 2018 года. Первым продуктом, выпущенным "ФОРТ" в промышленных масштабах и по новым стандартам GMP, стала инновационная противогриппозная вакцина. Вакцина является собственной разработкой компании, интеллектуальные права защищены патентами. Поэтому помимо своей результативности препараты "ФОРТ" - еще и пример выполнения российской программы импортозамещения.

"Я ПРИВИВОК НЕ БОЮСЬ"

Каждый год в феврале Россия получает от Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) информацию, какие три штамма вирусов гриппа являются наиболее вероятными "героями" сезонной эпидемии будущего года. Затем специальная комиссия при НИИ гриппа в Санкт-Петербурге решает, применимы ли рекомендации ВОЗ для нашей страны. Обычно не позднее июня соответствующие штаммы оказываются в России. НИИ гриппа получает их из американского Центра по контролю за заболеваемостью или Института стандартизации и контроля в Великобритании, а затем передает производителям. "До конца лета на основе этих штаммов мы должны изготовить вакцину", - рассказывает замначальника цеха производства вакцин "ФОРТ" Алексей Куликов. Если производитель не успел наработать достаточное количество вакцины к началу массовой иммунизации (сентябрь - октябрь), продукт уже не понадобится. Ведь в следующем году, скорее всего, актуальными будут уже другие штаммы вируса. Поэтому самая жаркая пора на заводе "ФОРТ" - весна и лето.

Каждый год в мире гриппом болеют миллионы людей. По данным ВОЗ, прививки рекомендованы примерно каждому пятому жителю Земли, особенно детям, пожилым людям, пациентам, страдающим заболеваниями, повышающими вероятность осложнений от гриппа, а также тем, кто из-за своей работы имеет высокий риск заразиться. Реально вакцинируют в среднем по миру от 5 до 14 процентов населения.

В России, по данным Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека (Роспотребнадзор), показатели выше. В ходе подготовки к эпидсезону 2013/2014 года были вакцинированы 40 млн человек (28 процентов от общей численности населения страны), в том числе бесплатно привиты в рамках национального календаря: 23 млн взрослых и 13 млн детей. При анализе зарегистрированных летальных исходов в случае заболевания гриппом установлено: практически все умершие не были привиты против сезонного гриппа. Об этом говорится в государственном докладе Роспотребнадзора "О состоянии санитарно-эпидемиологического благополучия населения в Российской Федерации в 2013 году".

Противогриппозная вакцина "ФОРТ" - вакцина уникальная, ее применение формирует стойкий и длительный иммунитет к вирусу гриппа. Ее эффективность и великолепная переносимость подтверждена клиническими исследованиями с участием более 10 тысяч добровольцев. "Это единственная вакцина, производимая с нуля на российском предприятии. Но она не только не уступает, но даже превосходит применявшиеся ранее вакцины (при том что в России сейчас работает около 360 фармацевтических предприятий. - "О")", - отмечает замначальника цеха производства вакцин "ФОРТ" Алексей Куликов.

"ФОРТ" - КАК СЕМЕЙНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ

Из окна кабинета молодого директора научно-производственного комплекса "ФОРТ" Павла Вандышева виднеются широкие рязанские поля. Когда он мечтательно смотрит в окно, то невозможно его не спросить: "Вот бы вам дом тут построить? Чтобы пешком на работу ходить". Вандышев признается, что если уж строить тут, то не дом, а коттеджный поселок. Действительно, у "ФОРТ" уже готова схема дальнейшей застройки своей территории для обеспечения жильем сотрудников. "Пока люди не живут на той земле, где работают, достигнуть лучшего результата значительно сложнее", - говорит Вандышев. Сам он из семьи потомственных фармацевтов, его бабушка и дедушка участвовали в становлении фармацевтической отрасли в СССР и запуске первого противотуберкулезного препарата ПАСК. В Рязань Вандышев приехал, когда вместо амбициозного фармацевтического проекта было лишь чистое поле, а численность сотрудников составляла 12 человек.

90 процентов нынешних работников "ФОРТ" - местные, рязанские. Благодаря тесному сотрудничеству с местными вузами лучшие выпускники стремятся попасть сюда на собеседование. На некоторые вакансии конкурс просто фантастический - до 300 человек на место. Средний возраст нынешнего сотрудника "ФОРТ" - 32-34 года. "Наша сфера бизнеса подразумевает постоянное обучение и контроль качества и возможных ошибок", - говорит Вандышев.

Другие сотрудники "ФОРТ" - из Уфы, Кургана, Новосибирска, Москвы. Большая часть приезжих - ученые-вирусологи. Василий Евсеенко, например, после факультета естественных наук в Новосибирском университете продолжил учебу в США, но затем вернулся на родину. Сейчас он начальник отдела внедрения новых технологий "ФОРТ". "Поскольку жизненный уровень вакцины - от 5 до 9 лет, то для ученого-иммунолога участие в проекте "ФОРТ" - это как спортсмену на Олимпиаду поехать, в таком практическом мероприятии не каждому ученому представляется возможность поучаствовать, - рассказывает Евсеенко. - Мне, я считаю, повезло".

Производство вакцин и биопрепаратов - это самое сложное. В России биотехнологии в основном только поддерживали себя, а новые разработки, особенно в иммунологии, редки.

На вопрос о том, чем вакцина для профилактики гриппа "ФОРТ" лучше и безопаснее российских аналогов, Евсеенко поясняет: "Это принципиальный вызов и новая идея в фармацевтике. Катлинский решил делать "Ягуар" в то время, когда все остальные еще делали "Жигули". У нас самые современные компоненты при производстве. Мы, например, не используем формалин, который после вакцинирования дает подъем температуры, болевой синдром и другие нежелательные эффекты. Мы используем иные инактиваторы. Да, они дороже, да, их сложнее хранить, но они качественнее. В отличие от формалина после взаимодействия с вирусной частицей эти компоненты мгновенно самоуничтожаются".

Первая очередь производственного комплекса "ФОРТ" способна обеспечить 40 млн доз вакцин против сезонного гриппа, а в случае пандемии - 120 млн доз.

ПАРТНЕРСТВО ЧАСТНОЕ, ДЕНЬГИ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ

"ФОРТ" - яркий пример подтверждения эффективности схемы государственно-частного партнерства. Компания контролируется частными лицами, однако средства на строительство нового завода, который по факту задает в нашей стране новые стандарты производства биологических лекарственных препаратов, команда Катлинского нашла в государственном банке. Фармацевтика входит в список отраслевых приоритетов инвестиционной деятельности ВЭБа.

"В данном проекте правильным образом сошлись несколько факторов: желание Банка развития пощупать и по возможности поддержать пока еще не столь широко представленную в нашей стране высокотехнологичную фармацевтическую отрасль, активная поддержка местных властей, наличие внутрипроектных нововведений и патентов как неотъемлемое свидетельство его инновационности и, что крайне немаловажно, наличие компетентной проектной команды, которая, как нам кажется, была способна сдвинуть и довести до конечного результата это непростое начинание", - отметил директор департамента инноваций и высоких технологий ВЭБа Олег Демидов.

В чем еще особенность нового биотехнологического производства? При том что рынок российской фармацевтики последние годы активно рос, строилось много фармпроизводств и многие регионы рапортовали об открытии фармакластеров в своем регионе, по-настоящему прорывных предприятий, таких, которые производят лекарства не по иностранной лицензии, а создают оригинальные препараты от самых тяжелых болезней, можно пересчитать по пальцам. Именно такие предприятия кредитует ВЭБ.

А министр здравоохранения Вероника Скворцова взяла выше и признала, что "в Рязанской области завод "ФОРТ" производит лучшие в мире противогриппозные вакцины не только для взрослых, но и для детей". Так она заявила в интервью телеканалу "Россия-24".

Сегодня можно с уверенностью заявить - благодаря инвестициям ВЭБа в рекордные сроки построено наиболее технически оснащенное и крупнейшее не только в России, но и в Восточной Европе биотехнологическое предприятие по производству современных инновационных препаратов, которые отвечают за биобезопасность и лекарственный суверенитет нашей страны.

Калькулятор

ЗДОРОВЬЕ И ЦИФРЫ

ФОРТ: ДЕНЬГИ, ЛАБОРАТОРИИ И ВАКЦИНЫ

4,8 млрд рублей
выделил "ФОРТу" на строительство фармацевтического завода в Рязанской области ВЭБ

40 млн
доз вакцин против сезонного гриппа или
120 млн
доз вакцин против пандемического гриппа

20 млн
доз других противовирусных вакцин

100 млн
доз рекомбинантных фармацевтических белков

500 млн
специальных лекарственных форм биопрепаратов

16,5 га
территория научно-производственного комплекса

39 800 кв. м
общая площадь зданий и сооружений

12 000 кв. м
площадь корпуса по производству вакцин

12 000 кв. м
площадь лабораторно-складского корпуса

12 000 кв. м
площадь биотехнологического корпуса

4 лаборатории:
иммунохимическая, микробиологическая, физико-химическая и аналитическая вирусологическая

ГАЗЕТА.RU, 23.04.2015
Автор: Петр Орехин

Распад СССР стал полной неожиданностью для всех. Ни российские, ни западные эксперты даже не допускали такого развития событий в обозримой перспективе. Но реформы, начатые Михаилом Горбачевым 30 лет назад, привели лишь к тяжелейшему экономическому кризису, а затем и к краху Союза. О том, почему так вышло, в интервью «Газете.Ru» рассказал экономист, руководивший в начале 1990-х центром реформ при российском правительстве, ныне зампред правления ВЭБа Сергей Васильев.

— Был ли в СССР в 85-м году консенсус во власти, научном сообществе, среди директорского корпуса, по поводу того, что стране нужны реформы? Если да, то какие?

— Было общее мнение — нужны реформы. Экономика стагнировала — темпы роста официально составляли 2–3% в год, а реально рост был нулевым. Жизненный уровень населения, после довольно большого подъема в 70-е годы, также перестал расти. Все понимали: необходимы изменения, движение к рынку и реформы вроде «косыгинских», которые правительство не реализовало до конца из-за событий в Чехословакии 1968 года. Тогда партийное руководство опасалось, что экономическая либерализация приведет к политической.

— Насколько сильное негативное воздействие на экономику оказывало падение цен на нефть и война в Афганистане?

— Война в Афганистане началась еще до Горбачева, и это был важный не экономический, а социальный фактор, который подрывал доверие к руководству страны. Простые люди не понимали, зачем нужно присутствие советских войск в Афганистане, тем более что потери были достаточно большие. На экономику война не слишком сильно влияла. Тогда шла гонка вооружений, и мы тратили гораздо больше денег на ракеты и подводные лодки, чем на афганскую кампанию.

А вот падение цен на нефть сильно повлияло на возможности бюджета и импорта товаров в страну. Проблема в том, что руководство совершенно не понимало суть бюджета, дефицита, бюджетного баланса. Это стало одним из факторов неудачи перестроечных реформ.

Добыча нефти на острове Колгуев в Баренцевом море. Фото: Семен Майстерман/ТАСС

— Первые шаги Горбачева, прежде всего программа «Ускорение» (1986–1987 гг.), были адекватны проблемам текущего момента?

— Изначально выбрали неверное направление. Горбачева и других советских руководителей заботило нарастающее технологическое отставание Союза от Запада. Программа «Ускорение» предполагала ликвидацию разрыва, но при этом не принималось во внимание, что экономика уже была сильно разбалансирована. Программа приводила к еще большой разбалансировке, так как деньги, которые мы получали за нефть и газ, шли не на импорт товаров народного потребления, а на новое оборудование и технологии. Теоретически, может быть, и правильно, но в драматический момент 86-го года, когда падали цены на нефть, это было совершенно несвоевременно.

Неуместной оказалась и антиалкогольная кампания, которая подорвала бюджет. Страна потеряла доходы от алкоголя, которые смогли восстановиться только к середине 90-х. Благих намерений было много, а вот понимания ситуации не хватало. Вообще, думаю, что Политбюро в первые четыре года (после начала перестройки) ни разу не обсуждало проблемы бюджетной сбалансированности.

— Наверное, вы правы, поскольку в воспоминаниях ни Михаила Горбачева, ни главы союзного правительства Николая Рыжкова тема сбалансированности бюджета практически не звучит.

— Тема появилась впервые в 1989 году, когда в правительство пришел академик Абалкин, возглавивший Государственную комиссию по экономической реформе. Но тогда ситуация уже стала весьма драматической — дефицит бюджета превышал 10%. Почему тему сбалансированности не поднимали до 85-го года? Во-первых, основным ведомством в СССР был Госплан, при котором бюджет — производная от материальных потоков. Во-вторых, во времена Брежнева бюджетная политика была очень консервативной. Но когда начинаются стимулирующие реформы, роль денег становится более важной, и необходимо не давать оторваться бюджету от реального сектора. При Горбачеве же шла эмиссия, и я думаю, что логика была такая: нужны деньги — напечатаем.

— После 87-го года в торговле начал нарастать товарный дефицит, который приобрел почти тотальный характер к началу 90-х. Тут сыграло роль и падение цен на нефть, подкосившее импорт, и неспособность плановой экономики реагировать на резкие колебания спроса. Какие еще факторы можно отметить и почему, на ваш взгляд, долгое время не было протестов, хотя активность граждан в тот момент была очень высокой?

— У населения после 1985 года становилось все больше денег, так как средний уровень зарплаты увеличивался при нарастающем дефиците. Поначалу никто не высказывал недовольства, поскольку у людей была иллюзия, что они становятся богаче, хотя реально деньги стоили все меньше и меньше. В этом и заключается проблема. Если вы увеличиваете денежную массу, а цены остаются фиксированными, все уходит на черный рынок. Введение гибких цен в госсекторе привело бы к снижению дефицита товаров, но партийное руководство даже и не думало их отпускать.

Дефицит продовольственных продуктов в Москве, 1991 год. Фото: Николай Мошков/ТАСС

Правительство предпринимало правильные шаги — в то время приняли закон о кооперации, закон об индивидуальной трудовой деятельности, но пока цены фиксированные — такие законы работают плохо. Конечно же, существовали сектора, в которых цены сделали свободными, но это были анклавы, фактически паразитировавшие на теле советской экономики. Данная система была заведомо неполноценной и не могла существовать. Благополучие одних обеспечивалось за счет неблагополучия других.

— Либерализация цен принесла бы быстрый результат и помогла бы вернуть товары на полки?

— Опыт реформ в Восточной Европе 60-х и 80-х годов показывает: это был реальный ресурс, который мог привести к улучшению экономической ситуации. Но такие реформы требуют соответствующей фискальной политики, отказа от печатания денег и, кроме того, должны проходить при политическом доминировании Компартии. А у нас логика политической борьбы подсказала Горбачеву, что вперед надо пустить политическую либерализацию. Между тем политическая либерализация сильно ухудшает управляемость. Когда мы просчитывали, как могут развиваться реформы, мы «горбачевский» сценарий даже не рассматривали, так как он нам казался безумным. Во всех странах сначала проходили экономические реформы, а потом уже политическая либерализация, а не наоборот.

— Была ли какая-то поворотная точка, пройдя которую, Советский Союз оказался обречен?

— Мы не предполагали такого быстрого распада. Все республики согласились подписать новый союзный договор. Но поскольку консерваторам он не нравился, то произошел путч, после которого в течение недели все республики провозгласили суверенитет. Вполне вероятно, что если бы не путч, агония Союза затянулась, но СССР в любом случае был обречен, ведь империя держится, только если у нее есть физическая сила.

Нельзя забывать, что еще с ленинских времен политика была направлена на создание национальных элит. Понятно, зачем это делалось: в большой, многонациональной стране невозможно контролировать все, необходима децентрализация.

Для восстановления империи пришлось в 1920-х годах дать больше воли местным элитам. Но в начале 90-х желание иметь место в ООН и собственный МИД, распоряжаться природными ресурсами перевесило выгоды существования в большой империи. А сил удержать республики у центральной власти уже не было.

— Уже после распада СССР была все-таки проведена либерализация цен, но уже в пакете реформ, которые принято называть «шоковой терапией». Действия правительства Гайдара до сих пор многие считают неверными. Люди старшего поколения не могут простить власти обесценение вкладов и «грабительскую» приватизацию.

Зампред правления ВЭБ Сергей Васильев. Фото: ТАСС

— В стране не было «шоковой терапии». «Шоковая терапия» предусматривает жесткую денежно-кредитную и бюджетную политику, а такого у нас не наблюдалось. Дефицит бюджета в 92-м году составлял 30%, поэтому период инфляции и нестабильности продолжался очень долго. Технически можно было провести жесткие реформы, но надо иметь в виду, что парламент все время выступал против них.

Теперь о социальном восприятии реформ. Приватизация воспринималась как несправедливая. Я думаю за счет двух вещей. Во-первых, чековые инвестиционные фонды. Лучшего способа запросто отнять у населения ваучеры не было. Во-вторых, циничные залоговые аукционы с заранее известными победителями. Если бы, к примеру, к аукционам допустили иностранцев, тогда все было бы прозрачнее и при этом денег получили бы раз в десять больше.

Меня поражает нежелание всех реформаторов в нашей стране допустить иностранцев к приватизации, хотя в других государствах таких ограничений не было.

Что касается «конфискации вкладов». Конечно, инфляция «съела» активы Сбербанка, но пассивы при этом никуда не исчезли. У государства в это время не было денег, но были другие, не денежные активы. «Газпром», нефтяные компании, недра стоили гораздо больше, чем все вклады населения. Правительство могло бы выпустить облигации на сумму вкладов и с течением времени их погасить. Правда, тогда никто не мог предполагать, что в 2000-х годах будет такая бешеная конъюнктура на энергоносители.

Еще один фактор, о котором мало говорят, — форма эмиссии, проводившейся в тот момент. Можно было индексировать пенсии и зарплаты работников бюджетной сферы, но все было заморожено.

Вместо этого деньги поступали в экономику через льготные кредиты на пополнение оборотных средств и, по сути, разворовывались.

Именно так происходил процесс первоначального накопления в России.

— Можно ли было избежать нескольких лет высокой инфляция 1990-х?

Очередь за хлебом в Чите. Фото: Владимир Саяпин/ТАСС

— Способы снизить инфляцию были. Когда проводилась первая либерализация цен, объем денежной массы соответствовал двукратному повышению цен, а некоторые регулируемые цены были повышены в четыре-пять раз. Отсюда возникли и сжатие реальной денежной массы, и нехватка денег. Если бы реформаторы имели смелость отпустить все цены, то, может быть, они бы так не взлетели в начале 92-го года. В каком-то смысле мы стали заложниками этого решения.

— Почему в России, в отличие от стран Восточной Европы, например той же Польши, радикальные реформы начала 90-х фактически провалились?

— Мы понимали ситуацию в стране и представляли, что делать. Но у команды не было карт-бланша. С одной стороны, Борис Ельцин дал добро на реформы, но потом к нему пошли ходоки — надо дать денег селу, оборонке и пр. Это же не Гайдар придумал, такие указания давал Ельцин. Также не все кадровые решения, которые принимались, согласовывали с Гайдаром, например увольнение министра энергетики Лопухина, который задел интересы нефтегазового сектора. Главная же проблема в том, что у реформаторов не было четко структурированной политической поддержки. А переформатировать политическую систему на тот момент было практически невозможно. Распустить Верховный Совет Ельцин не мог, так как там работали его соратники, с которыми он поборол союзный центр. А экономика не могла ждать.

Между тем, когда в Польше проводили реформы, правительство опиралось на очень мощную политическую силу, «Солидарность», имевшую уже десятилетнюю историю. А у нас правительство висело в воздухе, парламент был настроен к нему враждебно. Хотя надо признать, что некоторые вещи прошли очень хорошо — например, либерализация внешней торговли, формирование новой налоговой системы.

— Сейчас многие упрекают власть в той же самой нерешительности в проведении реформ. На ваш взгляд, как будет развиваться ситуация в экономике?

— Сегодня не вижу масштабной повестки экономических реформ, но чем хорош текущий момент? Мы сейчас вышли на ситуацию, когда национальная валюта не переоценена, когда у нас могут появляться конкурентоспособные предприятия в несырьевом секторе, когда может пойти импортозамещение. Проблема в отсутствии иностранных инвестиций. Если бы не было санкций, то в нынешней ситуации, когда рубль упал, инвестиции пошли бы большим потоком в обрабатывающие сектора.

Возможности правительства также ограничены — если мы начнем печатать деньги, то будет инфляция и не будет роста. Поэтому остается надеяться, что предприятия, получив выгоду от девальвации, начнут инвестировать в себя сами. Основная надежда на средний бизнес, потому что крупный бизнес больше думает не об эффективности производства, а об эффективности лоббирования.

Не так важно, каким будет текущий год с точки зрения динамики ВВП. 2015 год уйдет на адаптацию экономики к новым условиям. А вот в 2016–2018 годах темпы роста, по моей оценке, составят 2–3% в год.

Сергей Васильев

В 1979 году окончил Ленинградский финансово-экономический институт по специальности «Экономическая кибернетика». В 1979–1990 гг. — экономист, старший экономист, старший научный сотрудник, заведующий лабораторией Ленинградского финансово-экономического института. В 1990–1991 гг. — председатель постоянной комиссии по экономической реформе Ленсовета. В 1991–1994 гг. — руководитель Рабочего центра экономических реформ при правительстве РФ. В 1994–1997 гг. — заместитель министра экономики РФ. В 2001–2007 гг. — член Совета Федерации Федерального собрания РФ, с 2002 г. — председатель комитета Совета Федерации по финансовым рынкам и денежному обращению. С июня 2007 г. — член правления государственной корпорации «Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)», заместитель председателя Внешэкономбанка. Доктор экономических наук.

Филипп Стеркин, Елизавета Базанова
22 апреля 2015
Ведомости

Фрадковы – династия государственников: работают чиновниками, госбанкирами. Петр Фрадков со студенческой скамьи во Внешэкономбанке – устроиться на работу помог папа, признает он. Амбиций повторить успех отца, Михаила Фрадкова, и дослужиться до премьера у Петра Фрадкова пока нет, но движется он по папиной линии – внешнеэкономические связи (путь отца – от внешней торговли до разведки). С 2011 г. Петр Фрадков возглавляет Российское агентство по страхованию экспортных кредитов и инвестиций («Эксар»). С 2011 г. агентство застраховало экспортные поставки объемом более $6,5 млрд. Теперь он собирается заняться и нефинансовой поддержкой экспорта – упрощать процедуры, консультировать, помогать выходить на новые рынки. В интервью «Ведомостям» он пытается объяснить, как именно.

– Ваш отец помогал вам в вашей карьере?

– Да, конечно, подсказывал что-то мне, советовал в начале моей деятельности.

– Ну кроме советов – продвижение в карьерном смысле?

– Да, после того как я закончил институт, пришел работать на экспертную позицию в уважаемый институт – ВЭБ. Это как толчок первый был.

– Ваш отец занимал пост премьер-министра, а у вас какие амбиции? Есть амбиции занять аналогичный пост?

– Неплохо.(Смеется.) Вы меня застали врасплох. Честно говоря, о таком развитии событий даже не думал.(Смеется.) Все мои мысли связаны с поддержкой экспорта. Моя задача – совместить интерес и реализацию амбициозных планов.

– Пока ваши амбиции – поднять российский экспорт.

– Точно...

– Сейчас ваш отец занимается разведкой, возглавляет Службу внешней разведки, вы занимаетесь экспортом. Вы как-то обсуждаете свою работу?

– Нет, его работу я не имею возможности обсуждать. (Смеется.) Ему интересна тема по линии экспорта, все-таки это вопрос внешней торговли, которой он занимался в свои молодые годы, ему это интересно.

Мы не часто видимся, так что всегда есть что обсудить и помимо работы.

– Не хотите ли на государственную службу? Зовут, предлагают?

– Я там не был. Пока предложений не было, а значит, нет и предмета.

«Через себя пропустил»

– В чем основная цель создаваемого Российского экспортного центра?

– В последние два года стало понятно, что требуется консолидация сервисов для экспортеров. Мы вели активно работу напрямую с экспортерами – и при запуске операций «Эксара», и в рамках дорожной карты по поддержке экспорта (дорожная карта «Поддержка доступа на рынки зарубежных стран и поддержка экспорта», утверждена распоряжением правительства Российской Федерации от 29 июня 2012 г. № 1128-р. – «Ведомости»). Это одна из дорожных карт, которая в свое время была разработана в рамках национальной предпринимательской инициативы. Экспорт в те времена, к сожалению, еще не воспринимался как один из ключевых приоритетов. Тем не менее задача по развитию условий для экспортной деятельности была сформулирована и стала реализовываться. Сейчас уже принята третья редакция этой карты, правительство одобрило ее в начале апреля.

Быстро стало понятно, что для решения поставленной задачи требуется построение единой системы поддержки экспорта. До этого времени мы сегментировали работу с разных точек зрения. Безусловно, свой результат дала работа над финансовыми инструментами поддержки экспорта, включая начинания самого Внешэкономбанка: был создан «Эксар», переформатирован Росэксимбанк, но этого категорически сейчас недостаточно.

Система поддержки экспорта требует и финансовых и нефинансовых мер. И как раз работа над дорожной картой послужила основополагающим фактором для большой работы по формированию системы. Шли длительные обсуждения с участием [первого вице-премьера] Игоря Ивановича Шувалова, который эту работу возглавил, Андреем Рэмовичем [Белоусовым], который начал работу по созданию дорожной карты и активно принимает участие в ее разработке, с профильными министерствами и лично с министрами. В результате было подтверждено, что невозможно говорить о полноценной системе поддержки экспорта, используя только финансовую поддержку – «Эксар», Росэксимбанк. С другой стороны, развивать отдельно нефинансовый инструментарий тоже нелогично. Нужна единая система управления. Было принято решение создать соответствующий институт – Российский экспортный центр, над запуском которого мы сейчас активно работаем. 13 апреля Дмитрий Анатольевич [Медведев] подписал решение о создании организации в структуре Внешэкономбанка.

– А как с Шуваловым решение принималось?

– Центр по поддержке экспорта – это инициатива Игоря Ивановича. Мне кажется, что он эту тему досконально изучил, можно сказать, «через себя пропустил». На совещаниях он часто приводил мнение экспертов, указывающих на Китай, который в условиях санкций в конце 1980-х гг. не «заперся», а, наоборот, либерализовал свой экспорт – законодательство, систему поддержки и т. д. Конечно, нам было проще действовать с такой поддержкой. В том числе и в вопросе решения по корпоративной структуре – логика создания центра на базе ВЭБа (у Игоря Ивановича это прозвучало четко), учитывая мандат ВЭБа как института развития, и передача центру «Эксара» и Росэксимбанка и выстраивание единой системы стратегического управления экспортным блоком в ВЭБе – здесь была очень большая поддержка и единодушие.

– Изначально было – создадим много точек поддержки, чтобы никак не было точек пересечения, теперь возникла идея объединить. Иногда со стороны это воспринимается, что отдельные точки плохо работают.

– Никто не говорит про нехорошо работающие, тут речь идет об отсутствии единой системы. Со временем развития направления приходит понимание, как это должно работать эффективнее. Появляются новые вещи, то, чего раньше не было. За последние годы заработал механизм страхования экспорта, механизм субсидирования – это все новые вещи. Да, в финансовой части много сделано, теперь новый этап по дорожной карте, который нужно организовать. Не работает – потому что в таком виде еще не запущено. Это новая инициатива, и рано говорить, что она на замену плохой. Это просто новая система, новое качество.

«Стереотип, что экспорта нет, – это неправда»

– Вы говорите, идея возникла два года назад, но сейчас ситуация в экономике, ситуация с экспортом поменялись.

– Два года назад возникла идея не центра, а возникла тема «системной поддержки экспорта». Потому что стало ясно, что существовавшая на тот момент поддержка не в полной мере отвечает требованиям и запросам российских экспортеров. На данный момент мы имеем финансовые институты и ведомства, которые оказывают и нефинансовую поддержку экспорта – сопровождение [экспортных сделок] на внешних рынках, выявление спроса на отечественную продукцию, изучение особенностей работы на тех или иных рынках. Вопросы, связанные с оформлением экспорта, тоже их компетенция. Раньше было как: экспортер, который и хотел бы получить помощь, не обращался за ней к государству – как раз из-за недостаточной структурированности этой системы поддержки. Пришло понимание, что нужно создавать систему «одного окна», через которое экспортер получит весь спектр услуг по поддержке своей продукции на зарубежных рынках, при этом не отбирая функционал у ведомств, а выступая помощником, посредником между экспортером и ведомствами.

– Что значит посредником? То есть лоббистом?

– Посредничество в данном случае – это реакция на то, что функции по поддержке экспорта разбросаны по разным ведомствам. Создаваемый центр будет партнером для экспортера в получении полного комплекса услуг. Центр будет работать таким образом, что, когда экспортер будет обращаться за помощью, он, по большому счету, не должен разбираться, как работает данный механизм, но при этом он имеет возможность получить консультацию по любому вопросу. Получить консультацию и результат – результат может быть выражен в быстром получении финансовой помощи, комплекса нефинансовых услуг, решения точечной проблемы. В итоге нефинансовую услугу окажет ведомство, но уже по запросу Российского экспортного центра, а они [центр и ведомство] уже будут работать над вопросом через четкую систему взаимоотношений – соглашения, акты правительства о взаимодействии и проч.

– Какие нефинансовые услуги будет получать экспортер?

– Перечень достаточно большой. Например, помощь в таможенном оформлении или оформлении возмещения НДС по экспорту.

– Для этого есть налоговая служба.

– Да, налоговая служба и будет продолжать свою работу, но мелкие и средние экспортеры в большинстве своем просто не знают, как им оформить документы на возмещение НДС.

– Но сейчас же есть ускоренная система возмещения налога.

– Тем не менее вопросы возникают, и на сегодняшний день существуют и технические, и содержательные проблемы. Мы прорабатываем вопрос по обращению экспортера в экспортный центр, а уже у центра и ФНС будет свой регламентный порядок по урегулированию данного вопроса. То же самое с таможенной службой, с вопросами продвижения на рынках.

К примеру, у нас существует система торговых представительств за рубежом, их более 50. Но по практике мало кто из экспортеров взаимодействует с торгпредствами. Не потому, что торгпредства не хотят работать с обращениями экспортеров, а в большинстве случаев экспортеры просто физически туда не ходят, и торгпредства не имеют возможности решать конкретные задачи для бизнеса.

В задачи создаваемого центра также будет входить работа по продвижению российской продукции на внешние рынки и активная проработка запросов экспортеров с торгпредствами, совместное развитие такой проектной бизнес-компетенции торгпредств.

– Сложно представить, что торгпредства способны значимо помочь в продвижении товара на рынок.

– Здесь есть всегда два подхода: можно закрыть и быстро развалить то, что существовало годами, а можно попытаться поэтапно реформировать. Одним из аргументов в пользу создания центра именно в таком виде как раз и служит стремление внедрить и активизировать все государственные механизмы, чтобы они начали работать как единый рыночный механизм. Конечно, никто не говорит о том, что торгпредства должны стать коммерческими организациями с всесторонней рыночной экспертизой – это невозможно, слишком широкое поле вопросов. Центр будет ставить задачу торгпредствам напрямую, есть договоренность о такой возможности, и в форме не просто предоставления всесторонней информации по рынку, а в форме конкретных вопросов по продвижению конкретного товара конкретного производителя на конкретные рынки.

Устоявшийся стереотип, что экспорта нет, российский экспорт неконкурентоспособный, – это все неправда.

Одна из задач центра – сформировать и поддерживать непрерывный поток разнообразных проектов компаний самого разного профиля, потому что взять и развивать 20 проектов крупных компаний – это нетяжело.

– Чтобы оказывать консультации по разного рода вопросам, необходим большой штат. Вы специалистов будете брать в штат или это будут специалисты на аутсорсинге?

– Несомненно, будет комбинация. Не хотелось бы создавать очередную «мусорообразную» структуру, которая занималась бы всем. Исходим из того, что на первом этапе количество людей будет небольшим, должна быть компактная команда. Сам центр будет делать упор на развитие компетенций в части нефинансового инструментария, а финансовая поддержка останется полностью в «Эксаре», Росэксимбанке, ВЭБе.

Нефинансовых направлений работы предостаточно: поддержка доступа на рынок, защита интеллектуальной собственности, сертификация, разрешительная документация и т. д. И конечно, один и тот же человек, к примеру специалист по сертификации, не может быть одновременно специалистом по Франции и, скажем, по Йемену. Конечно, мы не будем держать специалистов по каждому направлению деятельности по каждой стране, но определенная группа качественных специалистов в целом по сертификации и спецрегулированию точно будет, будет специальная группа по налогообложению и валютному контролю и т. п. В узкоспециализированных вопросах будем обращаться за помощью к внешним специалистам.

«Министерства никогда не будут клиентоориентированными»

– Как будет проходить капитализация данного центра?

– Пока принято решение о капитализации центра со стороны ВЭБа, так как центр создается в его структуре. Банк будет являться единственным акционером центра. Центру будут переданы акции «Эксара» и Росэксимбанка, тем самым капитал центра увеличится. На этапе пилотного запуска центру вполне достаточно собственных ресурсов, и уж точно центр создается не для того, чтобы зарабатывать на экспортере, поэтому денег за свою работу с экспортеров мы брать вначале не планируем. Возможно, если работа центра будет суперэффективной, экспортеры подтвердят, что это им в помощь по разным направлениям – и по финансовым ресурсам, и по консультированию, и по продвижению, – у центра оформится четкий и уникальный на рынке продукт, то будем рассматривать возможность по получению комиссии от экспортера за работу, но это будет точно не на данном этапе. Позже все это будем обсуждать с правительством и экспертами.

– Может быть, стоит делать проект как полукоммерческий? Как правило, когда я плачу, я знаю и считаю, что должен получить больше. И тот, кто мне оказывает услугу, понимает, что должен оказать ее в полной мере.

– Все экспортеры, с которыми мы говорили о создании центра, проявили свою заинтересованность. Но заинтересованность и готовность платить – это разные вещи. Сейчас необходимо начать работать, а чем ближе мы будем к конкретным проектным вопросам, тем проще построить работу и понять необходимость оказания платных услуг.

– Вы говорили, что проводите совещание с экспортерами, у Шувалова проводили совещание, но центр ориентирован не на крупный бизнес, но наверняка на совещания к Шувалову ходил крупный бизнес?

– Когда мы собирались у Игоря Ивановича, упор был сделан как раз на средние компании. При этом, безусловно, никто не говорит, что крупному бизнесу не будет оказана услуга, но будем реалистами – крупные компании имеют возможность сами решать свои вопросы, у них есть свои ресурсы. Наша задача – донести информацию до малых и средних компаний об инструментарии, о существующих для них возможностях.

– Как донести информацию такому массовому количеству экспортеров – это действительно вопрос.

– Вопрос непростой, но решаемый. За моими плечами уже опыт «Эксара». Представьте, три года назад появился механизм, который никто в принципе не понимал. Ну как, к примеру, если бы три года назад появилось такое понятие, как «кредит». Сейчас все с этим понятием живут, и то иногда возникают вопросы, а тут какое-то страхование экспорта появилось. И конечно, иногда воспринималось агрессивно, как будто это очередная попытка развести на дополнительные траты. Но вопрос коммуникации решался за счет разъяснений, десятков, сотен семинаров, встреч с экспортерами, финансовыми структурами. Я сам тоже проводил такие встречи. Поэтому считаю, что в задачи центра, особенно на первом этапе, должен входить вопрос коммуникации с регионами, разъяснения инструментария, в комплексе финансового и нефинансового, необходимо услышать регионы, узнать их потребности, сформулировать необходимые изменения среды для системного решения вопросов поддержки экспорта. Сейчас такой структуры нет, есть только перечень министерств, которые работают в своей нише.

– Для этого существует Министерство экономического развития.

– С одной стороны – да, с другой стороны – нет. Возьмите и посмотрите распределение полномочий Минэкономразвития, Минпромторга. А еще Минфин, ФНС, ФТС работают в сфере экспорта, Росфиннадзор и многие другие.

– Герман Греф часто критикует систему управления, и одно из его предложений было вывести все реформирование из традиционной бюрократической системы и создать свой институт. Здесь опять же принимается решение вынести вопросы формирования среды – что нужно экспорту – и создать новый институт на базе нескольких существовавших, но, видимо, неэффективно работающих. То есть побеждает парадигма, что существующая машина управления не способна адекватно отвечать интересам участников рынка?

– Здесь речь о другом, и, насколько я знаю, это практика очень многих стран. Министерства никогда не будут клиентоориентированными. Задачи министерства – отрабатывать четко прописанный функционал и обеспечивать конкретную госфункцию. Ведь министерства – это нормотворчество и правоприменение. Это линейное предоставление функций. Клиентской, сервисной функции у министерства быть не может.

Поэтому мы должны будем за предпринимателя идти и лоббировать его интерес в тех же ведомствах.

Санкции – главный мотиватор

– Кто возглавит центр?

– Так как структура создается в ВЭБе, что было однозначно решено, так как ВЭБ является банком развития, и в силу того, что я курирую тему экспорта, не исключено, что я буду заниматься данным центром.

– Вы будете курировать центр, оставаясь первым заместителем председателя Внешэкономбанка?

– Да, взаимодействие с ВЭБом крайне важно.

– Как экспортеры выживают в условиях санкций? Как вы им помогаете?

– Что касается санкций, то это в большей степени финансовый вопрос. Я не вижу тут возможности оказывать какие-то нефинансовые меры, для этого есть минимум пространства. Наверное, фокус будет сделан на юридическую часть, но опять-таки с точки зрения экспорта как такового, если мы не говорим про продукцию двойного назначения, здесь каких-то юридических проблем не должно быть. Нюансы возникают, когда мы говорим о финансировании экспорта, мы с ними работаем, например, помогаем найти финансовое решение для выхода на другие рынки. Будут ли санкции ограничителем для работы центра? Точно нет, наоборот, экспортеру нужна еще большая помощь. Санкции, можно сказать, и стали главным мотиватором усиления нашей работы по поддержке экспорта. Пока каких-то других вопросов, которые напрямую не связаны с привлечением финансирования под экспортные сделки, в финансовом блоке мы не видим, проекты многие продолжаются, но с фокусом на другие рынки – СНГ, Юго-Восточную Азию, Латинскую Америку.

– А есть уже какие-то интересные контракты, заключенные на азиатском рынке?

– Да, конечно. Достаточно много. В прошлом году экспорт в страны АТР, включая Индию, составил $114 млрд, а внешнеторговый оборот с регионом, по данным таможни, по объему – второй после Европы. Много и крупных проектов, к примеру, поставки турбин российского производства, и также много совсем небольших стоимостью в сотни тысяч долларов, и этот сегмент поддержки малого и среднего экспорта нужно усиливать.

– Мы часто слышим, что Китай – наш партнер. Но когда выступают банкиры и компании, они говорят об одном – никто нас в Китае не ждет, никто финансирование давать не будет и Китай ориентирован на развитие внутреннего рынка. Ваша оценка возможности продвижения нашего экспорта в Китае?

– Китай – это контрагент, с которым нужно вести долгие и подробные переговоры. До того как я перешел в «Эксар», я занимался в ВЭБе вопросом привлечения ресурсов. С китайцами мы проводили долгую и кропотливую работу – десятки и сотни встреч. Но с момента принятия решения никто не работает так быстро, как китайские коллеги. В итоге в портфеле заимствований Внешэкономбанка китайский ресурс представлен мощно, никто в те времена не давал на такие сроки и по таким ставкам, как удалось привлечь ВЭБу. Экспорт в Китай есть, но на фоне общего торгового оборота его доля теряется в силу других товарных групп. Китай – это определенно приоритетное направление, и здесь важен вопрос выстраивания отношений.

– А сколько контрактов было заключено по самолету Sukhoi Superjet, сколько планировали и готов ли его кто-то покупать?

– На данный момент ВЭБ совместно с «Эксаром» реализовали проект по поставке в Индонезию, крупный проект по поставкам в Мексику. Сейчас поставлено 13 самолетов, в заказе как минимум семь. Проект хороший и в то же время сложный в части финансирования. Он финансируется зарубежным банком совместно с ВЭБом, и используется покрытие трех экспортных кредитных агентств – «Эксара», Coface (Франция) и Sace (Италия). Сейчас ведутся переговоры с мексиканцами по поставкам еще 10 самолетов. Также прорабатывается вопрос поставок в другие страны Азии – во Вьетнам, Лаос.

– Скажите, не проще ли будет каким-то небольшим компаниям получить поддержку здесь и создать какое-то производство в рамках политики импортозамещения, чем выходить на внешние рынки?

– Для того чтобы выйти на внешние рынки нужно производство, поэтому я исхожу из того, что импортозамещение и экспортная деятельность – звенья одной цепи. Наоборот, вижу в этом максимальную синергию.

– Как показывает статистика, политика импортозамещения привела к падению уровня несырьевого экспорта. Потому что российские аналоги дороже либо их нет.

– Я бы не связывал это напрямую с вопросами импортозамещения. За 2014 г. объем несырьевого экспорта составил более $250 млрд, а весь экспорт – $500 млрд. Возможно, по каким-то параметрам есть падение, но значительную половину экспорта составляют несырьевые товары. Единственный вопрос – что ставить впереди телеги: экспорт или импорт, вот в этом-то и вопрос.

– А вы что ставите впереди?

– Я, конечно, поставил бы экспорт.

– То есть вы с Минэком солидарны?

– Я солидарен с той задачей, которая передо мной поставлена.

«Все, что не сырье»

– Есть у центра какие-то приоритеты по отраслям?

– Все, что не сырье.

– Если помогать всем, это значит, не помогать никому. Шувалов все время говорит, нужно выбрать приоритеты.

– С точки зрения центра, здесь я необходимости в приоритизации адресатов поддержки не вижу. Людям, которые будут обращаться к нам, и будет оказана поддержка – будь то среднее или малое экспортирующие предприятия. Определенные приоритеты поддержки есть у «Эксара», ВЭБа, Росэксимбанка – это и критерий высокой добавленной стоимости и размера самого экспортного проекта. Центр – универсальный инструмент поддержки для всех экспортеров.

– К примеру, возьмем IT-сектор с наиболее высокой добавленной стоимостью, они, не имея и будучи не привязаны к каким-то серьезным средствам, переносят свой бизнес из России в Белоруссию, к примеру, в Казахстан, Израиль, кто-то еще дальше – в Сингапур и т. д. Как сделать так, чтобы остановить данный процесс, будет ли это в компетенции создаваемого центра? Так как данные компании не видят среды для развития своего бизнеса в России.

– Это как раз одна из тем, которую хотелось бы развивать и которой бы центр поспособствовал. Это должна была быть структура/центр с данной компетенцией и пониманием специфики этой бизнес-среды. Сейчас такой структуры, образно – «Министерства по экспорту», нет, и нет такого центра, который тем или иным образом аккумулировал бы все вопросы, связанные с экспортом. Все вопросы кардинально разные, и они не могут ложиться в рамки компетенций одного из действующих министерств. Одна из идей центра создать такой орган или площадку, который будет не просто в силу своих знаний, а в силу закона выступать инициатором изменений, влияющих на среду экспортной деятельности российских предприятий.

– Как оценивается спрос на российский экспорт? В каких странах больший спрос?

– Он совершенно разнообразный, очень большая доля стран СНГ, Юго-Восточная Азия, Индонезия и в последнее время – Латинская Америка.

– Какой эффект ожидаете от работы центра в течение 2–3 лет?

– Это системное упрощение регулирования в зоне экспорта, упрощение экспортных процедур, конечно, рост в целом экспорта несырьевой продукции. Президентом поставлена задача – обеспечить ежегодный рост на 6% в год, так что будем работать.

– Здесь, наверное, вклад центра важный, но не должен быть очень большим в принципе? Все-таки более конкретные KPI?

– Цифровых показателей нет, потому что центр не будет отвечать за «штуки». Нефинансовый KPI будет привязан к индикаторам и результатам дорожной карты. В этом логика и есть: те задачи и показатели, которые есть в дорожной карте, они опять-таки разрозненно отнесены по ведомствам, как принято говорить, «по принадлежности». Центр должен помочь их реализовать, помогать сводить позиции, а с другой стороны, это должно все привести к росту экспорта.

– Как вы будете себя оценивать?

– Будем проводить исследования удовлетворенности, опросы клиентов.

– Как вы оцениваете работу «Эксара»?

– «Эксар» за прошлый год поддержал наш несырьевой экспорт почти на $4 млрд, покрывая коммерческие и предпринимательские риски. Это и поставки самолетов «Sukhoi Superjet 100» в Мексику, высокотехнологичного энергетического оборудования в Польшу, поставки вагонов метро в Белоруссию, зерноуборочных комбайнов в Казахстан и много чего еще. Поддержка в 2014 г. была предоставлена в общей сложности 112 экспортерам. Компании три года, и она вышла на подобные цифры. На следующие три года поставлена задача ежегодного роста объемов поддержанного экспорта на 50%. Главное, что создана система, есть более 100 проектов, которые реализуются, поставки идут. Это и есть критерий оценки и цифры, от которых надо отталкиваться.

– Вы проводили опросы удовлетворенности клиентов работой «Эксара»?

– Такой опрос сейчас в процессе. Это один из KPI «Эксара». Предприниматели, которые обращались в агентство, достаточно позитивно оценивают сотрудничество. Сейчас есть огромное количество возможностей как для экспортеров, так и для коммерческих банков. «Эксар» стал реальным источником привлечения ресурсов – под полис «Эксара» банки рефинансируются в ЦБ, что немаловажно в текущих условиях финансового рынка. Рефинансируются под льготные ставки, это прошло само собой, но это для нас стопроцентно инновационная вещь, мы ее создали с нуля для банковской системы, по большому счету – новый вид обеспечения, который позволяет банкам льготно финансироваться. Для клиентов тоже много своих возможностей, ради которых они идут финансироваться в банк. Для клиентов залог полиса «Эксара» – очень комфортный залог. Сейчас принято решение отдельные сделки страховать на 100%, что снимает риск с экспортеров и банков, а в Госдуму внесены еще предложения по предоставлению гарантий. В общем, процесс идет.

Автор: Александр Ивантер

Почему буксует механизм проектного финансирования

Действующие модели организации бюджетных инвестиций, заемного финансирования крупных проектов и предложения денег в экономике не соответствуют потребностям хозяйства. Множатся предложения и институты, размывающие либеральный статус-кво

Важнейшим пунктом кризисной перекройки федерального бюджета стал аудит инвестиционного блока госрасходов - федеральных целевых программ (ФЦП) и федеральной адресной инвестиционной программы (ФАИП). Цена вопроса весьма внушительна: объем финансирования ФЦП в прошлом году составил 937 млрд рублей, ФАИП, без учета гособоронзаказа, еще 640 млрд, в сумме - порядка 1,6 трлн рублей. В старые добрые докризисные времена через механизм ФЦП/ФАИП направлялась значительно большая часть расходов федерального бюджета (на пике - 20% в 2008 году), затем масштаб использования этого инструментария стал постепенно, но неуклонно уменьшаться, и тем не менее сейчас речь все еще идет о каждом десятом рубле казенных трат. Более того, это деньги, что называется, не на бутерброды: 54% расходов в сметах ФЦП - это государственные капитальные вложения, 19% - расходы на НИОКР.

ФЦП под микроскопом

В середине марта правительство посвятило специальное заседание анализу дел в сфере госпрограмм. В центральном докладе глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев, отметив гомеопатические улучшения в части достижения целевых показателей программ по сравнению с 2013 годом, сосредоточился на нерешенных проблемах. По данным МЭР, только по 27 ФЦП (из 45 открытых) работа госзаказчиков, то есть профильных министерств и ведомств, может быть оценена как высокоэффективная или выше среднего уровня. По двум программам результаты признаны неудовлетворительными. Самая проблемная ФЦП - "Развитие российских космодромов на 2006-2015 годы", а внутри нее главная "хромая утка" - подпрограмма строительства космодрома "Восточный" в Амурской области. Кассовые расходы по этой программе составили в прошлом году меньше трети от плана, а именно 8 млрд рублей из 25,3 млрд. Основной причиной сложившейся ситуации правительство считает низкий уровень организации работ генеральным подрядчиком (им выступает "Спецстрой") и отсутствие исполнительной документации. Вопросы финансирования "Восточного" уже легли в основу нескольких уголовных дел, по самому громкому из которых осенью прошлого года был арестован экс-глава "Дальспецстроя" Юрий Хризман (его обвиняют в растрате).

Смысл позиции главы Минфина Антона Силуанова - исключить попадание в ФАИП текущего года не первоочередных проектов. Проекты, по которым не имеется проектно-сметной документации, не проведены торги или конкурсы, не стоит и начинать, а соответствующие объемы ассигнований перераспределить в антикризисный фонд.

Новая версия федерального бюджета на текущий год предусматривает десятипроцентный (до 25,9 млрд рублей) секвестр программы строительства космодрома "Восточный". А совокупное сокращение программ бюджетного финансирования капитальных вложений, по оценкам экспертов, превысит 30-процентный "рекорд" 2009 года.

Однако пропорциональный фронтальный кризисный секвестр - худшее, что можно придумать. "Логика сокращений должна быть не только арифметической, но и управленческой - в каких иных формах и последовательности мы можем развиваться с учетом изменяющихся условий", - считает генеральный директор Федерального центра проектного финансирования Александр Баженов.

Радикальная идея

Программно-целевое управление (ПЦУ) - один из наиболее распространенных и динамично развивающихся методов управления бюджетными расходами в мире. Первые элементы ПЦУ были разработаны в США в 1949 году в системе планирования бюджета и позволяли связывать государственные расходы с их ожидаемыми результатами. Широко применяют ПЦУ в бюджетном процессе Великобритания, Канада, Франция, Новая Зеландия и ряд других стран ОЭСР.

Попытки облечь бюджетные расходы в программную оболочку, привязав их к результатам, в России неоднократно предпринимались с начала 2000-х. На практике это удалось лишь частично сделать с инвестиционными расходами, посредством федеральных целевых программ.

Введение ФЦП в практику бюджетного процесса преследовало две основные задачи: нацелить расходование бюджетных средств на достижение конкретных измеримых результатов и обеспечить эффективное взаимодействие различных ведомств и негосударственных игроков для получения этих результатов. При этом долгосрочный характер программ должен был гарантировать необходимое бюджетное финансирование за пределами бюджетного цикла.

Использование ФЦП, безусловно, принесло позитивные результаты - эффективность расходования средств бюджета повысилась. Однако качество реализации многих программ существенно различается, отмечаются серьезные недостатки ряда из них: отставание от графика выполнения заявленных целей, неполная реализация программных мероприятий, трудности и задержки в привлечении запланированного внебюджетного финансирования. Кроме того, по большому счету отсутствуют институты и процедуры оценки эффективности ФЦП, включая анализ альтернативных вариантов достижения целей программ.

Очевидное для специалистов направление развития программно-целевого принципа управления бюджетными расходами - включение в ФЦП расходов на содержание создаваемых имущественных объектов, находящихся в федеральной собственности. Для этого горизонт планирования в рамках долгосрочных целевых программ должен быть расширен до продолжительности жизненного цикла создаваемого объекта госимущества.

В конце прошлого года с нетривиальной идеей, предполагающей радикальное изменение модели работы ФЦП, выступил глава Внешэкономбанка Владимир Дмитриев. По его мнению, средства федеральных целевых программ могли бы стать источником докапитализации Внешэкономбанка, который при этом становится оператором части программ. Глава ВЭБа подчеркнул, что такая мера позволит снизить стоимость финансирования для проектов в секторах, где вложения нерентабельны при текущем уровне рыночных процентных ставок. "Учитывая сложное состояние государственных финансов в среднесрочной перспективе, мы предлагаем ряд решений, позволяющих разгрузить бюджет, одновременно повысив эффективность государственных инвестиций, - развил свое предложение г-н Дмитриев в эксклюзивном комментарии "Эксперту". - ВЭБ предлагает себя государству как инструмент экспертного анализа и реализации на возвратной основе конкретных госпроектов в рамках ФЦП. Мы готовы доказать, что часть проектов ФЦП может быть профинансирована государством на возвратной основе при условии строго целевого использования средств. Конкретно ВЭБ предлагает следующую новеллу работы с ФЦП. Вместо того чтобы потратить 100 миллиардов рублей в качестве невозвратных бюджетных инвестиций, государство предоставляет ВЭБу заем в капитал в размере 20 миллиардов рублей на 15 лет под два процента годовых, а мы на эти 20 поднимем 100 миллиардов рублей проектного финансирования и обеспечим проект ресурсами полностью по доступной ставке. Это классическая модель работы советского Промстройбанка. В СССР она успешно работала, не вижу препятствий, которые помешали бы нам ее вновь эффективно задействовать. Сегодня, в условиях санкций, рыночное привлечение средств затруднено, что повышает ценность бюджетных ресурсов. Поэтому вместо бюджетных денег ВЭБ мог бы стать оператором инвестирования средств ФНБ".

Конечно, далеко не все программы и даже далеко не все расходы внутри программ, подходящих на роль пилотных, годятся для перевода на возвратный принцип финансирования. И все же эта идея требует внимательного рассмотрения.

Поверх барьеров

Последние полгода в экспертном сообществе обсуждается все больше неортодоксальных мер денежной и фискальной политики, а часть из них уже начинает реализовываться.

Прежде всего, в марте случилось долго дискутировавшееся "распечатывание" Фонда национального благосостояния. Средства ФНБ начали расходоваться на поддержку стратегических инвестиционных проектов. Первые ласточки - проекты реконструкции БАМа и Транссиба, строительство ЦКАД и АЭС в Финляндии.

Далее. Находятся в стадии запуска два института государственного финансирования долгосрочных капиталоемких проектов в реальном секторе экономики по ставкам ниже рыночных. Это, во-первых, Российский фонд технологического развития, предназначенный для финансирования целевых расходов на предынве стиционной стадии проектов на сумму от 50 до 500 млн рублей по ставке 5% годовых в рублях сроком на пять - семь лет. В фонд уже поступило более 600 заявок на финансирование, 27 из них приняты к дальнейшей разработке и направлены на комплексную экспертизу.

И во-вторых, механизм проектного финансирования, в фокусе поддержки которого будут проекты в размерном диапазоне от 1 до 20 млрд рублей, а стоимость ресурсов для конечных заемщиков станет определяться по формуле "ключевая ставка ЦБ плюс один процентный пункт". Льготирование конечной ставки обеспечивается особым порядком рефинансирования проектов в ЦБ РФ (по ставке, равной ключевой минус один процентный пункт) и привлечения 25-процентной бюджетной гарантии.

При этом доля заемных средств должна находиться в пределах 80% стоимости проекта.

Основной принцип проектного финансирования - разделение рисков между участниками проекта. В результате становится возможным проект более масштабный, чем тот, который мог бы себе позволить каждый из участников в отдельности.

Для реализации модели проектного финансирования создана межведомственная комиссия с участием представителей Минэкономразвития, Минпромторга, Минсельхоза, Минэнерго, Минтранса и аппарата правительства РФ. Правда, смущает подчиненная роль ВЭБа в комиссии (его представители могут присутствовать на заседании комиссии с правом совещательного голоса). На наш взгляд, компетенций ВЭБа достаточно для комплексного аудита и экспертизы проектов. Эту работу банк эффективно выполнял в рамках государственного Инвестиционного фонда в 2007-2008 годах, так что непонятны содержательные, неаппаратные причины отстранения банка от этой работы сейчас. На сегодняшний день ВЭБу удалось войти в число уполномоченных банков, участвующих в осуществлении программы проектного финансирования.

Программа поддержки инвестпроектов на основе проектного финансирования утверждена в октябре прошлого года. Для включения в программу уже отобрано семь проектов (большинство из них - в сфере сельского хозяйства) на общую сумму порядка 73 млрд рублей, из них заемные ресурсы составляют порядка 50 млрд рублей. Однако запуск механизма льготного кредитования блокируется из-за необходимости обеспечения гарантий. В прошлый понедельник на специальном совещании правительства этот вопрос подвергся острой критике со стороны премьера Дмитрия Медведева: "С гарантиями пока ситуация не решена, и это плохо. Сколько это будет продолжаться вообще? Ведомства кивают друг на друга, потом все на ВЭБ кивают, на коммерческие банки. И что дальше? Деньги где? Где гарантии?" Наш неформальный опрос нескольких уполномоченных банков показал, что банкиры в принципе считают необходимость госгарантий в рассматриваемом механизме избыточным, надуманным требованием. "Сита" проектов в межведомственной комиссии и собственной экспертизы банков вполне достаточно, чтобы развернуть льготное проектное финансирование.

Звучат и более радикальные предложения, касающиеся качественного изменения парадигмы кредитно-денежной политики Банка России, а именно расширения каналов впрыска денег в экономику. Вот что предлагает, например, зампред ВЭБа Сергей Васильев: "Один из каналов эмиссии - покупка ЦБ облигаций ВЭБа, выпущенных для финансирования конкретных проектов.

Инфляционный эффект от этого будет очень небольшой, и, самое главное, эти деньги точно не попадут на валютный рынок, так как в рамках проектного финансирования их прохождение заранее строго прописано по направлениям...

В контексте нынешнего резкого сужения доступа российских банков и компаний на зарубежные рынки капитала сама жизнь нас подталкивает к такому решению. Альтернатива - сваливание в полномасштабную рецессию, то есть самоподдерживающееся сжатие экономической активности" (цитата из интервью "Эксперту", см. № 35 за прошлый год).

Механизм перехода к такой модели - рефинансирование Банком России долгосрочных инвестиционных кредитов конечным заемщикам ВЭБа - уже запущен сегодня, хотя его масштабы пока практически неразличимо малы в макроэкономическом масштабе (в процессе проработки находятся проекты на сумму 20 млрд рублей).

Запуск программы льготного проектного финансирования блокируется из-за необходимости госгарантий. Уполномоченные банки считают эти госгарантии избыточным требованием.

При подготовке статьи использованы материалы книги И. Соколова, Т. Тищенко, А. Хрусталева "Программно-целевое управление бюджетом. Опыт и перспективы России" (М.: Дело, 2013)

Государственное телевидение
Республики Сербской Боснии и
Герцеговины,
Баня-Лука, 28 марта 2015

Добрый день уважаемые телезрители. Сегодня у нас в гостях господин Владимир Дмитриев, Председатель Внешэкономбанка, Банка развития.

Добрый день!

Сегодня у Вас состоялась встреча с Президентом и Премьер-министром Республики Сербской Боснии и Герцеговины. Расскажите о сотрудничестве Банка с Республикой Сербской.

Наш Банк связывает дружба с Республикой Сербской. В рамках экономического сотрудничества мы профинансировали крупный проект, стоимость которого порядка 400 млн евро. Это - реконструкция нефтеперерабатывающего завода, который вышел на проектную мощность (более 1 млн тонн переработки нефти в год). Это и завод машинных масел в Модриче, а также сеть заправочных станций. Проект финансируется нашим банком, а инвестором является крупная российская компания «Зарубежнефть». В ходе встречи с руководством Республики Сербской обсуждались вопросы двухстороннего сотрудничества, прежде всего, экономического. Отмечу, что Россия придает большое значение развитию экономического сотрудничества со странами Балканского региона, но очевидно, что с Республикой Сербской нас связывает не только экономическое сотрудничество, но и родственные, духовные отношения. И поэтому для нас чрезвычайно важно было оказать посильную помощь братскому народу Республики Сербской, который пострадал от наводнений 2014 года. Мы договорились с Правительством Республики Сербская о том, что эта помощь будет направлена не на общие нужды, а на восстановление конкретного объекта – больницы в городе Шамац.

Республика Сербская меньше, чем другие государства Балканского региона. Но все же наша страна интересна для Банка развития...

Мы рассматриваем Республику Сербскую в качестве интересного партнера для создания совместных предприятий. Наш Банк развития занимается не только финансированием развития нашей страны, но и поддерживает российский промышленный экспорт и инвестиции за рубежом. Я, как Председатель Внешэкономбанка, заинтересован в том, чтобы как можно больше российских предприятий приходили в Республику Сербская и здесь основывали свои производства. Мы понимаем, что масштаб республики не сопоставим с крупными государствами Балканского региона, и сама Республика Сербская входит в состав Боснии и Герцеговины, но тем не менее мы считаем ее серьезным экономическим партнером. И разумеется нас, я имею в виду и Россию и Банк развития, интересует не только промышленность, но и сельское хозяйство. Я говорю о поставках сельского хозяйства в Российскую Федерацию.

У нас появлялись разные заявления о присутствии российских компаний. Вы как оцениваете перспективу развития российских компаний в Республике Сербской?

Я не могу говорить за всю страну и за все российские предприятия. Если речь идет о присутствии компании «Зарубежнефть» в Республике Сербская, то уверенно могу сказать, что это долгосрочная стратегическая инвестиция. И, безусловно, я знаю позицию руководства нашей страны, которая состоит в том, чтобы обеспечить присутствие российских предприятий в долгосрочном плане в Республике Сербская. И мы, как Банк развития, который в том числе поддерживает российские инвестиции за рубежом, конечно, заинтересованы оказывать максимальную поддержку российским предприятиям, которые готовы приходить в Республику Сербскую.

В каком объеме?

В том объеме, в котором они в состоянии позволить себе экспорт продукции. Разумеется, особенно в нынешней ситуации, когда мы встречными санкциями ответили на санкционный режим, который ввели страны Западной Европы и США в отношении России, они (российские предприятия), конечно же, готовы рассматривать различные предложения относительно поставок продукции сельского хозяйства в нашу страну. В целом, даже независимо от санкций, мы рассчитываем на то, что экономические связи между нашими странами, между Россией, Боснией и Герцеговиной и Республикой Сербской будут развиваться, в том числе и в плане поставок продукции сельского хозяйства. Мы понимаем, что продукция аграрного комплекса - не единственная сфера, где мы можем взаимодействовать. Исторически здесь, в Республике Сербской еще с югославских времен формировался и сейчас существует серьезный промышленный комплекс. Я уверен, что у российских предприятий, у российских компаний есть интерес к сотрудничеству в промышленной сфере. Мы будем только приветствовать приход сюда большого числа российских компаний.

В своем интервью вы коснулись санкций против России. На глобальном уровне насколько Россия зависит от Запада?

В конце нынешнего года будет открыт новый банк развития со штаб - квартирой в Шанхае. Примечательно то, что сотрудники нашего банка будут командированы в Шанхай и будут работать в этом банке. Это является результатом наших договоренностей с нашими партнерами – банками развития в странах БРИКС. В рамках БРИКС существует объединение банков развития стран БРИКС, и, разумеется, мы ведем наше сотрудничество в направлении перехода расчетов в национальных валютах. Я не сказал бы что мы ждем каких-то потрясений для международной валютной системы, но безусловно, намерения наших стран состоят в том, чтобы уходить от расчетов в долларах и евро. Мы уже подписали соглашение с Китаем о валютных свопах, что дает возможность рассчитываться в национальных валютах. Кстати, такое же соглашение подписал Китай с Канадой. Создаются региональные центры банковских расчетов и поддержки региональных проектов. И в основном речь идет о создании нового мощного центра международных расчетов в Юго-Восточной Азии. И конечно это формирует если не альтернативу, то мощную финансовую структуру параллельно с МВФ и Всемирным Банком. И, конечно же, это направлено на формирование стабильной устойчивой финансовой системы, которая должна создать альтернативу той, которая существует на базе доллара и евро И мы видим насколько она неустойчива с учетом санкций, которые вводятся в отношении отдельных стран со стороны США и их союзников.

Благодаря инвестициям ВЭБа в Брянской области есть 38 ферм "Мираторга", где выкармливают 250 тысяч голов скота.

Автор: Анна Романова

КАК "МИРАТОРГ" ВМЕСТЕ С ВЭБОМ СОЗДАЮТ НОВУЮ ОТРАСЛЬ АПК

Январским утром 2015 года перед входом только что открытого завода по убою крупного рогатого скота "Брянской мясной компании" выстроилась группа мужчин в белом. Поверх деловых костюмов и теплых курток они надели халаты, на ноги - одинаковые резиновые сапоги. Миновав обязательный для всех, но не для группы в белых халатах, пункт охраны и ненадолго задержавшись у витрины с упакованной в вакуум говядиной, процессия последовала в "чистую зону" завода. Маршрут был заранее распланирован - цех разделки говяжьих туш на полутуши, мимо холодильных камер, цех четвертования, цех обвалки, ну а там и до упаковки рукой подать. Задумку организаторов нарушил единственный участник группы, не переобувшийся в резиновые сапоги. "А что у вас там?" - спросил он, повернув налево. "Там грязная зона и убой. Есть риск испачкаться", - предупредил экскурсовод. "Не страшно", - заверил присутствующих председатель правительства РФ и председатель наблюдательного совета ВЭБа Дмитрий Медведев. Вместе с премьер-министром осматривать туши бычков, которые вскоре превратятся в деликатесные стейки из "мраморной" говядины, отправились его заместитель Аркадий Дворкович, исполняющий обязанности губернатора Брянской области Александр Богомаз и председатель Внешэкономбанка (ВЭБа) Владимир Дмитриев. Экскурсоводом выступал совладелец и один из основателей агропромышленного комплекса "Мираторг" (в него входит в том числе и "Брянская мясная компания") Виктор Линник.

Общая стоимость проектов "Мираторга" в Брянской области поразительна для не самого богатого региона РФ - 100,3 млрд рублей. Объем участия ВЭБа - 78,4 млрд рублей, выделенных холдингу на условиях проектного финансирования. Учитывая, что источником обслуживания при таком виде займа являются будущие финансовые потоки, ВЭБ, как и заемщик - "Мираторг", взял на себя равную долю рисков. Как братья Линники убедили Банк развития найти для них 1 млрд долларов и на что они их теперь тратят?

ОТ ИМПОРТА ПРОДУКТОВ К ИХ ПРОИЗВОДСТВУ

Каждый вторник в 7 часов утра Александр и Виктор Линники едут в аэропорт и вместе с командой менеджеров "Мираторга" занимают места в самолете. Путь их лежит сначала в Белгородскую область: здесь в 2005 году холдинг начал создавать вертикально интегрированное производство свинины "от поля до полки" и через пять лет стал крупнейшим производителем свинины в России. В среду команда Линников перелетает в Брянск, где при участии ВЭБа недавно построен самый крупный в Европе комплекс по производству высококачественной - "мраморной" - говядины.

А в четверг, если того требуют дела, - в Калининград. У западной границы России у "Мираторга" пять ферм по разведению крупного рогатого скота и завод по производству замороженных мясных полуфабрикатов. Именно здесь готовят в том числе знаменитые котлеты для гамбургеров российских ресторанов McDonald's.

Линники - братья-близнецы. Родились в конце 1960-х в среднестатистической московской семье, окончили техникум по проектированию атомных станций, после армии они поступили вМосковский институт геодезии и картографии, но бросили вуз, не доучившись буквально год. "Мы учились на вечернем, а днем работали в Институте высоких температур РАН конструкторами низшей категории, - рассказывает Виктор Линник. - Зарплаты были микроскопическими, и у нас не хватило терпения доучиться. Мама до сих пор переживает, что диплом мы так и не защитили".

После развала СССР в России начался туристический бум, и Линники стали проводить для иностранцев экскурсии по Москве. "Буквально за первые восемь месяцев сколотили какие-то деньги, в 1993 году создали свою первую компанию - возили туристов в Загорск и там же познакомились с одним австралийцем, с которым до сих пор дружим", - рассказывает Виктор. Иностранные друзья подсказали братьям - в России продовольственный рынок пустой, занимайте эту нишу. Первую фуру сухого молока из Голландии Линники привезли сами, сами же оформили груз на таможне и договорились с магазинами о реализации.

Этот принцип - опробовать самим, пройти все стадии бизнеса, чтобы досконально знать любой процесс - Линники сохраняют до сих пор: "Мы с братом всегда и везде вместе". Виктор и Александр (в своем холдинге они соответственно занимают должности президента и председателя совета директоров) без запинки называют, например, состав зимнего корма для бычков, количество часов, которое говяжья полутуша должна провести в камере охлаждения, и как долго остается свежим упакованный стейк при соблюдении условий хранения.

В начале 2000-х компания Линников стала крупнейшим импортером мяса из-за границы, но в 2004 году Россия ввела квоты на ввоз продуктов питания, чтобы защитить отечественный рынок от импорта. Возник вопрос: чем замещать? "Импорт к тому времени уже задушил остатки советского сельского хозяйства, - вспоминает Виктор. - Остаткам колхозов конкурировать с европейцами по цене и качеству было невозможно". Алексей Гордеев, занимавший в 2000-х пост министра сельского хозяйства РФ, посоветовал: хотите иметь будущее, инвестируйте в агропром. "Тогда нам, москвичам, поехать и инвестировать в Белгород равнялось примерно тому же, что отправиться, например, в Бразилию, - рассказывает Виктор Линник. - Мы говорили одинаковые слова, но, казалось, что мозг у собеседников устроен совершенно по-разному. Недаром в те годы в ходу был анекдот: самый верный способ потерять деньги - это женщины, казино или инвестиции в сельское хозяйство".

ПТИЦЫ, СВИНЬИ И ДРУГИЕ ЖИВОТНЫЕ

Свиноводческий дивизион "Мираторга" начался с покупки среднего по размерам комплекса недалеко от Белгорода. Сейчас таких свиноферм уже 27, три комбикормовых завода и мясоперерабатывающий комбинат, поставляющий на рынок почти 300 тысяч тонн мясной продукции ежегодно. Партнерство ВЭБа и холдинга началось в 2006 году с кредита на строительство дистрибуторского центра. А на свиноводческие проекты в Белгородской области ВЭБ предоставил около 100 млн долларов. В "Мираторге" не скрывают, что без помощи госбанка развиваться так быстро было бы проблематично. Совпали стратегии обеих организаций - инвестиции ВЭБа в проекты с высокой эффективностью и опыт "Мираторга" в сельском хозяйстве. Всего же с 2005 по 2014 год Линники инвестировали в свиноводство свыше 55 млрд рублей.

Производство птицы к 2008 году уже прошло стадию бурного развития, недостатка в инвесторах в свиноводство также не наблюдалось. А вот качественной отечественной говядины на рынке практически не было. Еще с 1930-х годов в СССР развивали только мясомолочное направление, от коровы получали прежде всего молоко. В то же время во всем мире крупный рогатый скот (КРС) давно разделили по специализации - на чисто молочный и особый мясной. В России же на специализированные мясные породы тогда приходилось всего 2 процента от общего поголовья КРС.

Линники поехали за опытом к давно знакомым им крупнейшим производителям говядины в Бразилию, США, Австралию и Канаду. Им предстояло научиться выращивать "мраморную" говядину и создать в России фактически новую подотрасль мясного скотоводства. С другой стороны, это была абсолютно свободная ниша на российском рынке, и братья не могли упустить такого шанса.

План по "переносу" зарубежного опыта производства говядины на российскую землю "Мираторг" и ВЭБ разрабатывали совместно, с 2008 по 2010 год. В отличие от стандартных схем банковского кредитования в коммерческих банках, ВЭБ как банк развития рассматривает проект с точки зрения ведения бизнеса, а не только генерирования денежных потоков. Рынок проектного финансирования в России всегда был развит достаточно слабо, а в последнее время, учитывая ситуацию на финансовых рынках, практически недоступен. В итоге разработали выгодную для обеих сторон схему кредитования, и ВЭБ обеспечил доступные средства "Мираторгу". Животноводство начинается с правильной генетики, от выбора породы зависит все - от здоровья животных и до вкуса приготовленного мяса. Выбор пал на абердин-ангусскую породу, выведенную в Шотландии еще в XIX веке. Из Старого Света бычки попали в США и затем распространились по всему миру. Сегодня это самая популярная мясная порода КРС - абердин-ангусов выращивают в Канаде, Аргентине, Новой Зеландии, Австралии. Животные отлично себя чувствуют на открытом воздухе и в австралийскую жару, и в канадский холод. Чем не идеальный выбор для России? В "Мираторге" проанализировали близлежащие регионы Нечерноземья с точки зрения подходящего климата и наличия земельных ресурсов. Бычкам нужна территория, где много воды и прекрасные травы, а холдингу - территория, где достаточно еще свободных земель. Выбрали Брянскую область.

"Входить в подобные проекты без государственной поддержки - это самоубийство даже для таких экстремалов, как мы", - признается Виктор Линник. С идеей вертикально интегрированного комплекса - от выращивания корма, разведения скота на ферме до убоя, переработки и продажи - акционеры "Мираторга", по их словам, обращались в несколько банков. Все отказали, в том числе из-за длинного срока окупаемости. Если производственный цикл в птицеводстве составляет 40 дней, в свиноводстве - не менее полугода, то в мясном скотоводстве - с момента старта проекта до получения первой выручки проходит минимум 2 года. Сначала надо привезти на ферму материнское стадо, потом получить потомство, а корова приносит одного теленка в год. Еще 1,5 года требуется на выращивание и откорм бычка. "Мы презентовали банкирам новую идею как проектное финансирование, где не земля, а сам проект должен был стать залогом. Это было в новинку для российского сельского хозяйства и воспринималось как высокий риск, - поясняет Виктор Линник. - Несмотря на уже имеющийся опыт сотрудничества с Банком развития, все понимали - брянский проект - это новый уровень и для нашего бизнеса, и для всей страны. И конечно, проект стоимостью почти в 1 млрд долларов - это очень крупная сделка".

В 2010 году занимавший тогда пост премьер-министра РФ и председателя Наблюдательного совета ВЭБа Владимир Путин утвердил финансирование нового проекта "Мираторга" - "Брянской мясной компании".

КАК ШОТЛАНДСКИМ БЫЧКАМ ПОМОГАЮТ ОБЖИВАТЬСЯ В РОССИИ

В январе 2011 года "Мираторг" начал строительство двух первых ферм для КРС. Через 6месяцев из Австралии прибыла первая партия животных - 6 тысяч голов породы абердин-ангус. Мираторговцы четверо суток не выходили с фермы, принимали животных, а спали на стульях по 2-3 часа. Сейчас поголовье в Брянске превышает 250 тысяч голов - на фермах каждый год появляются десятки тысяч уже полностью российских телят.

Бычки до своих 12-14 месяцев живут на пастбищах, набирают вес до 350- 400 кг, а затем поступают на откормочную площадку - фидлот - для финишного откорма. Руководитель фидлота Юрий Карнаухов, который ради карьеры в "Мираторге" переехал из Липецка вместе с семьей в Брянск, рассказывает: "Здесь происходит интенсивный откорм для получения той самой "мраморной" говядины. В течение 100-120 дней животные получают специальный зерновой рацион, график кормления каждого загона рассчитан поминутно. При правильном режиме питания в мышцах животного формируются жировые прослойки - мясо получается как мрамор - с белыми прожилками". Карнаухов настоящий фанат брянской говядины: "В "Мираторге" пока два фидлота - в Брянске и Орле. Таких бы площадок с десяток-полтора - и мы сможем накормить не только всю Россию, но и Европу, - гордится он. - Наша говядина зернового откорма и без стимуляторов роста и гормонов - самая сочная".

Завод по переработке, тот самый, где нарушил план экскурсии Дмитрий Медведев, располагается в 40 минутах езды от областного Брянска и в часе от ближайшей фермы. Здесь же - новое офисное здание "Брянской мясной компании", которую год назад возглавил бывший менеджер крупного нефтехимического холдинга Валерий Самойлов. Выпускник Бауманского университета сделал карьеру финансового директора, а два года назад, когда вел переговоры о переходе в новый проект в Китае, практически случайно попал на встречу с HR-директором агропромышленного "Мираторга". "Здесь решения принимаются очень быстро, и вскоре меня пригласили на встречу с акционерами, - рассказывает Самойлов. - Речь тогда шла о должности финдиректора. Я поразился, что в субботу в 8 утра в московском офисе "Мираторга" уже бурлила работа, зарядился энергией и драйвом от встречи с Линниками и до сих пор ни разу не пожалел, что вместо Китая переехал в Брянск".

Самойлов - не единственный приезжий сотрудник. Для своего амбициозного проекта по говядине братья Линник собрали в Брянске кадры со всей страны и не только. Работе на фермах мираторговцев обучают ковбои из США, подразделением из 8 ферм руководит Андрей Светличный из Краснодара (там 450 человек обслуживают стадо в 55 тысяч голов КРС), полномочия по руководству заводом по убою КРС делят 49-летний датчанин Йенс Хансен и 31-летний Эдуард Спивак из Белгорода. До этого Спивак возглавлял участок по переработке крови и жира на белгородской площадке "Мираторга", дорос до директора производства и в 2012 году переехал на новый проект в Брянск. "Нас тут уже целая белгородская диаспора, - рассказывает Спивак. - Долго уговаривать не пришлось, потому что странно отказываться от участия в таком масштабном и первом в новейшей истории России производстве". Перед запуском завода в Брянске Спивак прошел трехмесячную стажировку в JBS - крупнейшей американской компании по производству мяса.

Сейчас на территории в 260 тысяч га в Брянской области расположены 38 ферм "Мираторга" с поголовьем, превышающим 250 тысяч голов. В год "Мираторг" будет поставлять на рынок 130 тысяч тонн высококачественной говядины в год. В сентябре 2014 года прошел первый забой бычков, а в январе московские рестораны уже предложили клиентам стейки из "мраморной" говядины от "Мираторга". Девиз братьев Линник "Мы кормим людей" и госпрограмма импортозамещения в сельском хозяйстве реализуются уже по всей России.

" Мы презентовали банкирам новую идею как проектное финансирование, где не земля, а сам проект должен стать залогом.

Это было в новинку для сельского хозяйства. Понимали, что входить в подобные проекты без господдержки - самоубийство даже для таких экстремалов, как мы", - утверждают в "Мираторге"

Статистика: ЕДА И ЦИФРЫ

ОБЪЕМ УЧАСТИЯ ВЭБА В ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫХ ПРОЕКТАХ В РОССИИ

78,4 млрд рублей - комплекс по производству и убою крупного рогатого скота "Брянская мясная компания" (входит в холдинг "Мираторг")

9,5 млрд рублей - мясоперерабатывающий комплекс "Башкирская мясная компания"

8,4 млрд рублей - свиноводческий комплекс "Алтаймясопром"

6,4 млрд рублей - молочнотоварные комплексы и молокоперерабатывающий завод "Вощажниково" в Ярославской области

5,3 млрд рублей - индейководческий комплекс "Евродон" в Ростовской области

5,3 млрд рублей - свиноводческий комплекс "Сафоновский" в Белгородской области

3,4 млрд рублей - сеть комбинатов по производству полуфабрикатов и готовых блюд "Конкорд" в Ленинградской и Московской областях

Калькулятор

ЦИФРЫ "МИРАТОРГА"

1 060 326 тонн свинины произведено (производитель № 1 в России)

502 280 га пастбищ и пахотных земель

20 600 человек работают на предприятиях "Мираторга" в Московской, Брянской, Белгородской, Орловской, Курской и Калининградской областях

120 млрд рублей - общий объем собственных инвестиций в агропромышленный комплекс РФ

283 500 голов бычков породы абердин-ангус

43 фермы по производству говядины

27 свинокомплексов 7бройлерных птицеферм 3завода по мясопереработке

"Роза Хутор" задумывался как частный проект, а стал олимпийским.

Автор: Анна Романова

КАК ВЭБ ПОДДЕРЖИВАЕТ ИНВЕСТОРОВ В СТОЛИЦЕ ЗИМНИХ ИГР

Год назад наша страна и весь мир жили в предвкушении волнующего события - открытия XXII зимних Олимпийских игр в Сочи. В самом городе и специально построенном к тому времени Олимпийском парке в Имеретинской долине строители завершали последнюю отделку жилья, спортсмены и их тренеры тестировали горнолыжные трассы Красной Поляны и ледовые арены стадионов, а болельщики въезжали в новые гостиничные номера.

Всего к Играм построили 35 гостиниц на 20 тысяч номеров уровня 3-5 звезд, доведя общий номерной фонд курорта до 57 тысяч.

Главным кредитором олимпийских застройщиков стал Внешэкономбанк (ВЭБ). На возведение или реконструкцию порядка 20 олимпийских объектов ВЭБ выделил 241 млрд рублей.

Теперь Сочи по праву гордится олимпийским наследием.

Некоторые объекты задумывались инвесторами еще 10-15 лет назад, а победа нашей страны в конкурсе на проведение Олимпиады только ускорила их реализацию. Как прошедшие Олимпийские игры, в которые сыграл и ВЭБ, изменили жизнь главного курорта страны?

КАК ЧАСТНЫЙ ЗАМЫСЕЛ СТАЛ ЧАСТЬЮ ГОСУДАРСТВЕННОГО

"Пока меня не назначили руководить строительством "Розы Хутор", я на горных лыжах не катался и даже не собирался", - признается гендиректор компании по девелопменту горнолыжного курорта "Роза Хутор" Сергей Бачин. Мы общаемся с Бачиным в московском офисе компании. Хотя вплоть до 2014 года большую часть своего рабочего времени Бачин проводил в горах Сочи. Это сейчас на курорте можно выбирать для проживания между входящими в международные сети отелями Radisson, Tulip, Mercure, а для катания выбирать трассу подходящего уровня сложности. Десять лет назад Бачин с коллегами видели все это только в компьютерной 3D-модели, а по склонам пробирались пешком через бурелом и скалы.

Идея о том, что у подножия Главного Кавказского хребта можно построить европейского уровня горнолыжный курорт, появилась в "Интерросе" (холдинг под управлением Владимира Потанина) еще в конце 1990-х. Старожилы компании рассказывают, как сам Потанин вместе с иностранными специалистами ездил по горам и выбирал места для будущих трасс и подъемников, а также проживания спортсменов-любителей. Никто не подозревал тогда, что менее чем через 10 лет именно курорт "Интерроса" будет выбран в качестве основной площадки для соревнований уже профессиональных спортсменов-горнолыжников.

Олимпийские планы быстро увеличили стоимость проекта "Роза Хутор" в восемь раз. Бачин рассказывает, что, например, горная Олимпийская деревня появилась в проекте буквально за две недели, экстрим-парк "перенесли" с другой горы, а общая протяженность горнолыжных трасс с 15-20 км увеличилась до 77 км (а после Игр в "Розе Хутор" обещают довести этот показатель до 100 км). Лыжные трассы построены аналогично канадским в Ванкувере (столице предыдущих зимних Олимпийских игр), где структура трасс и жилья связаны друг с другом так, чтобы из одной точки в другую можно было попасть как минимум двумя способами и куда бы ни уехал самый активный турист, домой он мог бы вернуться на лыжах. "Розу Хутор" поставила свой личный олимпийский рекорд - инфраструктура курорта "выросла" за 6 лет, хотя проекты такого масштаба в Европе и США развиваются лет 50- 60, утверждает Бачин. Сначала там строятся трассы, несколько подъемников и пара гостиниц, они обживаются туристами, и только после появления избыточного спроса инвестор принимается за строительство нового жилья и инфраструктуры. В Сочи все было по-другому - быстро и без ущерба качеству и комфорту.

Если выросла стоимость, значит, появилась необходимость в дополнительном финансировании. Когда в 2007 году Россия одержала победу в конкурсе на проведение XXII зимних Олимпийских игр, созданная в том же году госкорпорация "Олимпстрой" утвердила подробную программу строительства спортивных и жилых строений. "Олимпстрой" же выделил часть объектов, которые могли быть построены не на бюджетные деньги, а с привлечением частных инвесторов. Ни участие ВЭБа, ни других госбанков тогда там не подразумевалось. Частные инвесторы ("Интеррос" Владимира Потанина, "Топ Проджект" Виктора Вексельберга, "РогСибАл" Олега Дерипаски и другие), которые после Олимпиады имели право распоряжаться построенными объектами на свое усмотрение, при необходимости дополнительного финансирования могли пойти в любой банк.

Тем не менее в 2008 году именно "частники" стали жаловаться на недостаток денежных ресурсов либо на слишком высокую стоимость кредитов в крупных частных банках. Самыми "длинными" и дешевыми ресурсами обладали на тот момент только госбанки, и в первую очередь ВЭБ. На момент выдачи ставка по кредитам ВЭБа не превышала 9-10 процентов годовых, они выдавались на срок 10-15 лет, не меньше. "Менеджеры ВЭБа тогда настолько глубоко и детально погрузились и разобрались в нашем проекте, что, думаю, на следующей Олимпиаде среди банкиров и финансистов им не будет равных", - подшучивает сейчас Сергей Бачин. "Роза Хутор" - самый крупный из олимпийских проектов ВЭБа, на него банк выделил 72,8 млрд рублей.

Нынешняя жизнь "Розы Хутор" только подтверждает качество и удобство новой застройки. В новогодние каникулы наступившего года места в гостиницах были полностью забронированы за два месяца, а менеджменту пришлось даже увеличить стоимость ски-пасса, чтобы не создавать излишних очередей на трассах и подъемниках. Сейчас курорт рассчитан на единовременное посещение 10-12 тысяч туристов в день.

Об этом нам уже рассказывает коренной сочинец Владимир Клюшкин. Он начинал карьеру тренером по горным лыжам на единственном тогда горнолыжном спуске в Красной Поляне. Теперь Клюшкин отвечает за связи с прессой в "Розе Хутор" и сам с удовольствием проводит не только рабочие, но и выходные дни в горах. Такие проекты, как "Роза Хутор", стали не только новым местом отдыха для россиян, но и местом для новой работы сочинцев.

Гендиректор "Розы Хутор" отмечает: "С помощью ВЭБа мы построили курорт, который по мощности равен всем российским горнолыжным курортам, вместе взятым". В компании не сомневаются, что и летом россияне захотят провести отпуск в кавказских горах. Для этого даже выкупили участок пляжа в Имеретинской долине, чтобы туристы могли жить в горах, а купаться в море.

ЖИЗНЬ У МОРЯ

Все стены 2-го и 3-го этажей 4-звездочного отеля "Азимут" в Имеретинской долине завешаны детскими рисунками. В коридорах раздаются топот и радостные крики, малолетние постояльцы гостиницы хвастаются друг другу, что еще полчаса назад они катались на горных лыжах, а сейчас пойдут гулять к морю. Всего лишь 35 минут занимает дорога на поезде "Ласточка" от станции "Роза Хутор" через Эсто-Садок до Адлера, рядом с которым находится главная Олимпийская деревня. Ныне всю эту территорию местные называют как Имеретинская долина. Но никто из взрослых постояльцев гостиницы не жалуется. После того как прошла Олимпиада и летний сезон, окна гостиниц в Имеретинке не погасли. Места спортивных болельщиков заняли дети со всех регионов России. Сейчас здесь детский лагерь. Обязательства по строительству двух отелей (3 и 4 звезды) под брендом "Азимут" для Олимпиады взяла компания "Топ Проджект" (структура группы "Ренова" Виктора Вексельберга). ВЭБ выдал "длинный" кредит на 14,4 млрд рублей. Сейчас идут переговоры, чтобы передать 4-звездочный "Азимут" (его вместимость 720 номеров) в собственность государства и превратить его уже во Всероссийский детский центр.

Рядом с будущим детским центром стоит еще один "Азимут". Экскурсию по отелю нам проводит менеджер Екатерина. Она уже не первый год делает карьеру в этой сети гостиниц в Астрахани, а в Сочи приехала в долгосрочную командировку для передачи опыта местным сотрудникам. Блондинка на ресепшене с надписью на бейдже "Анастасия" призналась, что приехала работать из Тулы. "После окончания вуза я специально искала работу в новом отеле и в другом городе, - рассказывает она. - И в это место я буквально влюбилась - выходишь с работы и как будто сразу оказываешься в отпуске - на море. Жилье в двухместных апартаментах работодатель предоставляет бесплатно, а оплата труда, конечно, выше, чем на родине".

Два "Азимута" - не единственные отели, построенные на деньги ВЭБа на побережье. В Radisson Blu Congress теперь выгодно не только отдыхать, но и проводить деловые конференции, а отель "Имеретинский" привлекает отличным спа. Его построила компания "Базовый элемент" Олега Дерипаски. Всего "БазЭл" вложил в олимпийские объекты более 45 млрд рублей, из которых 25,4 млрд рублей обеспечил ВЭБ.

"Бизнес-план всех олимпийских объектов "БазЭла" изначально рассчитывался с учетом их постолимпийского использования", - рассказывает заместитель гендиректора "БазЭла" и управляющий директор курортного района "Имеретинский" Андрей Елинсон. Так, обустройство аэропорта велось с учетом не только требований МОК, но и с прицелом на рост пассажиропотока в постолимпийский период. Основная Олимпийская деревня задумывалась сразу как курортный район, в котором можно будет покупать и арендовать апартаменты. Порт Сочи Имеретинский перепрофилируется в яхтенную марину.

В составе "Имеретинского" четыре квартала: "Прибрежный", "Морской", "Парковый" и "Заповедный". Апартаменты сдаются в аренду - 1800 рублей в сутки и 27 тысяч рублей в месяц. Цены на жилье, где раньше жили олимпийцы и паралимпийцы, начинаются от 3 млн рублей, самые покупаемые квартиры - 7-8 млн рублей. Даже если окна выходят не на море, то с другой стороны кварталов - орнитологический парк. Местные сотрудники рассказывают, что это единственное место в Имеретинке, где нет комаров благодаря крылатым жителям орнитологического парка. А еще здесь современная набережная с самым большим в Сочи - 11 км - променадом.

НАШ ОТВЕТ ДИСНЕЙЛЕНДУ

Если прогуляться от прибрежной части Имеретинской долины внутрь района, в какой-то момент начинаешь прислушиваться и удивляться. Со стороны отеля "Богатырь", внешне напоминающего сказочный дворец, слышатся звуки, похожие на победные выкрики спортивных болельщиков. Хотя Олимпиада уже прошла, тем не менее звуки продолжаются. Это восторженные крики посетителей главного аттракциона "Сочи-парка" - "Квантового скачка". Сотрудники развлекательного городка убеждают, что поездка на этом аттракционе поставит под сомнение земное притяжение. "Квантовый скачок" - самая экстремальная горка в России высотой 58м(примерно с 20-этажный дом) и развивающий скорость до 105 км/ч.

"Сочи-парк" - тематический парк развлечений в Имеретинской долине - построен по подобию парижского Диснейленда и испанского Порт-Авентура. На территории в 22 гектара расположены 12 аттракционов - три экстремальных, три детских и семейных. Управляющий парком (он приехал из Голландии) обещает, что уже через пару лет территория парка увеличится до 50-55 гектаров.

Сотрудница коммерческого департамента "Сочи-парка" Оксана Завгородняя приехала из Волгодонска Ростовской области. "Перед Олимпиадой я решила, что тоже поеду в Сочи", - рассказывает она. Сначала хотела как все - волонтером, но потом узнала про строящийся парк развлечений и подумала: "А зачем работать волонтером за еду, если можно устроиться в парке оператором аттракционов за зарплату". После Игр Оксана уехала домой, но вскоре заскучала и летом 2014 года снова вернулась в Сочи. "Мне здесь все понравилось - и климат, и условия работы (мы живем в новеньких апартаментах в 15 минутах ходьбы от работы), - говорит Оксана. - С большей частью сотрудников здесь заключают сезонные контракты, а я приняла участие во внутреннем конкурсе и вскоре меня взяли в кадровый резерв с возможностью выбора стажировки в любом отделе". С января 2015 года Оксана - штатный сотрудник коммерческого отдела "Сочи-парка", готовится к защите диплома в Московском университете культуры и искусств (где учится заочно) и даже перевезла в Сочи своего жениха из Ростова. "Я обожаю наш парк - здесь не только развлечения, кафе, анимация, но есть и своя лаунж-зона. Очень приятно прийти после работы, любоваться иллюминацией и слушать, как вдалеке сотни родителей и детей радуются нашему парку", - говорит она.

НЕ ТОЛЬКО СПОРТИВНЫЕ РЕКОРДЫ

Статистика послеолимпийской жизни в других странах показала - настоящая жизнь олимпийский объектов начинается после Игр. Мало того, в первый год их эксплуатации идет спад, а рост доходов - только в последующие годы. Наша страна и по этому фактору установила рекорд - в только что прошедшие новогодние каникулы все гостиницы горнолыжного курорта и Имеретинки были полностью заполнены.

На период 2014-2015 годов ВЭБ обеспечил владельцам объектов льготы по уплате основного долга. Обязательства по выплате процентов по кредиту сохранились, но механизм их выплат стал более лояльным. Если размер свободного денежного потока (выручка минус расходы) у компании-заемщика недостаточен, то часть процентных выплат банк переносит на следующий период. И на этот же период банк отказался от штрафов по кредитам. За эти два года банк вместе с "частниками" нарабатывает собственную статистику послеолимпийской жизни.

Калькулятор. ЦИФРЫ XXII ЗИМНЕЙ ОЛИМПИАДЫ

241 млрд рублей
объем участия ВЭБа в олимпийской стройке

580 км
нового дорожного полотна в районе Сочи

50 км
новая легкая железная дорога от станции Роза Хутор до Туапсе

35 минут
занимает дорога от берега Черного моря в горы по железной дороге

1745 м над уровнем моря
самая высокая точка горнолыжного курорта "Роза Хутор" с трассами общей протяженностью 77 км

119 750 человек
могут вместить 11 новых спортивных объектов

20 000 номеров
в 35 новых гостиницах уровня 3-5 звезд

2500 человек в час
пропускная способность аэропорта в Адлере

33 медали
завоевала сборная России на XXII зимних Олимпийских играх

О том, как устроена в России система государственной финансовой поддержки экспорта, и какие плюсы от ее исполь-зования могут получить предприятия машиностроительной отрасли, в интервью корреспонденту «Арсенала» Петру РУШАЙЛО рассказал Директор Департамента финансирования экспорта Внешэкономбанка Даниил Алгульян.

«В машиностроении присутствует огромный потенциал»

Какие проекты в области поддержки машиностроительного экспорта сейчас являются приоритетными для Внешэкономбанка?

– Внешэкономбанк старается оказывать поддержку всему спектру экспорта высокотехнологической продукции несырьевых отраслей российской экономики. Если говорить именно о машиностроении, то здесь очевидно присутствует огромный потенциал, причем, в самых разных отраслях. По текущим проектам мы интенсивно взаимодействуем с российскими производителями самолетов, вагонов, строительной техники, двигателей и иных видов машиностроительной продукции. Важно отметить энергетическое машиностроение как одну из центральных точек роста российского экспорта. Это касается как атомного, так и традиционного энергетического машиностроения – производства газовых и паровых турбин, оборудования, связанного со строительством тепловых и гидроэлектростанций. В этом секторе сосредоточен значительный резерв развития экспорта. В нашей стране есть сильные, по международным меркам, производители, существуют производственные, кооперационные и клиентские связи во многих регионах мира, наработанные в течение десятилетий. Поэтому отечественное энергетическое машиностроение – действительно, очень интересная сфера с точки зрения перспектив продвижения российского экспорта.

Какие задачи при этом решает ВЭБ?

– Одна из задач Внешэкономбанка – помочь российскому производителю продемонстрировать, что за ним стоит серьезный пакет финансовой поддержки, что в период реализации проекта могут быть предоставлены необходимые финансовые средства, и что условия их предоставления будут конкурентоспособны по отношению к аналогичным предложениям экспортных банков других стран.

Речь идет о финансовой поддержке только экспорта или проектов в целом?

– Прежде всего, экспорта. С этой точки зрения, я бы отметил два аспекта. Первый – это непосредственное финансирования экспортных сделок. Второй – это обеспечение российских экспортеров необходимым пакетом предложений, которые позволят им участвовать в тендерах.Гарантии обеспечения финансирования, гарантии по возврату аванса, по исполнению обязательств – это те вещи, которые многим российским экспортерам нужны для того, чтобы иметь возможность просто подать заявку на участие во многих конкурсах и тендерах, да и просто для ведения переговоров. Нередко еще никакой экспортной сделки нет, а весь пакет потенциального финансирования уже необходимо продемонстрировать. Поэтому такой предварительной поддержке российских экспортеров мы тоже уделяем очень большое внимание.

Как бы вы сейчас оценили состояние государственной системы поддержки российского экспорта?

– Я бы сказал, что за последние годы российская система поддержки экспорта сделала огромный шаг вперед. Создана система комплексной поддержки, которая включает в себя кредитные, гарантийные, страховые, лизинговые инструменты, механизмы субсидирования процентных ставок по экспортным кредитам. Вся эта система выстроена на основании тех международных стандартов и правил, которые сложились в этой отрасли с учетом требований ОЭСР и ВТО. За последние полтора-два года был пройден большой этап на пути институционального развития, проделана огромная организационная работа, которая уже дает конкретные результаты. Если мы посмотрим на то, как растет портфель экспортного финансирования Внешэкономбанка, то увидим, что он вырос практически в 10 раз, гарантийный портфель – более, чем в два раза. Совокупный портфель экспортного финансирования ВЭБа составляет сейчас более 180 миллиардов рублей. Если вы посмотрите на ЭКСАР (Эксар – Российское агентство по страхованию экспортных кредитов и инвестиций – Прим. ред.), дочернюю организацию Внешэкономбанка, которая осуществляет страховую поддержку экспортного кредитования, то здесь тоже достигнут очевидный и очень впечатляющий прогресс. В настоящее время на основе компаний группы ВЭБа – ОАО ЭКСАР и ЗАО Росэксимбанк – формируется Центр кредитно-страховой поддержки экспорта, который должен существенно повысить доступность и массовость поддержки экспорта.

Хотя, конечно, если мы будем сравнивать Россию с ключевыми игроками на этой арене – с Китаем, с США, с Г ерманией, то нельзя не признать, что наша система поддержки экспорта пока еще достаточно молода.

Кто может быть вашим российским клиентом в данном случае, есть какие-либо ограничения на участие в подобных программах российских предприятий по их специализации? Каковы критерии отбора для участия в экспортных проектах ВЭБа?

– Клиентом может быть абсолютно любое предприятие, ограничений нет – мы осуществляем поддержку всего несырьевого экспорта. И важнейший критерий – наличие, собственно, несырьевого экспорта. Если предприятие планирует экспортировать несырьевую продукцию из России, если ему интересно обеспечение предэкспортного финансирования – то есть финансирование российского предприятия для производства товара под конкретный экспортный контракт, то мы с удовольствием рассматриваем возможности сотрудничества.

А если это не продукция, производимая на данном предприятии? Скажем, если речь идет о поставках за рубеж запчастей и ГСМ для российских вертолетов специализированными компаниями-посредниками?

– Разумеется, такой вариант тоже приемлем. Скажу даже конкретнее: именно по приведенному вами примеру мы активно поддерживаем поставку российских запасных частей для самолетов и вертолетов, эксплуатируемых за рубежом. Это является одним из весьма распространенных случаев экспортного финансирования.

Какие зарубежные рынки являются наиболее интересными, в каких регионах ВЭБ наиболее активно работает?

– В рамках системы поддержки экспорта мы работаем в настоящее время с более чем сорока странами. И число их растет достаточно быстро.

Очень важные рынки для нас, естественно, – Юго-Восточная Азия и Южная Азия. Здесь у нас достаточно существенныйпотенциал с точки зрения практически всех видов машиностроения. Это и авиастроение, и энергетическое машиностроение, и транс- портное машиностроение.

Потенциально очень сильным регионом спроса для российской продукции является Южная и Центральная Америка. Хорошим примером здесь может послужить масштабный проект поставки SSJ100, который Внешэкономбанк финансирует в рамках международного консорциума. Интересным примером является и финансирование ВЭБом строительства электростанций в Эквадоре. Мы также плотно взаимодействуем с бразильскими, аргентинскими партнерами.

На Африку на сегодняшний день приходится около трети экспортного портфеля Внешэкономбанка. Здесь тоже существуют отлаженные десятилетиями связи между африканскими заказчиками и российскими предприятиями, в частности – в области машиностроения. Один из примеров проектов, в которых мы участвуем, – поставка спутниковой системы для Анголы.

Алжир, Ближний и Средний Восток?

– Да, разумеется, это наши давние партнеры. Говоря об африканском континенте, я также имел в виду и Северную Африку. Мы очень тесно взаимодействуем по большому количеству проектов и с Египтом, и с Алжиром. В ВЭБе уже сформирована глобальная система поддержки экспорта. В этой связи можно упомянуть также Центральную и Восточную Европу – сейчас у нас появляется все больше и больше проектов, связанных с данным регионом.

«Функция банка развития – идти вместе с национальными производителями на зарубежные рынки»

Поддержкой экспорта, в том числе несырьевого, занимаются многие коммерческие банки, при том же ЭКСАР аккредитовано значительное их количество. В чем разница между ВЭБом и коммерческим банком, если речь идет о финансировании экспортной сделки?

– Внешэкономбанк является финансовым институтом развития и его принципы работы отличаются от принципов работы коммерческих банков, в частности – при поддержке экспортных операций. Дело в том, что финансирование зарубежных проектов традиционно считается достаточно высокорисковым и непростым делом. Если же мы говорим о несырьевом экспорте, о высокотехнологической продукции, то речь часто идет и о длинных сроках финансирования.

Поэтому подобного рода сделки, как правило, не всегда представляются столь же привлекательными для коммерческих банков, как, например, стандартизованные финансовые банковские продукты внутри страны.

И это характерно не только для России, аналогичная ситуация во всех странах. И в этих условиях функция банка развития – идти вместе с национальными производителями на зарубежные рынки и пытаться формировать условия финансового сотрудничества между странами, позволяющие в дальнейшем подключать к сотрудничеству и коммерческие банки. В этом плане функцию банка развития можно сравнить с работой ледокола, расчищающего путь другим судам.

Внешэкономбанк, финансируя российский экспорт, как раз такую функцию и выполняет. Его задача – прийти на новые рынки, установить связи, показать, что проекты могут работать. И тогда к процессу захотят подключиться и коммерческие банки. И это, повторюсь, распространенная международная практика. Например, если вы возьмете Германию, там существует Банковская группа KfW, которая является финансовым институтом развития, осуществляет экспортную поддержку, и там существует очень сильный коммерческий банковский сектор.

Принцип тот же: сначала государство в лице Банка развития помогает коммерческим финансовым институтам, а потом они сами активно работают на зарубежных рынках. То же самое характерно для Франции, Соединенных Штатов и других стран.

С точки зрения идеологии это понятно. А с точки зрения финансовых показателей что это означает? Большие сроки кредитов, меньшие ставки?

– Да, разумеется. В первую очередь – более длительные сроки финансирования проектов. И, как правило, конкурентоспособные процентные ставки по кредитам.

Какие критерии отбора проектов – помимо требования, чтобы это был высокотехнологичный экспорт?

– Разумеется, кредитное качество заемщика. На сегодняшний день нашим основным флагманским продуктом является кредит иностранным покупателям. Мы стремимся обеспечить конкурентоспособную ставку и сроки финансирования, которые помогут нашим производителям быть в данном смысле в равных условиях с зарубежными. Но при этом Внешэкономбанк все же является финансовым институтом, который оценивает риски, анализирует своих заемщиков и использует именно банковскую финансовую компетенцию при оценке проектов. Мы хотим не только профинансировать проект – нам важно, чтобы вложенные в него деньги в предусмотренном порядке вернулись обратно.

А кто в основном выступает в качестве зарубежных заемщиков? Это частные компании, правительства, частные компании под гарантии своего правительства?

– По-разному. И у нас здесь тоже нет четких предпочтений. Существуют, например, частные компании, которые по своим кредитным рейтингам стоят существенно выше, чем правительственные. Мы смотрим на каждый проект в отдельности и пытаемся сформировать тот пакет обеспечения по кредиту, который позволит управлять нашими рисками наиболее эффективно. То есть, в этом плане каких-либо ограничений нет. И мне кажется, что это правильно: если бы такие ограничения были, то это бы ограничивало возможности наших экспортеров.

Как все происходит с технической точки зрения? Допустим, экспортер нашел контрагента за границей, приводит его к вам…

– Если мы говорим о кредите покупателю, есть два основных пути. Во‑первых, действительно очень часто наши экспортеры приходят к нам и говорят, что у них планируется сделка, и мы начинаем устанавливать контакты с покупателями. А бывает и обратная ситуация. Существуют крупные зарубежные компании, которые традиционно пользуются российскими товарами. И они, уже имея опыт работы с ВЭБом, приходят к нам и говорят, что намереваются купить ту или иную продукцию у российского производителя. Есть еще очень интересное отдельное направление – это взаимодействие с зарубежными банками, когда мы, в соответствии с международной практикой, тоже очень распространенной, предоставляем им связанные кредиты для закупки российского экспорта. Местный банк зачастую может лучше оценить перспективы бизнеса и качество местного заемщика – в силу региональных особенностей ведения бизнеса, составления финансовой отчетности. Кредитное же качество местного банка нам оценить легче – банковская отчетность во всем мире, в целом, унифицирована.

Есть ли какая-то специфика финансирования экспорта, если речь идет о поставке техники военного назначения?

– С точки зрения финансовых инструментов – в целом нет, их набор стандартен для экспортных сделок вне зависимости от того, о какой продукции идет речь.

«Высокотехнологический экспорт – это в основном штучный товар»

Чтобы попасть на международный рынок, мало только финансирования, нужно уметь на нем работать. Вы консалтингом занимаетесь, помогаете предприятиям выходить на рынок, правильно оформлять сделки?

– Высокотехнологический экспорт – это в основном штучный товар, подобного рода проекты не являются стандартными. Поэтому процесс обучения идет постоянно. Мы сами многому учимся в рамках этих проектов и стремимся тот объем компетенций, который у нас сложился на конкретном рынке или в конкретной отрасли, передавать экспортерам.

В отличие от таких традиционных экспортных держав, как Германия, Франция или США, значительное количество российских производителей еще не имеют глубокого опыта работы на экспорт. И мы стараемся помогать им выходить на новые рынки. Естественно, мы не можем подменять собой специализированные консультационные организации, мы не обладаем компетенциями, связанными, например, с производством или инженерными технологиями. Но в финансовой части мы пытаемся оказывать поддержку. Внешэкономбанк тесно взаимодействует с торговыми представительствами РФ за рубежом, с Министерством экономического развития, Министерством промышленности и торговли. Нам важно не только обеспечить объем поставляемой продукции, мы заинтересованы в том, чтобы максимально увеличить количество компаний, которые работают на экспорт.

Как сказался на ситуации с поставками оборудования, с кредитованием нынешний режим санкций?

– Естественно, ситуация от этого проще не стала. С другой стороны необходимо отметить, что основные потребители российского технологического экспорта не входят в число стран, присоединившихся к режиму санкций. Вместе с тем, конечно же, сократились возможности международного финансирования российских проектов. С точки зрения финансовых операций ситуация также осложнилась в техническом плане. Нередко проекты, в которых участвуют партнеры из стран ЕС или США, переносятся по срокам. Но данный ущерб пока не носит катастрофического характера.

А стоимость кредитования? В связи с санкциями деньги подорожали у всех. У вас они подорожали?

– Конечно, мы не можем говорить о том, что если в мире происходят глобальные изменения, то мы останемся полностью в стороне. Но если мы говорим о поддержке экспорта, то с точки зрения экспортеров данная проблема пока выражена в меньшей степени, чем на внутреннем рынке для большинства банков и для большинства компаний, что связано, в частности, с системой субсидирования ставок. Пока мы конкурентоспособны на мировом рынке.

В России хватает перспективных высокотехнологичных проектов, которые могли бы продаваться на мировом рынке?

– Проектов хватает. Существует, конечно, проблема, о которой я говорил, – большое количество предприятий не имеют глубокого опыта работы за рубежом. Поэтому эти проекты часто требуют дополнительного сопровождения и проработки. Требуется достаточно большое количество дополнительной информационной, консалтинговой работы для того, чтобы вывести их на рынок.

ВЭБ обычно ассоциируется с крупными государственными проектами. Какой проект у вас самый маленький?

– Если говорить о гарантиях, то самые маленькие проекты, связанные с поставкой машиностроительной продукции, у нас были на уровне нескольких тысяч долларов. Самый маленький кредитный договор, подписанный в этом году, – порядка 900 тысяч долларов, самый крупный – 500 миллионов долларов.

То есть средний бизнес вполне может участвовать в программах Внешэкономбанка?

– Не просто может – он активно участвует. Мы в настоящее время интенсивно взаимодействуем не только с крупнейшими компаниями, но и с предприятиями среднего размера.

Как формируется портфельпроектов? Что нужно делать предприятию, чтобы попасть в программы ВЭБа?

– Здесь действуют достаточно стандартные банковские процедуры. Предприятие обращается во Внешэкономбанк, подает заявку. Мы ее анализируем, смотрим отчетность, бизнес план, финансовую модель. После этого выносим на рассмотрение управляющих органов ВЭБа, уполномоченных принимать решения по сделке. При этом, в последнее время нам удалось существенно ускорить процесс принятия решений. По более-менее стандартизированным продуктам мы вышли на уровень принятия решения в течение 40 рабочих дней, что соответствует уровню банков развития западных стран.

Совсем недавно мы запустили новую электронную платформу, которая позволит обеспечить на современном уровне онлайн-взаимодействие с клиентами по всем экспортным сервисам Группы Внешэкономбанка в режиме «одного окна».

Кто представлен в данном «едином экспортном окне»?

– Во первых, разумеется, сам Внешэкономбанк, где существует департамент финансирования экспорта. Банк предоставляет экспортные кредиты покупателям,предэкспортные продавцам и обеспечивает документарные операции, то есть выдает гарантии. Во‑вторых, наша дочерняя компания ЭКСАР, которая осуществляет страхование кредитов. В‑третьих, дочерний банк ВЭБа Росэксимбанк, который выполняет функции агента по государственным гарантиям. И, наконец, ВЭБ-лизинг – это самая крупная лизинговая компания в России, которую мы активно используем как лизинговый инструмент при структурировании сделки. Кроме того, у Внешэкономбанка есть дочерние компании, представительства за рубежом. Таким образом, подключаясь к электронной платформе Внешэкономбанка, вы получаете доступ к ресурсам всей этой системы. Для нас это очень важно, поскольку новая система существенно упростит работу как для структур Группы Внешэкономбанка, так и для наших партнеров.

Автор: Анна Романова

КАК ВЭБ ИЗМЕНИЛ ГЕОГРАФИЮ ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ

Зимним вечером 2009 года в одном из шале швейцарского горнолыжного курорта Давос встретились трое мужчин. В Давосе в то время проходил Всемирный экономический форум, и, казалось бы, никого не должен был удивить вид мужчин в деловых, а не лыжных костюмах. Европа тогда переживала последствия финансового кризиса, однако эти трое обсуждали явно другие проблемы: "перевалка грузов", "трубопроводная система", "мазут", "первый танкер" - звучали в их разговоре. О чем тогда договаривались председатель российского Внешэкономбанка Владимир Дмитриев, владелец одного из крупнейших мировых нефтетрейдеров Gunvor Геннадий Тимченко и гендиректор малоизвестной тогда компании с небольшим офисом в Кингисеппе "Роснефтьбункер" Константин Хамлай?

"Усть-Луга Ойл" - крупнейший нефтепродуктовый наливной терминал в Европе

НОВЫЙ ПРОЕКТ И ПРЕЖНИЙ КРЕДИТ

О том, что на северо-западе России нужен собственный порт для перевалки нефтепродуктов, заговорили сразу после развала Советского Союза. Ведь во времена СССР большая часть энергоносителей транспортировалась через прибалтийские страны, это был самый короткий путь в Европу. Теперь нефть, добываемая в стране и перерабатываемая на заводах внутри страны, по железной дороге должна была доставляться к порту на юго-востоке Финского залива. В середине 1990-х предполагалось, что глобальную стройку в Ленинградской области будет финансировать государство. Однако проект оказался настолько сложным и неподъемным, что был законсервирован.

Частные инвесторы пришли в Усть-Лугу в середине 2000-х. Они заключили договоры с РЖД, Минтрансом и правительством Ленинградской области. Приоритетность строительства морского порта в Усть-Луге была закреплена на государственном уровне - постановлением правительства РФ "О федеральной целевой программе "Модернизация транспортной системы России в 2002-2015 годах"" и указом президента РФ "Об обеспечении транзита грузов через прибрежные территории Финского залива".

В 2006 году в проекте появился Внешэкономбанк. ВЭБ выдал гарантию на заем в 176 млн долларов от швейцарского банка Credit Suisse, и строительство началось. Но на волне финансового кризиса 2008 года пришлось вносить коррективы, и прежний инвестор стал искать покупателя на компанию, занимавшуюся стройкой терминала в Усть-Луге, "Роснефтьбункер".

В 2009 году, когда иностранный капитал буквально бежал из России, один из крупнейших мировых нефтетрейдеров - Gunvor (компания была создана в том числе и при участии российского бизнесмена Геннадия Тимченко и еще с конца 1990-х занималась решением проблем хранения и транспортировки нефти и нефтепродуктов) пошел на беспрецедентный шаг - выкупил ОАО "Роснефтьбункер" и заявил о намерении реализовать весьма амбициозную как по срокам, так и по финансовым вложениям программу на 1 млрд долларов по строительству нефтепродуктового наливного терминала в Усть-Луге. Мало того, новый инвестор обозначил дату принятия первой партии железнодорожного состава с нефтепродуктами - через два года. А ведь на тот момент на месте будущего масштабного порта только начались работы по укреплению морского грунта, лишь частично начали строить резервуары для хранения нефтепродуктов. Именно такие новые и амбициозные планы обсуждали в зимнем Давосе 2009 года Дмитриев, Тимченко и только что назначенный гендиректор "Роснефтьбункера" Хамлай. "Представители ВЭБа находились тогда не в самом благодушном настроении, но на нас - новую команду - отреагировали хорошо", - рассказывает Константин Хамлай.

Для новых амбиций требовались и новые финансовые вложения. И они снова пришли от ВЭБа. Несмотря на пролонгацию "старого" кредита, банкиры одобрили и следующий, чтобы стройка не останавливалась. Таким образом из заявленных 1 млрд долларов Банк развития внес 60 процентов. Другую часть финансирования взял на себя Gunvor и его "дочка" - "Роснефтьбункер".

БЕЗОПАСНОСТЬ И ПОТРЕБНОСТИ РЫНКА

Строительство терминала было разделено на четыре этапа, и на пустынном болотистом берегу началась работа: углубили дно мелководной Балтики, возвели три причала и резервуары для хранения, проложили три железнодорожные эстакады, ведь максимальную мощность терминала решили увеличить в 3 раза - до 30 млн тонн нефтепродуктов (20 млн тонн для темных и 10 млн тонн для светлых). "Мы планировали выйти на мощность в 20 млн тонн к 2015 году, 30 млн тонн - к 2020 году, - рассказывает заместитель гендиректора по производству Алексей Радченко. - Как видите, план мы опередили и ускорили строительство. Оказалось, что потребности рынка таковы, что наши резервуары заполняются мгновенно и наши мощности используются на все 100 процентов. Ведь зимой потребности рынка по мазутам больше".

В 2013 году, когда комплекс наливных грузов уже вовсю функционировал, решили построить четвертую железнодорожную эстакаду. "Перед нами поставили новую задачу - подготовить терминал для работы с более вязкими продуктами, когда нефть на нефтеперерабатывающих заводах проходит более глубокую переработку и извлекают из нее большее количества фракций, - рассказывает главный инженер Владимир Баранов. - При реализации этой стратегии мазуты будут выходить из процессинга более вязкие, с более высокой температурой застывания, поэтому мы решили сделать новую эстакаду, которая сможет справляться с подобными грузами, особенно в зимний период". Сейчас резервуарный парк терминала рассчитан на хранение 960 тысяч кубометров нефтепродуктов, а уникальный комплекс по разгрузке позволяет обслуживать одновременно по 526 вагонов.

- Кроме того, проект прежних владельцев дважды был завернут из-за экологической несостоятельности, - добавляет Константин Хамлай, - поэтому нашим приоритетным направлением при строительстве явилось обеспечение промышленной и экологической безопасности. Понимая уникальность Балтийского моря, около которого живут и работают тысячи людей, мы поставили перед собой такую задачу - действующий терминал не должен повлиять на экосистему залива, в котором по-прежнему должен ловиться лосось, а в местных реках - нереститься корюшка.

Не обошлось и без собственного переименования. Чтобы настоящих партнеров не смущала созвучность с российской государственной нефтегазовой компанией, решено было переименовать ОАО "Роснефтьбункер" в "Усть-Луга Ойл".

КАДРОВЫЙ СОСТАВ ФОРМИРОВАЛИ ИЗ МЕСТНЫХ

Новая команда Хамлая сложилась сразу. Нынешний главный инженер Владимир Баранов - выпускник Ленинградского технологического института. После окончания учебы в середине 1980-х он попал по распределению в советскую тогда еще Эстонию, Усть-Луга - не первый его проект. Но как говорит сам Баранов, он может сравнить потенциал "Усть-Луга Ойл" с европейскими аналогами и по праву считает этот терминал - особой вехой в своей карьере.

Алексей Радченко пришел на этот проект весной 2009 года на должность заместителя главного инженера. Вместе с семьей, как и некоторые другие менеджеры "Усть-Луга Ойл", он переехал из Кандалакши Мурманской области. Для приезжих менеджеров компания выкупила недостроенный жилой дом в Кингисеппе, ввела его в эксплуатацию, сейчас там живут несколько десятков сотрудников, которые ради нового терминала в Усть-Луге вместе с семьями выбрали новое место жительства и новую карьеру.

За два года Радченко вырос до заместителя гендиректора компании по производству и непосредственно своим участием даже изменил рынок труда Кингисеппского района. "Мы пришли сюда одними из первых и смогли удовлетворить свои потребности в рабочих ресурсах из местных кадров, - рассказывает он, - а город получил новую точку развития". За первые два года реализации проекта компания перечислила налоговых выплат и других обязательных платежей в бюджеты всех уровней и внебюджетные фонды на общую сумму 563 млн рублей. Выручка самой компании в 2013 году составила 7,3 млрд рублей, а за десять месяцев 2014 года - уже 9 млрд рублей.

Задачу акционеров по началу работы команда Хамлая также выполнила. В начале января 2011 года на железнодорожную эстакаду был принят первый состав с нефтепродуктами, а 30 января состоялась первая отгрузка на танкер SCF Neva.

Гендиректор "Усть-Луга Ойл" Константин Хамлай не без гордости рассказывает, что его сотрудники получают не только медицинскую страховку, денежные компенсации за курортное обслуживание, занятия спортом, но и имеют так называемую защиту от колебаний валютного курса. Дело в том, что зарплата работника "Усть-Луга Ойл" состоит из двух частей, одна из которых привязана к валюте и зависит от количества вагонов, выгружаемых за смену. С каждого вагона 14 долларов уходит в общий премиальный фонд. Например, сливщик-разливщик (это одна из младших и соответственно низкооплачиваемых специальностей на терминале) в 2014 году получал в зимний период в среднем около 1000 евро. Средняя зарплата по компании выше средней по городу и с каждым годом растет. Если в 2011 году она составляла 52 тысячи рублей, то в 2012-м и 2013-м соответственно 61 тысячу и 64 тысячи рублей.

На терминале сегодня работают 640 человек, из которых 560 - жители Кингисеппа и близлежащих поселков. "Одно из приоритетных направлений - качество жизни, - говорит Хамлай. - Каждый наш работник, как отец семейства, должен быть уверен в завтрашнем дне и защищен"

РЕКОРДЫ ТЕРМИНАЛА "УСТЬ-ЛУГА ОЙЛ"

30млн тонн нефтепродуктов
годовая проектная мощность

526 вагоно-цистерн
одновременно могут выгружаться на четырех железнодорожных эстакадах 960тысяч куб. м наливных грузов - общий объем резервуарного парка

300 тысяч тонн
максимальная грузоподъемность судов, которые могут обрабатываться на трех причалах

120 МВт
мощность самой крупной в Европе автоматизированной котельной, расположенной на территории

43 км
общая протяженность воздушных линий электропередачи

25 км
общая протяженность трубопровода системы автоматического пожаротушения

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

"МЫ ПОМОГЛИ СОЗДАТЬ НОВЫЙ ЭФФЕКТИВНЫЙ БИЗНЕС"

ПЕРВЫЙ ЗАМЕСТИТЕЛЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВНЕШЭКОНОМБАНКА АНДРЕЙ САПЕЛИН О РОЛИ БАНКА В ДИВЕРСИФИКАЦИИ ЭКОНОМИКИ СТРАНЫ.

- Терминал перевалки нефтепродуктов "Усть-Луга Ойл" стал не только крупнейшим наливным терминалом в Европе, но и одним из знаковых проектов ВЭБа. Почему?

- Даже если не брать в расчет объем финансового участия банка (его общая стоимость - 31 млрд рублей, из которых ВЭБ предоставил 60% - "О"), порт в Усть-Луге - это наш проект-модель. Модель, которая реализуется не только с точки зрения качества самого замысла, но и с точки зрения исполнения целей и задач Банка развития. Проект на приоритетном направлении, который одновременно стал прорывным в своей области.

- Когда произошла первая встреча инвесторов и ВЭБа?

- Усть-Лугой мы начали заниматься в 2006 году, еще до принятия Федерального закона "О банке развития". К нам пришли инвесторы и сказали: "Мы хотим попробовать, но придется вместе учиться новому". Ведь в России до этого не было намытых портов, их никто не строил.

- Кто определял объем участия ВЭБа в проекте - почти две трети от общего объема?

- С одной стороны есть инструкции банка, с другой - возможности инвестора внести собственные средства. Согласно кредитной политике ВЭБа, они должны быть не менее 15%. Ну и конечно, банк заинтересован, чтобы собственных средств инвестора было как можно больше. При этом очевидно, что у каждого инвестора есть разработанная финансовая модель, которая показывает возможность или невозможность обслуживания долга в том или ином размере. Это чистая математика. Если у вас зарплата 100 рублей, то позволить ежемесячный платеж более чем на 50 рублей вы не можете. Так и мы работаем с инвесторами.

- Возникали ли какие-то незапланированные трудности?

- Оказалось, что такие проекты в России сталкиваются с гигантскими проблемами в законодательстве. Все дело в том, что с точки зрения российского закона искусственно "намытая" территория не существует. То есть ее можно построить, но правового статуса у нее нет. Ее нельзя ни заложить, ни продать, она вообще не является имуществом. Поэтому параллельно с технической реализацией проекта мы вместе с партнерами "подстраивали" наше законодательство под новые реалии. Юристы провели огромную работу одновременно с техническими службами. Если бы мы все делали последовательно, то порт до сих пор даже не начал бы строиться. Ну а когда спустя год мы стали Банком развития и возникло понимание того, что импортозамещение - одно из приоритетных направлений в российской экономике, пошла активная фаза реализации плана.

- Вы лично за стройкой наблюдали?

- Я был там дважды - в середине строительства и в момент первой погрузки. Мы специально сохранили фотографии начала стройки - дикий балтийский пляж, шириной всего метров 20, а дальше - сосны и болото. Сейчас здесь гигантская намытая территория, огромный порт, построенный практически в море. И 30 млн тонн транзита продуктов, которые раньше сложно было экспортировать. Это так называемые тяжелые мазуты, остающиеся после переработки нефти и нефтепродуктов - топочный мазут для обогрева и мазут для заправки судов. Если ранее возможности поставки данного продукта были вообще ограничены, то сейчас они экспортируются на высокотехнологическом и главное безопасном уровне.

Но самые сильные эмоции мы испытали в 2011 году при погрузке первого танкера, когда своими глазами увидели, как на забытой богом территории благодаря инвестициям и правильной стратегии появился огромный бизнес. Бизнес, который еще и очень хорошо зарабатывает, что также не маловажно для банка развития и для местной администрации, получающей налоговые выплаты.

- В прошлом году "Усть-Луга Ойл" досрочно погасила кредит ВЭБа и получила рефинансирование в других банках. Не обидно?

- Это важно и интересно, что рядом с терминалом перевалки "Усть-Луга Ойл" сейчас уже "выросли" новые терминалы. Посмотрите - и справа, и слева от нашего проекта построились "Транснефть", "Новатэк" и "Сибур". Но мы были первыми! Мы помогли создать новый эффективный бизнес. И теперь, когда проектные риски нивелированы, а остались только риски операционные, мы уступаем свое место другим. А высвобожденные средства направим на реализацию других проектов.

Корреспондент: Владимир Александрович, здравствуйте. Сначала позвольте вас здесь, в Бахрейне, поздравить с юбилеем. 16 декабря банку развития исполняется 90 лет. С днем рождения!

Владимир Дмитриев: Спасибо.

Корреспондент: Вообще Бахрейн называют такой "арабской Швейцарией", где несколько дней ведутся переговоры о всех событиях в Персидском заливе. Вы здесь, какие переговоры ведете?

Владимир Дмитриев: Я приехал сюда в двух качествах. Во-первых, как руководитель банка развития. И в этом смысле мы с Бахрейном и финансовыми, экономическими институтами, с бизнес-сообществами давно выстраиваем плотные, конструктивные отношения,... Это, во-первых. Во-вторых, я здесь и в качестве сопредседателя российской части российского-бахрейнского делового совета. В этом смысле, конечно, тоже много уже наработано, но еще больше предстоит сделать. Особенно с учетом того, что руководство бахрейнской части недавно поменялась. Как само руководство, так и состав Делового совета было усилено, то, естественно, и нас подталкивает к тому, чтобы уделять более серьезное внимание этому направлению нашего международного сотрудничества, тем более, как показывает практика, формат двухсторонних отношений в интересах как Бахрейна, так и России весьма широк.

Корреспондент: А какой-то практический выхлоп из этого всего есть? Какие-то подписанные договоры?

Владимир Дмитриев: Я не знаю о соглашениях, которые могут быть подписаны, или на стадии финальных договоренностей, по части российского бизнеса. Мы обсуждали различные отрасли, которые представляют интерес, как для возможных инвесторов, так и для Бахрейна с точки зрения приоритетности этих отраслей. Это медицина, фармацевтика, IT-технологии, логистика, транспорт, проекты развития сельского хозяйства и продовольствия. Потому что Бахрейн, как впрочем, и другие страны залива, практически полностью обеспечивает себя питанием за счет импорта. И, конечно, цепочки поставщиков из Австралии и Новой Зеландии сюда могут быть менее рентабельные и выгодные, нежели поставки аналогичной продукции из России. Здесь есть серьезный потенциал для развития газовой отрасли. Бахрейн к сожалению, не является производителем газа, а, может быть, к счастью. Поэтому использует свое географическое положение, как, в некотором смысле, ХАБ. Бахрейн рассчитывает на взаимодействие с "Газпромом", другими структурами, для того чтобы поставлять газ, обеспечивать себя и другие страны этим сырьем.

Корреспондент: И вы можете вести финансовое сопровождение этого проекта?

Владимир Дмитриев: Разумеется. Мы рассчитываем на то, что поставки продукции с высокой добавленной стоимостью из России могут и должны получать финансовую поддержку от Внешэкономбанка, который, в том числе сориентирован на поддержку российского промышленного экспорта сельхозпродукции, для этого у нас есть серьезный потенциал.

Корреспондент: Вот как раз о поддержке российской промышленности и сельского хозяйства. Не так давно российское правительство приняло решение расширить полномочия ВЭБ, в частности дать права покупать зарубежные активы для российских покупателей. Скажите, речь идет о каких-то конкретных активах, для чего принимается это решение?

Владимир Дмитриев: По большому счёту, оно лишь формализует статус Внешэкономбанка, как института развития, который призван обеспечить поддержку не только российского промышленного экспорта, но и российских инвестиций за рубежом. Не случайно для этого было создано "Агентство по страхованию экспортных кредитов и инвестиций". Хочу подчеркнуть, что в названии его - не только поддержка экспорта, но и инвестиций. Таким образом, у нас выстроена достаточно совершенная структура по оказанию поддержки российским предпринимателям, готовых инвестировать за рубежом. Речь идет о конкретных индустриях, но прежде всего тех отраслях, которые связаны с трансфером технологий, это современные производства, нацеленные, в том числе, на укрепление позиций российского среднего бизнеса, как за рубежом, так и у нас в стране. К сожалению, до сих пор массового спроса на финансовые инструменты в инновационных сферах внутри страны, мы не видим. Либо он существует, но, к сожалению, мы не можем обеспечить взаимодействие финансовых институтов со средним бизнесом, поскольку риски приобретения таких компаний за рубежом велики.

Корреспондент: То есть фактически, вы собираетесь покупать высокотехнологичные западные компании? Продадут ли их вам? Мы все помним, как несколько лет назад "Сбербанк" вместе с "Автовазом" пытались купить "Оpel", тогда ничего не получилось... Сейчас, с политической точки зрения ситуация еще более сложная. У вас получится покупать эти активы?

Владимир Дмитриев: Вы знаете, примеров, когда российский бизнес участвует в современных обрабатывающих производствах, точнее является собственником либо совладельцем, достаточно. Они относятся к деятельности "КАМАЗа", к деятельности структур "Ростехнологий", есть и примеры другого плана, когда российские компании успешно утверждаются самостоятельно, либо при поддержке "Внешэкономбанка" на внешних рынках, как например, компания, которая является лидером в программном обеспечении и в производстве суперкомпьютеров - компания "Т-Платформы", где "Внешэкономбанк" является акционером с блокирующим пакетом. Компания успешно работает не только у нас в стране, обеспечивая программным продуктом крупнейших потребителей, но и за рубежом, в частности в Германии. Поэтому в нынешней ситуации мы рассчитываем, что наши возможности по поддержке российских инвестиций за рубежом будут востребованы.

Корреспондент: Не так давно "Внешэкономбанк" подал иск в европейский суд с требованием признать санкции и незаконными. Судебная тяжба продвигается?

Владимир Дмитриев: Продвигается, как мы и ожидали, в рамках тех процедур, которые свойственны европейским институтам, обеспечивающим правовую защиту в Европе.

Корреспондент: Это политкорректный ответ. А по сути?

Владимир Дмитриев: Это ответ, соответствующий действительности. По сути, мы, конечно же, не ожидаем каких-то скорых решений. Мы, естественно, не единственные - вы знаете пример других российских банков и компаний, которые подали соответствующие иски. Мы находимся в равных условиях, в общем, координируем свои шаги, насколько это возможно, но понимаем, что процесс принятия решения - достаточно длинный по процедуре. Мы знаем, как работает правовая система, в том числе и за рубежом. Особенно, когда речь идет о странах, распространивших на нас санкционный режим. И когда речь идет о компаниях, которые также являются объектом санкций со стороны наших западноевропейских партнеров.

Корреспондент: То есть политика влияет не только на экономику, но и на суд?

Владимир Дмитриев: Ну, пока мы не видим явного саботажа, но понимаем, что ускоряться наши коллеги не собираются.

Корреспондент: В продолжение санкций - ВЭБ лишился доступа к валюте?

Владимир Дмитриев: До 30 дней мы финансируемся и расчеты проводим.

Корреспондент: И все же сложности для вас в связи с этим существуют? Ведь очень часто проекты финансируются в долларах или евро. Скажите, какие обходные пути вы ищите? В частности, я слышал, что с помощью азиатских банков обходные пути могут быть найдены?

Владимир Дмитриев: Нет, никто никаких обходных путей искать не собирается. Мы традиционно тесно взаимодействуем с нашими партнерами из стран юго-восточной Азии. В частности, с китайскими банками. Основной партнер для нас - это "Банк развития Китая". Мы сотрудничаем и с "Эксим-банком" и с рядом других финансовых институтов, у нас есть деловые отношения, проекты, которые финансируются другими институтами. Мы стали полноправным членом "Ассоциации института развития стран Тихоокеанского региона", чья ежегодная сессия в этом году впервые прошла в Москве. Так что связи с этими банками не определяются лишь нынешней политической ситуацией. Но, разумеется, столкнувшись с ограничениями по части выхода на рынки заимствования в Европе и Соединенных Штатов Америки мы более активно работаем с нашими партнерами.

Корреспондент: Удастся ли через них привлечь долларовую ликвидность?

Владимир Дмитриев: Мы уже это делаем. Понятно, что речь идет не просто о чистом финансировании, но о связанных сделках. Мы привлекли недавно кредит китайского "Эксим-банка" на несколько миллиардов долларов. Кредит этот связан с поставками китайского оборудования, причем, оно вполне конкурентно с оборудованием европейских стран.

Корреспондент: Вы случайно не о поставках комплектующих для "Сухой Суперджет"?

Владимир Дмитриев: Нет, речь идет о поставках китайской высокотехнологичной продукции. Хотя, с другой стороны, и "Сухой Суперджет" продается за рубежом, уже 12 самолетов летает в Мексике. Есть контракт еще на 10. Наши мексиканские партнеры в восторге от этого самолета, причем он летает не только в Мексике, но и в странах Латинской Америки, и даже в США. Мы кстати рассчитываем, и видим интерес местных партнеров и авиационных компаний к данному лайнеру, потому что региональный самолет здесь крайне необходим, с учетом расстояния и объема перевозок, так что это тоже наша кафедра, поскольку именно задействовав все механизмы комплексной поддержки экспорта, и "ВЭБ-лизинг", и "ЭКСАР", мы смогли обеспечить такого рода поставки. Здесь мы опираемся, несмотря ни на что, на наше сотрудничество с государственными страховыми агентствами из Франции и из Италии.

Корреспондент: То есть, свое они продавать хотят?

Владимир Дмитриев: Отчасти, правильно говорите "свое", поскольку на 60 процентов самолет создан за счет международной кооперации, в том числе итальянские и французские партнеры участвовали в совместном производстве двигателя, авионики. Собираются лайнеры для Мексики в Италии, в Венеции. Так что, несмотря на санкции, жизнь идет.

Корреспондент: Не могу не спросить вас про ваши украинские активы. ВЭБу там принадлежит "Проминвестбанк". Скажите, что с ним будет дальше? Я так понимаю, планируется докапитализация?

Владимир Дмитриев: Мы планируем докапитализировать Проминвестбанк на объем, необходимый для соблюдения нормативов Нацбанка Украины. С учетом глобальной неблагоприятной ситуации в банковском секторе Украины, оттоком ликвидности мы также намерены поддерживать банк и ликвидностью, потому что ПИБ - один из крупнейших кредиторов реального сектора украинской экономики. Хочу сказать что отток клиентских средств - и физических, и юридических лиц - колеблется в зависимости от банка и его вовлеченности в тот или иной бизнес от полумиллиарда до нескольких миллиардов долларов. Конечно, это сильно бьет по устойчивости банков.

Плюс в банковской системе Украины крайне низкая платежная дисциплина. В этом году доля кредитов, которые погашаются, по сравнению с оригинальными графиками составляет всего-навсего 20 %. Можете себе представить, насколько серьезно это бьет по устойчивости и финансовому положению банковской системы. Наш банк является одним из крупнейших и мы намерены оказывать ему необходимую поддержку.

Корреспондент: То есть сворачивать бизнес на Украине вы не собираетесь?

Владимир Дмитриев: У нас такая задача, безусловно не стоит.

Корреспондент: Владимир Александрович, спасибо вам большое за интервью!