"ФОРТ" - единственное российское биотехнологическое предприятие, обеспечивающее полный цикл производства иммунобиологических препаратов на основе отечественного сырья и по международным стандартам
Автор: Анна Романова
КАК ВЭБ ПЕРЕВОДИТ ФАРМАЦЕВТИЧЕСКУЮ ОТРАСЛЬ НА НОВЫЕ СТАНДАРТЫ
Два года назад вблизи Рязани и в нескольких километрах от Окской птицефабрики одна частная московская компания затеяла стройку. О том, что затея не простая, можно было судить по двум факторам. Всего за пару лет на бывших необработанных землях Рязанской области выросли четыре корпуса малоэтажных зданий общей площадью 40 тысяч квадратных метров, красивый офис из стекла и бетона и собственная электростанция. А когда осенью 2014 года в новеньких отстроенных корпусах начала зарождаться производственная жизнь, их смогли посетить губернатор Рязанской области Олег Ковалев, министр здравоохранения России Вероника Скворцова, зампредседателя Внешэкономбанка Анатолий Балло и гендиректор госкорпорации "Ростех" Сергей Чемезов. Сопровождал каждого из высокопоставленных гостей бывший замминистра здравоохранения Антон Катлинский. С какой целью столь многозначительная компания собиралась в полях Рязанской области на частной стройке?
ЧЕТЫРЕ БУКВЫ НА СТРАЖЕ ЗДОРОВЬЯ
В получасе езды от города раскинулись широкие поля. Кое-где картинный русский пейзаж нарушают недостроенные жилые дома или стены, лет 20 назад бывшие заводскими зданиями. Если в районе деревни Ялтуново свернуть с основной трассы, ожидаешь, что по доброй русской традиции начнутся выбоины и трудности с проездом. В Ялтуново, однако, все наоборот - новое покрытие, никаких ям и большая вывеска из четырех букв - ФОРТ.
"ФОРТ" - это биофармацевтическая компания, основанная в 2006 году выдающимся ученым, бывшим замминистра здравоохранения России Антоном Катлинским и его коллегами. Участники рынка отзываются о нем и как об опытном руководителе, и как об ученом-иммунологе. Еще в 1999 году Катлинский собрал группу ученых и инициировал работу по поиску новых биологически активных соединений, которые должны были стать основой будущих российских вакцин против гриппа, клещевого энцефалита и множества других опасных инфекций.
Активная научная работа длилась с 2007 по 2011 год, а в 2010 году идея Катлинского о создании научно-производственного комплекса "ФОРТ" получила поддержку председателя правительства России. Вскоре на Байкальском экономическом форуме госкорпорация "Ростех" и Внешэкономбанк (ВЭБ) подписали совместный Протокол о намерениях, предусматривающий сотрудничество сторон по реализации инвестиционных проектов и программ, в том числе в биотехнологической, медицинской и фармацевтических отраслях. 25 процентов капитала "ФОРТ" принадлежат компании "РТБиотехпром" - дочерней структуре госкорпорации "Ростех", занимающейся развитием фармацевтической промышленности в нашей стране. Общий объем инвестиций в проект под Рязанью оценивался в 4,8 млрд рублей. Получить такие деньги на стартап в чистом поле в коммерческом банке невозможно. Их предоставил государственный ВЭБ сроком на 20 лет.
Решено было строиться в Рязанской области недалеко от инкубаторов Окской птицефабрики. Почему у птицефабрики? Дело в том, что куриные эмбрионы - основа для выращивания вирусов, которая традиционно используется для противогриппозных вакцин. В "ФОРТ" не скрывают, что в успехе нового предприятия одну из основных ролей сыграла и поддержка местного губернатора. "Олег Ковалев поддержал нас на этапе планирования и выбора участка под застройку, а также оказал поддержку в получении налоговых льгот", - рассказывает директор научно-производственного комплекса "ФОРТ" Павел Вандышев.
"ФОРТ" первым проводит интервью на вакансии с выпускниками фармацевтического факультета Рязанского медицинского университета. В 2011 году правительство Рязанской области признало проект "ФОРТ" приоритетным, и в деревне Ялтуново началось грандиозное строительство.
"ФОРТ" - единственное российское биотехнологическое предприятие, обеспечивающее полный цикл производства иммунобиологических препаратов на основе отечественного сырья и по международным стандартам GMP. Правила GMP (Good Manufacturing Practice) - это свод правил надлежащей производственной практики, который в мельчайших деталях описывает все стороны производственного процесса: от устройства помещений, уровня оборудования, качества воздуха и воды в цехах, квалификации персонала до таких мелочей, как качество униформы и даже гигиена работников. По единым правилам GMP работает вся европейская фармацевтика, близкий к ним свод стандартов принят в Северной Америке, а в России фармпредприятия обязаны перейти на них с 2018 года. Первым продуктом, выпущенным "ФОРТ" в промышленных масштабах и по новым стандартам GMP, стала инновационная противогриппозная вакцина. Вакцина является собственной разработкой компании, интеллектуальные права защищены патентами. Поэтому помимо своей результативности препараты "ФОРТ" - еще и пример выполнения российской программы импортозамещения.
"Я ПРИВИВОК НЕ БОЮСЬ"
Каждый год в феврале Россия получает от Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) информацию, какие три штамма вирусов гриппа являются наиболее вероятными "героями" сезонной эпидемии будущего года. Затем специальная комиссия при НИИ гриппа в Санкт-Петербурге решает, применимы ли рекомендации ВОЗ для нашей страны. Обычно не позднее июня соответствующие штаммы оказываются в России. НИИ гриппа получает их из американского Центра по контролю за заболеваемостью или Института стандартизации и контроля в Великобритании, а затем передает производителям. "До конца лета на основе этих штаммов мы должны изготовить вакцину", - рассказывает замначальника цеха производства вакцин "ФОРТ" Алексей Куликов. Если производитель не успел наработать достаточное количество вакцины к началу массовой иммунизации (сентябрь - октябрь), продукт уже не понадобится. Ведь в следующем году, скорее всего, актуальными будут уже другие штаммы вируса. Поэтому самая жаркая пора на заводе "ФОРТ" - весна и лето.
Каждый год в мире гриппом болеют миллионы людей. По данным ВОЗ, прививки рекомендованы примерно каждому пятому жителю Земли, особенно детям, пожилым людям, пациентам, страдающим заболеваниями, повышающими вероятность осложнений от гриппа, а также тем, кто из-за своей работы имеет высокий риск заразиться. Реально вакцинируют в среднем по миру от 5 до 14 процентов населения.
В России, по данным Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека (Роспотребнадзор), показатели выше. В ходе подготовки к эпидсезону 2013/2014 года были вакцинированы 40 млн человек (28 процентов от общей численности населения страны), в том числе бесплатно привиты в рамках национального календаря: 23 млн взрослых и 13 млн детей. При анализе зарегистрированных летальных исходов в случае заболевания гриппом установлено: практически все умершие не были привиты против сезонного гриппа. Об этом говорится в государственном докладе Роспотребнадзора "О состоянии санитарно-эпидемиологического благополучия населения в Российской Федерации в 2013 году".
Противогриппозная вакцина "ФОРТ" - вакцина уникальная, ее применение формирует стойкий и длительный иммунитет к вирусу гриппа. Ее эффективность и великолепная переносимость подтверждена клиническими исследованиями с участием более 10 тысяч добровольцев. "Это единственная вакцина, производимая с нуля на российском предприятии. Но она не только не уступает, но даже превосходит применявшиеся ранее вакцины (при том что в России сейчас работает около 360 фармацевтических предприятий. - "О")", - отмечает замначальника цеха производства вакцин "ФОРТ" Алексей Куликов.
"ФОРТ" - КАК СЕМЕЙНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ
Из окна кабинета молодого директора научно-производственного комплекса "ФОРТ" Павла Вандышева виднеются широкие рязанские поля. Когда он мечтательно смотрит в окно, то невозможно его не спросить: "Вот бы вам дом тут построить? Чтобы пешком на работу ходить". Вандышев признается, что если уж строить тут, то не дом, а коттеджный поселок. Действительно, у "ФОРТ" уже готова схема дальнейшей застройки своей территории для обеспечения жильем сотрудников. "Пока люди не живут на той земле, где работают, достигнуть лучшего результата значительно сложнее", - говорит Вандышев. Сам он из семьи потомственных фармацевтов, его бабушка и дедушка участвовали в становлении фармацевтической отрасли в СССР и запуске первого противотуберкулезного препарата ПАСК. В Рязань Вандышев приехал, когда вместо амбициозного фармацевтического проекта было лишь чистое поле, а численность сотрудников составляла 12 человек.
90 процентов нынешних работников "ФОРТ" - местные, рязанские. Благодаря тесному сотрудничеству с местными вузами лучшие выпускники стремятся попасть сюда на собеседование. На некоторые вакансии конкурс просто фантастический - до 300 человек на место. Средний возраст нынешнего сотрудника "ФОРТ" - 32-34 года. "Наша сфера бизнеса подразумевает постоянное обучение и контроль качества и возможных ошибок", - говорит Вандышев.
Другие сотрудники "ФОРТ" - из Уфы, Кургана, Новосибирска, Москвы. Большая часть приезжих - ученые-вирусологи. Василий Евсеенко, например, после факультета естественных наук в Новосибирском университете продолжил учебу в США, но затем вернулся на родину. Сейчас он начальник отдела внедрения новых технологий "ФОРТ". "Поскольку жизненный уровень вакцины - от 5 до 9 лет, то для ученого-иммунолога участие в проекте "ФОРТ" - это как спортсмену на Олимпиаду поехать, в таком практическом мероприятии не каждому ученому представляется возможность поучаствовать, - рассказывает Евсеенко. - Мне, я считаю, повезло".
Производство вакцин и биопрепаратов - это самое сложное. В России биотехнологии в основном только поддерживали себя, а новые разработки, особенно в иммунологии, редки.
На вопрос о том, чем вакцина для профилактики гриппа "ФОРТ" лучше и безопаснее российских аналогов, Евсеенко поясняет: "Это принципиальный вызов и новая идея в фармацевтике. Катлинский решил делать "Ягуар" в то время, когда все остальные еще делали "Жигули". У нас самые современные компоненты при производстве. Мы, например, не используем формалин, который после вакцинирования дает подъем температуры, болевой синдром и другие нежелательные эффекты. Мы используем иные инактиваторы. Да, они дороже, да, их сложнее хранить, но они качественнее. В отличие от формалина после взаимодействия с вирусной частицей эти компоненты мгновенно самоуничтожаются".
Первая очередь производственного комплекса "ФОРТ" способна обеспечить 40 млн доз вакцин против сезонного гриппа, а в случае пандемии - 120 млн доз.
ПАРТНЕРСТВО ЧАСТНОЕ, ДЕНЬГИ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ
"ФОРТ" - яркий пример подтверждения эффективности схемы государственно-частного партнерства. Компания контролируется частными лицами, однако средства на строительство нового завода, который по факту задает в нашей стране новые стандарты производства биологических лекарственных препаратов, команда Катлинского нашла в государственном банке. Фармацевтика входит в список отраслевых приоритетов инвестиционной деятельности ВЭБа.
"В данном проекте правильным образом сошлись несколько факторов: желание Банка развития пощупать и по возможности поддержать пока еще не столь широко представленную в нашей стране высокотехнологичную фармацевтическую отрасль, активная поддержка местных властей, наличие внутрипроектных нововведений и патентов как неотъемлемое свидетельство его инновационности и, что крайне немаловажно, наличие компетентной проектной команды, которая, как нам кажется, была способна сдвинуть и довести до конечного результата это непростое начинание", - отметил директор департамента инноваций и высоких технологий ВЭБа Олег Демидов.
В чем еще особенность нового биотехнологического производства? При том что рынок российской фармацевтики последние годы активно рос, строилось много фармпроизводств и многие регионы рапортовали об открытии фармакластеров в своем регионе, по-настоящему прорывных предприятий, таких, которые производят лекарства не по иностранной лицензии, а создают оригинальные препараты от самых тяжелых болезней, можно пересчитать по пальцам. Именно такие предприятия кредитует ВЭБ.
А министр здравоохранения Вероника Скворцова взяла выше и признала, что "в Рязанской области завод "ФОРТ" производит лучшие в мире противогриппозные вакцины не только для взрослых, но и для детей". Так она заявила в интервью телеканалу "Россия-24".
Сегодня можно с уверенностью заявить - благодаря инвестициям ВЭБа в рекордные сроки построено наиболее технически оснащенное и крупнейшее не только в России, но и в Восточной Европе биотехнологическое предприятие по производству современных инновационных препаратов, которые отвечают за биобезопасность и лекарственный суверенитет нашей страны.
Калькулятор
ЗДОРОВЬЕ И ЦИФРЫ
ФОРТ: ДЕНЬГИ, ЛАБОРАТОРИИ И ВАКЦИНЫ
4,8 млрд рублей
выделил "ФОРТу" на строительство фармацевтического завода в Рязанской области ВЭБ
40 млн
доз вакцин против сезонного гриппа или
120 млн
доз вакцин против пандемического гриппа
20 млн
доз других противовирусных вакцин
100 млн
доз рекомбинантных фармацевтических белков
500 млн
специальных лекарственных форм биопрепаратов
16,5 га
территория научно-производственного комплекса
39 800 кв. м
общая площадь зданий и сооружений
12 000 кв. м
площадь корпуса по производству вакцин
12 000 кв. м
площадь лабораторно-складского корпуса
12 000 кв. м
площадь биотехнологического корпуса
4 лаборатории:
иммунохимическая, микробиологическая, физико-химическая и аналитическая вирусологическая
ГАЗЕТА.RU, 23.04.2015
Автор: Петр Орехин
Распад СССР стал полной неожиданностью для всех. Ни российские, ни западные эксперты даже не допускали такого развития событий в обозримой перспективе. Но реформы, начатые Михаилом Горбачевым 30 лет назад, привели лишь к тяжелейшему экономическому кризису, а затем и к краху Союза. О том, почему так вышло, в интервью «Газете.Ru» рассказал экономист, руководивший в начале 1990-х центром реформ при российском правительстве, ныне зампред правления ВЭБа Сергей Васильев.
— Был ли в СССР в 85-м году консенсус во власти, научном сообществе, среди директорского корпуса, по поводу того, что стране нужны реформы? Если да, то какие?
— Было общее мнение — нужны реформы. Экономика стагнировала — темпы роста официально составляли 2–3% в год, а реально рост был нулевым. Жизненный уровень населения, после довольно большого подъема в 70-е годы, также перестал расти. Все понимали: необходимы изменения, движение к рынку и реформы вроде «косыгинских», которые правительство не реализовало до конца из-за событий в Чехословакии 1968 года. Тогда партийное руководство опасалось, что экономическая либерализация приведет к политической.
— Насколько сильное негативное воздействие на экономику оказывало падение цен на нефть и война в Афганистане?
— Война в Афганистане началась еще до Горбачева, и это был важный не экономический, а социальный фактор, который подрывал доверие к руководству страны. Простые люди не понимали, зачем нужно присутствие советских войск в Афганистане, тем более что потери были достаточно большие. На экономику война не слишком сильно влияла. Тогда шла гонка вооружений, и мы тратили гораздо больше денег на ракеты и подводные лодки, чем на афганскую кампанию.
А вот падение цен на нефть сильно повлияло на возможности бюджета и импорта товаров в страну. Проблема в том, что руководство совершенно не понимало суть бюджета, дефицита, бюджетного баланса. Это стало одним из факторов неудачи перестроечных реформ.
Добыча нефти на острове Колгуев в Баренцевом море. Фото: Семен Майстерман/ТАСС
— Первые шаги Горбачева, прежде всего программа «Ускорение» (1986–1987 гг.), были адекватны проблемам текущего момента?
— Изначально выбрали неверное направление. Горбачева и других советских руководителей заботило нарастающее технологическое отставание Союза от Запада. Программа «Ускорение» предполагала ликвидацию разрыва, но при этом не принималось во внимание, что экономика уже была сильно разбалансирована. Программа приводила к еще большой разбалансировке, так как деньги, которые мы получали за нефть и газ, шли не на импорт товаров народного потребления, а на новое оборудование и технологии. Теоретически, может быть, и правильно, но в драматический момент 86-го года, когда падали цены на нефть, это было совершенно несвоевременно.
Неуместной оказалась и антиалкогольная кампания, которая подорвала бюджет. Страна потеряла доходы от алкоголя, которые смогли восстановиться только к середине 90-х. Благих намерений было много, а вот понимания ситуации не хватало. Вообще, думаю, что Политбюро в первые четыре года (после начала перестройки) ни разу не обсуждало проблемы бюджетной сбалансированности.
— Наверное, вы правы, поскольку в воспоминаниях ни Михаила Горбачева, ни главы союзного правительства Николая Рыжкова тема сбалансированности бюджета практически не звучит.
— Тема появилась впервые в 1989 году, когда в правительство пришел академик Абалкин, возглавивший Государственную комиссию по экономической реформе. Но тогда ситуация уже стала весьма драматической — дефицит бюджета превышал 10%. Почему тему сбалансированности не поднимали до 85-го года? Во-первых, основным ведомством в СССР был Госплан, при котором бюджет — производная от материальных потоков. Во-вторых, во времена Брежнева бюджетная политика была очень консервативной. Но когда начинаются стимулирующие реформы, роль денег становится более важной, и необходимо не давать оторваться бюджету от реального сектора. При Горбачеве же шла эмиссия, и я думаю, что логика была такая: нужны деньги — напечатаем.
— После 87-го года в торговле начал нарастать товарный дефицит, который приобрел почти тотальный характер к началу 90-х. Тут сыграло роль и падение цен на нефть, подкосившее импорт, и неспособность плановой экономики реагировать на резкие колебания спроса. Какие еще факторы можно отметить и почему, на ваш взгляд, долгое время не было протестов, хотя активность граждан в тот момент была очень высокой?
— У населения после 1985 года становилось все больше денег, так как средний уровень зарплаты увеличивался при нарастающем дефиците. Поначалу никто не высказывал недовольства, поскольку у людей была иллюзия, что они становятся богаче, хотя реально деньги стоили все меньше и меньше. В этом и заключается проблема. Если вы увеличиваете денежную массу, а цены остаются фиксированными, все уходит на черный рынок. Введение гибких цен в госсекторе привело бы к снижению дефицита товаров, но партийное руководство даже и не думало их отпускать.
Дефицит продовольственных продуктов в Москве, 1991 год. Фото: Николай Мошков/ТАСС
Правительство предпринимало правильные шаги — в то время приняли закон о кооперации, закон об индивидуальной трудовой деятельности, но пока цены фиксированные — такие законы работают плохо. Конечно же, существовали сектора, в которых цены сделали свободными, но это были анклавы, фактически паразитировавшие на теле советской экономики. Данная система была заведомо неполноценной и не могла существовать. Благополучие одних обеспечивалось за счет неблагополучия других.
— Либерализация цен принесла бы быстрый результат и помогла бы вернуть товары на полки?
— Опыт реформ в Восточной Европе 60-х и 80-х годов показывает: это был реальный ресурс, который мог привести к улучшению экономической ситуации. Но такие реформы требуют соответствующей фискальной политики, отказа от печатания денег и, кроме того, должны проходить при политическом доминировании Компартии. А у нас логика политической борьбы подсказала Горбачеву, что вперед надо пустить политическую либерализацию. Между тем политическая либерализация сильно ухудшает управляемость. Когда мы просчитывали, как могут развиваться реформы, мы «горбачевский» сценарий даже не рассматривали, так как он нам казался безумным. Во всех странах сначала проходили экономические реформы, а потом уже политическая либерализация, а не наоборот.
— Была ли какая-то поворотная точка, пройдя которую, Советский Союз оказался обречен?
— Мы не предполагали такого быстрого распада. Все республики согласились подписать новый союзный договор. Но поскольку консерваторам он не нравился, то произошел путч, после которого в течение недели все республики провозгласили суверенитет. Вполне вероятно, что если бы не путч, агония Союза затянулась, но СССР в любом случае был обречен, ведь империя держится, только если у нее есть физическая сила.
Нельзя забывать, что еще с ленинских времен политика была направлена на создание национальных элит. Понятно, зачем это делалось: в большой, многонациональной стране невозможно контролировать все, необходима децентрализация.
Для восстановления империи пришлось в 1920-х годах дать больше воли местным элитам. Но в начале 90-х желание иметь место в ООН и собственный МИД, распоряжаться природными ресурсами перевесило выгоды существования в большой империи. А сил удержать республики у центральной власти уже не было.
— Уже после распада СССР была все-таки проведена либерализация цен, но уже в пакете реформ, которые принято называть «шоковой терапией». Действия правительства Гайдара до сих пор многие считают неверными. Люди старшего поколения не могут простить власти обесценение вкладов и «грабительскую» приватизацию.
Зампред правления ВЭБ Сергей Васильев. Фото: ТАСС
— В стране не было «шоковой терапии». «Шоковая терапия» предусматривает жесткую денежно-кредитную и бюджетную политику, а такого у нас не наблюдалось. Дефицит бюджета в 92-м году составлял 30%, поэтому период инфляции и нестабильности продолжался очень долго. Технически можно было провести жесткие реформы, но надо иметь в виду, что парламент все время выступал против них.
Теперь о социальном восприятии реформ. Приватизация воспринималась как несправедливая. Я думаю за счет двух вещей. Во-первых, чековые инвестиционные фонды. Лучшего способа запросто отнять у населения ваучеры не было. Во-вторых, циничные залоговые аукционы с заранее известными победителями. Если бы, к примеру, к аукционам допустили иностранцев, тогда все было бы прозрачнее и при этом денег получили бы раз в десять больше.
Меня поражает нежелание всех реформаторов в нашей стране допустить иностранцев к приватизации, хотя в других государствах таких ограничений не было.
Что касается «конфискации вкладов». Конечно, инфляция «съела» активы Сбербанка, но пассивы при этом никуда не исчезли. У государства в это время не было денег, но были другие, не денежные активы. «Газпром», нефтяные компании, недра стоили гораздо больше, чем все вклады населения. Правительство могло бы выпустить облигации на сумму вкладов и с течением времени их погасить. Правда, тогда никто не мог предполагать, что в 2000-х годах будет такая бешеная конъюнктура на энергоносители.
Еще один фактор, о котором мало говорят, — форма эмиссии, проводившейся в тот момент. Можно было индексировать пенсии и зарплаты работников бюджетной сферы, но все было заморожено.
Вместо этого деньги поступали в экономику через льготные кредиты на пополнение оборотных средств и, по сути, разворовывались.
Именно так происходил процесс первоначального накопления в России.
— Можно ли было избежать нескольких лет высокой инфляция 1990-х?
Очередь за хлебом в Чите. Фото: Владимир Саяпин/ТАСС
— Способы снизить инфляцию были. Когда проводилась первая либерализация цен, объем денежной массы соответствовал двукратному повышению цен, а некоторые регулируемые цены были повышены в четыре-пять раз. Отсюда возникли и сжатие реальной денежной массы, и нехватка денег. Если бы реформаторы имели смелость отпустить все цены, то, может быть, они бы так не взлетели в начале 92-го года. В каком-то смысле мы стали заложниками этого решения.
— Почему в России, в отличие от стран Восточной Европы, например той же Польши, радикальные реформы начала 90-х фактически провалились?
— Мы понимали ситуацию в стране и представляли, что делать. Но у команды не было карт-бланша. С одной стороны, Борис Ельцин дал добро на реформы, но потом к нему пошли ходоки — надо дать денег селу, оборонке и пр. Это же не Гайдар придумал, такие указания давал Ельцин. Также не все кадровые решения, которые принимались, согласовывали с Гайдаром, например увольнение министра энергетики Лопухина, который задел интересы нефтегазового сектора. Главная же проблема в том, что у реформаторов не было четко структурированной политической поддержки. А переформатировать политическую систему на тот момент было практически невозможно. Распустить Верховный Совет Ельцин не мог, так как там работали его соратники, с которыми он поборол союзный центр. А экономика не могла ждать.
Между тем, когда в Польше проводили реформы, правительство опиралось на очень мощную политическую силу, «Солидарность», имевшую уже десятилетнюю историю. А у нас правительство висело в воздухе, парламент был настроен к нему враждебно. Хотя надо признать, что некоторые вещи прошли очень хорошо — например, либерализация внешней торговли, формирование новой налоговой системы.
— Сейчас многие упрекают власть в той же самой нерешительности в проведении реформ. На ваш взгляд, как будет развиваться ситуация в экономике?
— Сегодня не вижу масштабной повестки экономических реформ, но чем хорош текущий момент? Мы сейчас вышли на ситуацию, когда национальная валюта не переоценена, когда у нас могут появляться конкурентоспособные предприятия в несырьевом секторе, когда может пойти импортозамещение. Проблема в отсутствии иностранных инвестиций. Если бы не было санкций, то в нынешней ситуации, когда рубль упал, инвестиции пошли бы большим потоком в обрабатывающие сектора.
Возможности правительства также ограничены — если мы начнем печатать деньги, то будет инфляция и не будет роста. Поэтому остается надеяться, что предприятия, получив выгоду от девальвации, начнут инвестировать в себя сами. Основная надежда на средний бизнес, потому что крупный бизнес больше думает не об эффективности производства, а об эффективности лоббирования.
Не так важно, каким будет текущий год с точки зрения динамики ВВП. 2015 год уйдет на адаптацию экономики к новым условиям. А вот в 2016–2018 годах темпы роста, по моей оценке, составят 2–3% в год.
Сергей Васильев
В 1979 году окончил Ленинградский финансово-экономический институт по специальности «Экономическая кибернетика». В 1979–1990 гг. — экономист, старший экономист, старший научный сотрудник, заведующий лабораторией Ленинградского финансово-экономического института. В 1990–1991 гг. — председатель постоянной комиссии по экономической реформе Ленсовета. В 1991–1994 гг. — руководитель Рабочего центра экономических реформ при правительстве РФ. В 1994–1997 гг. — заместитель министра экономики РФ. В 2001–2007 гг. — член Совета Федерации Федерального собрания РФ, с 2002 г. — председатель комитета Совета Федерации по финансовым рынкам и денежному обращению. С июня 2007 г. — член правления государственной корпорации «Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)», заместитель председателя Внешэкономбанка. Доктор экономических наук.
