Александр Ивантер
«Эксперт» №35 (912)
25 авг 2014, 00:00

Фото: Виктор Зажигин

Соратник Егора Гайдара Сергей Васильев считает, что эмиссионная модель Центрального банка РФ должна быть радикально изменена: долгосрочные инвестиционные проекты должны финансироваться за счет выкупа ЦБ проектных облигаций

Выпускник Ленинградского финэка, активный участник легендарной московско-ленинградской экономической школы, в дискуссиях и семинарах которой вытрясались взгляды команды, рулившей рыночными реформами в России в начале 1990-х, Сергей Васильев является одним из опытнейших российских экономистов-практиков.

Подвижный, поджарый, совсем не тянущий на свои 57, Васильев говорит быстро, но думает, кажется, еще быстрее. Едва заметная досада скользит в мягких чертах его интеллигентного лица в ответ на пожелания проговорить подробнее вброшенные скороговоркой тезисы.

В бурные 1991–1994 годы Васильев возглавлял реформаторский «штаб» — Рабочий центр экономических реформ, в дальнейшем успел поработать и в правительстве на посту замминистра экономики, а в 2001–2007 годах был сенатором от Ленинградской области. Богатый разнообразный опыт, вполне достойный книги воспоминаний. Наша догадка оказалась верной. Васильев работает над монографией, правда, работа идет медленно — слишком много текущих дел на посту зампреда Внешэкономбанка.

Не дожидаясь выхода мемуаров, мы попросили Сергея Александровича поделиться оценками некоторых ключевых сюжетов экономической политики 1990-х и 2000-х годов, но в фокусе беседы предсказуемо оказались актуальные вопросы экономической повестки дня.

— Двадцать восьмого июля Банк России в третий раз за этот год поднял базовую ставку, через три дня ЕС объявил о новом пакете секторальных санкций против нашей страны. Какое из этих решений более болезненно для российской экономики?

— Вопрос звучит несколько провокационно. Я скажу так: процентная политика ЦБ РФ в нынешнем году является достаточно проциклической, она тормозит инвестиции — последний резерв оживления экономики. Два предыдущих источника роста — экспорт и потребление — уже исчерпаны.

— А какие контрциклические меры экономической политики были бы сейчас уместны?

— Нужно открыть закрома Центрального банка. Начать печатать деньги и финансировать за счет них долгосрочные инвестпроекты.

— Крайне неожиданно звучат эти слова в устах старожила гайдаровской команды, приоритетом которой всегда считалась макроэкономическая стабильность.

— Сейчас угроза рецессии больше, чем угроза инфляции. Кроме того, нам надо развивать инфраструктуру — автодороги, железные дороги, региональную авиацию. Без этой базы никакого устойчивого экономического роста нам не добиться.

— Двумя руками «за». Но дьявол, как всегда, кроется в деталях. Если ВСМ Москва—Санкт-Петербург явно нужна, то необходимость железнодорожной трассы Якутск—Магадан уже куда менее очевидна. У нас отсутствует институт комплексной экспертизы инфраструктурных проектов, а без него мы рискуем закопать в землю эмиссионные деньги.

— Без всякой экспертизы понятно, что трасса Якутск— Магадан будет очень дорогой и неэффективной.

— А вот глава РЖД Владимир Якунин так не считает. К тому же эта дорога значится в утвержденной правительством «Стратегии развития железнодорожного транспорта на период до 2030 года».

— Магадан прекрасно снабжается по морю, население Колымы немногочисленно и не в состоянии обеспечить хоть сколько-нибудь значимый пассажиропоток. Я не предвижу и большого роста экономической активности в этом регионе.

— Но есть и менее очевидные примеры инфраструктурных проектов, которые требуют всесторонней экспертизы.

— Конечно. Скажем, есть альтернатива ВСМ Москва—Казань — это высокоскоростная железнодорожная магистраль Москва—Краснодар, с потенциальными выходами на Адлер и Севастополь. На мой взгляд, этот так называемый южный ход гораздо эффективнее казанской трассы. Такая дорога дала бы колоссальный импульс роста для экономики воронежско-елецкой и ростовско-краснодарской агломераций. В то время как между Нижним Новгородом и Казанью и дальше до Екатеринбурга нет сопоставимых очагов экономической активности.

— А можно ли надежно прогнозировать потоки пассажиров и грузов по новой инфраструктуре?

— Редко когда такие прогнозы сбываются. Когда запускали «Сапсан», пассажиропоток между Москвой и Питером был сильно недооценен. Дело в том, что новая инфраструктура не просто перераспределяет имеющиеся, но и создает новые потоки людей и грузов, генерирует новую экономическую активность и повышает мобильность населения. Предвосхитить и количественно оценить такие эффекты способны лишь очень профессиональные экономгеографы и социологи.

— С экономгеографами у нас, похоже, не меньшая пустота, чем экономическая пустота между Нижним и Казанью.

— В противном случае все наши инфраструктурные решения будут суммой векторов лоббистских усилий заинтересованных групп. Так, сегодня решения о реконструкции и строительстве новых аэропортов принимаются или, точнее, пробиваются губернаторами пропорционально их лоббистской мощи.

— И все же принципы экспертизы инфраструктурных проектов хотя бы более или менее понятны. А вот правильно организовать эмиссию — это, на мой взгляд, куда более сложная задача. За двадцать с лишним лет политики «денежного зажима» специалистов вообще не осталось.

— В Центральном банке есть прекрасная модель для макропрогнозирования, хорошие специалисты, так что это чисто технический вопрос. Один из каналов такой эмиссии — покупка ЦБ облигаций ВЭБа, выпущенных для финансирования конкретных проектов. Инфляционный эффект от этого будет очень небольшой, и, самое главное, эти деньги точно не попадут на валютный рынок, так как в рамках проектного финансирования их прохождение заранее строго прописано по направлениям.

— Значит, дело только за политической волей?

— В контексте нынешнего резкого сужения доступа российских банков и компаний на зарубежные рынки капитала сама жизнь нас подталкивает к такому решению. Альтернатива — сваливание в полномасштабную рецессию, то есть самоподдерживающееся сжатие экономической активности. Мне кажется, уже этой осенью политическое решение о кардинальной смене парадигмы денежно-кредитной политики будет принято.

— Далеко не факт. Даже кризис 2009 года ни на йоту не изменил денежную политику. Точнее, изменил: вместо эмиссии под покупку валюты ЦБ взял на вооружение концепцию инфляционного таргетирования, в рамках которой и обменный курс, и денежная масса не целевые, а побочные, эндогенные переменные.

— Кризис 2009 года — это был такой легкий испуг, на самом деле. К тому времени, когда лица, принимающие решения, готовы были осознать необходимость смены парадигмы, все уже рассосалось.

— По вашим ощущениям, сейчас будет другая ситуация?

— Совершенно! Жизнь под санкциями потребует нестандартных решений. Здесь есть тонкий момент: стоит ли Центральному банку использовать свои резервы на рефинансирование внешних долгов наших банков и корпораций, подобно тому как это было сделано осенью 2008 года. Я считаю, что, если нужна какая-то помощь, пускай Центральный банк помогает рублями, а компании сами решают вопрос покупки валюты на рынке для закрытия своих долгов. Не надо тратить валютные резервы на затыкание дыр.

— Шесть лет назад у решения рефинансировать международными резервами внешние долги рыночных игроков был серьезный мотив — избежать уступки иностранцам контроля над крупными корпорациями и банками. Сегодня вам такой риск кажется несущественным?

— В том-то и дело, что сегодня активы никуда не уйдут — степень обременения внешних займов акциями существенно меньше. Девальвация рубля в начале года и торможение в экономике привели к заметному улучшению платежного баланса, так что наши банки и компании вполне могут, не напрягая внутренний валютный баланс, купить валюту на рынке для обслуживания долга.

— Макроэкономически это разумно. Другое дело, что лоббистские силы могут опять воспроизвести «эскимо» 2008 года.

— Надо бережнее относиться к накопленным резервам. Такой подарок, как кратный рост цен на нефть в 2004–2008 годах, мы в ближайшее десятилетие вряд ли получим.

— Как вы вообще относитесь к институту бюджетных фондов, к «бюджетному правилу»?

— Весьма позитивно. Единственный упрек: надо было использовать накопленные средства Фонда национального благосостояния для капитализации пенсионной системы. Сегодня будущее нашей пенсионной системы выглядит совершенно незавидным. У нас опять произойдет то, что произошло в 1990-е годы: сжатие шкалы пенсий до уровня, близкого к прожиточному минимуму, никакой реальной дифференциации пенсий не будет. Сейчас на самом деле тоже ситуация неважная: человек мало работал — получает четыре тысячи, много — 12 тысяч. Ни та ни другая сумма не соответствует принципам социальной справедливости.

Перипетии лет минувших

— В одном из летних интервью «Эху Москвы» ваш соратник по московско-ленинградской экономической школе Андрей Илларионов хвастался, что именно он еще в начале 2001 года выдвинул идею создания стабилизационного фонда. Тогдашние премьер Касьянов и министры экономики и финансов Греф и Кудрин были категорически против, а президент Путин, по словам Илларионова, горячо поддержал идею и буквально заставил Кудрина в 2003 году принять решение о создании фонда с 1 января 2004 года. Насколько правдива эта версия событий?

— Илларионов был активным лоббистом идеи стабфонда, но основная заслуга в его создании все же принадлежит Алексею Кудрину.

— А вы с Илларионовым сейчас как-то общаетесь?

— Я очень редко вижусь с ним, да Андрей и нечасто бывает в России. Раньше у нас были хорошие отношения, но после той критики, которую развернул Илларионов в адрес Гайдара, мое отношение к нему изменилось. Он мог бы это делать при жизни Егора Тимуровича, никто не мешал. А сейчас столь жесткие и не во всем справедливые «наезды» на бывшего коллегу и соратника — это выходит за рамки приличий.

— В вашей вкусной мемуарной статье, посвященной истории московско-ленинградской экономической школы, старожилом ленинградского крыла которой вы являетесь, есть любопытный эпизод. На одном из семинаров школы в 1987 году Виталий Найшуль изложил концепцию приватизации с использованием ваучеров, которая вызвала категорически негативную реакцию Чубайса. Не вспомните, что не понравилось тогда Анатолию Борисовичу?

— Про Чубайса не помню. Но хорошо помню, что Гайдар отреагировал на эту идею отрицательно. Егор сказал, что довольно наивно считать, будто финансовый рынок может служить ориентиром для принятия решений о направлениях инвестирования. Даже в первой программе Гайдара 1991 года он выступает как противник ваучерной приватизации. Последняя стала политической необходимостью после того, как в бытность Михаила Малея главой Госкомимущества России летом 1991 года был принят Закон «Об именных приватизационных счетах и вкладах в РСФСР». Единственное, что удалось сделать, — заменить именные счета на ваучеры, хотя, возможно, эта замена была ошибочной. Система именных счетов, как в Чехии, существенно более прозрачна. Я не исключаю, что тут было некоторое лукавство: необходимо было иметь ликвидный ваучер, чтобы можно было создавать чековые инвестиционные фонды.

— Чешская модель тем не менее не помешала концентрации активов в руках иностранцев посредством негосударственных пенсионных фондов, которые вели эти самые именные счета.

— Наши реформаторы отказались от денежной приватизации именно потому, что понимали: денежная приватизация реально будет в пользу западных инвесторов, которые так или иначе придут в страну. Ни у каких внутренних акторов достаточных средств для приобретения госактивов по сколько-нибудь справедливым ценам тогда просто не было. Хотя если бы тогда продали активы, за исключением ограниченного числа стратегических, иностранцам на открытых аукционах, возможно, сейчас мы имели бы более эффективную экономику.

— Какие еще ключевые развилки были в экономической политике России последних двух десятилетий?

— Потом была развилка при введении НДС. Авторы идеи — Сергей Шаталов и Александр Починок. Гайдар поддержал и реализовал решение в ноябре 1991 года, так как он знал, что нас ждет период высокой инфляции, а НДС устойчив к инфляции. Известный польский экономист Марек Домбровски сказал тогда: «Вы просто герои, что вводите НДС. Но, правда, если вы сейчас его не введете, вы не введете его никогда».

Следующая развилка — залоговые аукционы 1994–1995 годов. Поначалу на этом этапе предполагалась денежная приватизация, в том числе с участием иностранных инвесторов. Но концепция поменялась, с единственной целью: завязать олигархов на существующую власть, чтобы они на выборах 1996 года, не дай бог, не поддержали Геннадия Зюганова. Неотложных бюджетных резонов у проведенной операции не было: в то время еще исправно поставляла деньги пирамида ГКО, да и выручили-то совсем смешные деньги.

Следующая развилка — и последнее крупное решение в экономической политике — пенсионная реформа, начатая в 2002 году и спущенная на тормозах сегодня. Сама реформа была задумана разумно, но не был закрыт финансовый разрыв, неизбежный в переходный период от распределительной системы к накопительной. Как я уже упомянул, именно здесь пригодился бы Фонд национального благосостояния. Сейчас это делать уже поздно — пенсионная дыра разрослась до таких размеров, что ФНБ ее не покроет.

А дальше особых развилок я, честно говоря, не вижу. После 2003 года, когда поперли вверх цены на нефть и пошли большие нефтяные деньги, общественная потребность в реформах просто исчезла. Зачем реформировать, если все хорошо? Единственное, что сделали, — монетизацию льгот.

— Ну все же был введен институт стабфонда, продвигались реформы энергетики и железнодорожного транспорта. Как бы вы оценили сегодня их результаты?

— Очень позитивно. И энергетика, и железные дороги стали более рыночными, более эффективными.

— Еще одна развилка — выбранная модель антикризисной политики 2009 года. Акцент был сделан на социальные расходы, а не на инвестиции в инфраструктуру, как, например, в Китае.

— Да, и я не поддерживаю этот размен. Мы в бюджете полностью съели расходы на инфраструктуру.

— Сторонники этого решения, в частности Владимир Мау, утверждают, что социальные расходы более транспарентны, не несут в себе коррупционных рисков.

— Это распространенная точка зрения. Логика следующая: если я дам рубль врачу или учителю, этот рубль до него дойдет, а если я дам рубль на «стройку века», то я не знаю, сколько дойдет до стройки. В этом есть своя правда, но когда-то надо же навести порядок и в сфере инвестиций. Есть схемы, в том числе в рамках механизмов ГЧП, которые позволяют обеспечить большую прозрачность инвестиционного процесса.

Бразилия как пища для размышлений

— Вы слывете знатоком Бразилии, ее истории, социально-экономической модели. Чем вас так зацепила эта страна? Почему именно Бразилия, а не, скажем, Чили?

— Почему не Чили, могу сказать абсолютно точно. Большие страны похожи друг на друга, и маленькие тоже. То есть нельзя сравнивать большую страну с маленькой. А ведь один из мотивов моего интереса — извлечение уроков применительно к России. В этом смысле Бразилия имеет с нами много общего — это большая страна с федеральным устройством и близким уровнем развития.

— Какие модернизационные прорывы Бразилии произвели на вас наибольшее впечатление?

— Государству удалось за десять лет превратить отсталый, нищий северо-восток страны в быстрорастущий регион с заметным средним классом.

— Как удалось создать столько качественных рабочих мест? Речь идет о госсекторе?

— Сказалось несколько факторов. Первый — экспортный бум первой половины 2000-х. Второй — социальные программы помощи бедным. Например, была программа «Школьный кошелек»: пособие на ребенка платили, только если он ходил в школу, что очень жестко отслеживали. В свою очередь, масштабы социальных программ подтолкнули динамику спроса.

Сегодня, когда сливки экспортного бума в Бразилии уже сняты, темпы роста резко снизились. Непонятно, на что делать ставку дальше. Дальше должен идти хайтек, малый и средний бизнес, инновационные фирмы — вот где пойдет рост. А это уже совсем другой формат и экономики, и экономической политики. Как к нему перейти — вопрос открытый. И в России тоже. Бразилии легче: в отличие от нас эта страна пока не испытывает ограничений по трудовым ресурсам.

Форум БРИКС и его институты

— На саммите БРИКС в Бразилии в конце июля страны-участницы объявили о создании двух новых многосторонних институтов в рамках этого альянса: Нового банка развития и так называемого валютного пула для поддержки краткосрочной ликвидности. Что это за институты и зачем они понадобились?

— Вообще говоря, это двойники Мирового банка и Международного валютного фонда, только действующие в рамках БРИКС.

— Есть одна тонкость. Создаваемый валютный пул, на самом деле, не подразумевает стартовых отчислений стран-участниц, это лишь соглашение о взаимной поддержке валют стран пула в случае недостатка собственных резервов свободно конвертируемых валют. Похожая система многосторонних своп-соглашений, так называемая инициатива Чианг Май, была создана центральными банками стран АСЕАН, Японией, Китаем и Кореей в 2010 году, сейчас ее емкость составляет 240 миллиардов долларов. Условный валютный пул БРИКС формируется в размере 100 миллиардов долларов, при этом взнос Китая составляет 41 миллиард, Россия, Бразилия и Индия вносят по 18 миллиардов и ЮАР — пять.

— Да, это более мягкая схема, но экономическая сущность у нее такая же.

— А каковы будут направления инвестиций Нового банка развития?

— Уставный капитал банка будет формироваться в течение семи лет — это правильный срок для раскрутки большой международной бюрократической структуры. Затем банк сможет привлекать средства на международных рынках. Естественно, в большей части это будет использовано для проектов развития в странах-участницах, но, я думаю, в конечном счете он выйдет за их границы. Мне кажется, что проекты в Африке будут одним из очевидных инвестиционных приоритетов НБР.

— Учитывая интерес китайцев к ресурсам этого континента?

— Не только. Бразильцы тоже очень активны. ЮАР, само собой. Да и Россия с Индией не намерены оставаться в стороне.

— Накануне саммита в Форталезе президент Путин заявил, что в нынешнем виде международная валютно-финансовая система несправедлива в отношении стран БРИКС и в целом по отношению к новым экономикам. Что, по-вашему, имел в виду президент?

— Мне кажется, Путин имел в виду ту простую вещь, что голосующая сила Индии и Китая в Мировом банке и МВФ не соответствует сегодняшнему их весу в мировой экономике. Перераспределение квот и голосов в управляющих органах этих структур происходит крайне медленно и болезненно, не поспевает за сдвигами в ВВП стран-участниц. России просто повезло, что, когда мы присоединялись к МВФ в 1992 году, использовались данные ВВП 1990 года и мы получили почти трехпроцентную квоту, которая позволяет стране иметь свою дирекцию. В противном случае мы делили бы представительство еще с кем-либо, как, например, в ЕБРР, где у нас смешанная делегация: русский — глава, белорус — заместитель.

— Тем не менее принципы экспертизы и формирования кредитных программ НБР и Мирового банка будут схожи?

— Думаю, да. С той лишь разницей, что в последнее время Мировой банк в значительной степени фокусировался на решении социальных проблем: борьбе с бедностью, экологии, устойчивом развитии. Первоначальные приоритеты, в частности инвестиции в инфраструктурные проекты, отошли на задний план. А вот Новый банк развития будет значительное внимание уделять как раз инфраструктурным проектам, так как инфраструктура существенно недоразвита во всех странах БРИКС.

— Как бы вы охарактеризовали БРИКС сегодня? Из некоей аналитической конструкции, рожденной специалистами банка Goldman Sachs, за десять с лишним лет во что превратилась эта пятерка? Это блок? Альянс?

— Ни то ни другое. БРИКС — это форум. Площадка обмена разными точками зрения. Это очень полезно, но с созданием общих институтов пятерка вступает в качественно новый, более зрелый этап своего развития.

"...Программы субсидирования процентных ставок по экспортным кредитам (interest rate support) применяются сейчас в ряде иностранных государств - в частности, во Франции, Италии, Испании, Японии, Германии, Финляндии, Чехии, Бельгии, Бразилии, Южной Корее и Беларуси. Как правило, данная субсидия распределяется через крупный государственный банк, предоставляющий (рефинансирующий) экспортные кредиты на льготных (некоммерческих) условиях.

В этой связи с конца 2012 года по 2013 год в Российской Федерации начался процесс разработки нормативной и методологической базы для функционирования подобного механизма компенсации процентной ставки по экспортным кредитам.

Учитывая колоссальный опыт в сфере организации экспортного финансирования и особое значение Внешэкономбанка в качестве базового института финансовой поддержки экспорта в Российской Федерации, ВЭБ был определен Правительством Российской Федерации в качестве единственного получателя субсидии по компенсации процентной ставки по экспортным кредитам".

Полный текст статьи в газете "Промышленный еженедельник" от 11.08.2014

Телеканал "Россия 24", 07.08.2014, 13:11

ВЕДУЩИЙ: О возможностях импортозамещения продукцией отечественного производства расскажет мой коллега Сергей Батищев, он сейчас находится на прямой связи из Ярославской области. Сергей, здравствуйте, вам слово.

КОРР.: Ольга, здравствуйте. Действительно, те решения, которые приняты правительством России, не оставят наших граждан на голодном пайке. Мы находимся на одном из крупнейших в Европе молокопроизводственных комплексов и здесь он буквально за 4 года построен с нуля в чистом поле на деньги, частично предоставленные Внешэкономбанком. И председатель Внешэкономбанка Владимир Дмитриев с нами сейчас на прямой связи. Владимир Александрович, здравствуйте.

Владимир ДМИТРИЕВ, Председатель Внешэкономбанка: Добрый день.

КОРР.: Владимир Александрович, расскажите о том, что здесь сделано на те средства, которые вы предоставили?

Владимир ДМИТРИЕВ: Сейчас мы находимся на первом комплексе молочно-товарного производства. Всего мы профинансировали два таких комплекса, общий бюджет составляет порядка 6 миллиардов рублей. Но это не все, что здесь задумано, - заложено еще два комплекса. Всего их будет порядка 8, но это не только молокотоварная продукция, но и комбикормовый завод, завод по переработке молока. Отрадно то, что мы выходим по показателям надоя на одну корову на хорошие мировые стандарты, то есть здесь в среднем корова дает порядка 32 килограмм молока в сутки, некоторые рекордсмены дают и более 60 килограмм. То есть, это уникальное по своей сути производство. Директор этого комбината говорил о том, что в 2008 году, когда пришли на эти площадки, здесь была старая ферма, 120 коров и надои едва дотягивали до 6-7 килограммов в сутки. Здесь мы имеем колоссальное преимущество и важно то, что это вертикально интегрированное производство. И, конечно же, в контексте президентских задач и решений правительства по поводу обеспечения продовольственной безопасности - это не только продовольственная безопасность, это продовольственная независимость. Поэтому такого рода комплексов по стране очень много и, в том числе те, которые финансируются Внешэкономбанком. Так вот, создание таких комплексов, таких производств, естественно, гарантирует населению нашей страны продовольственную безопасность и продовольственную независимость.

КОРР.: Владимир Александрович, давайте поговорим о финансовой безопасности, поскольку это тоже очень важно, особенно для инвесторов в такие комплексы. Насколько сейчас легко финансировать подобные проекты в России за счет средств, в том числе Внешэкономбанка?

Владимир ДМИТРИЕВ: Сейчас, как и в прошлом, это непростая задача. Она состоит, во-первых, в том, чтобы правильно оценить экономику проекта, вместе с инициаторами проекта сделать устойчивую финансовую модель. Во-вторых, важная задача состоит и в том, что такие проекты требуют «длинных» денег и хороших условий с тем, чтобы стоимость продукции на выходе была конкурентна по сравнению с аналогичной продукцией, импортируемой из-за рубежа. Конечно, в нынешней ситуации, когда западные страны наложили эмбарго на «длинное» кредитование ключевых российских банков с государственным участием, необходимо изыскать внутренние ресурсы. И в этом смысле мы работаем и с Правительством, и с Министерством финансов, с Министерством экономического развития, с Центральным Банком, встречаем понимание и готовность обеспечивать нас и другие банки с госучастием «длинными» рублевыми ресурсами.

КОРР.: Какие-то решения уже приняты в этом ключе?

Владимир ДМИТРИЕВ: Нам важно, что принято решение о докапитализации Внешэкономбанка. Мы рассчитываем, что основные технические задачи будут решены в самое ближайшее время. Это позволит нам обеспечить и дальнейшее устойчивое развитие, и достаточность капитала держать на соответствующем уровне. Мы сейчас обсуждаем с правительством и другие меры государственной поддержки. И в этом смысле, ни за финансы Внешэкономбанка и его готовность финансировать подобного рода проекты, ни за устойчивость финансовой системы, в целом, беспокоиться не стоит. Хотя есть определенное напряжение, но мы с ним справимся.

КОРР.: Владимир Александрович, можно поподробнее про докапитализацию, поскольку вопрос был поднят еще прошлой осенью и предполагалось использовать средства Фонда национального благосостояния, решение в этом ключе развивалось?

Владимир ДМИТРИЕВ: Исключительно в этом ключе. Необходимые поправки в закон были приняты, сейчас должны быть на правительственном уровне реализованы соответствующие дополнительные решения. Мы ожидаем, что осенью будет реализована конверсия наших депозитов в Фонд национального благосостояния в капитал второго уровня .

КОРР.: Отлично. Спасибо вам большое, Владимир Александрович.

"Россия 24",
ИНТЕРВЬЮ,
16.07.2014, 13:37

Ведущий Марат Кашин

ВЕДУЩИЙ: Чтобы перейти к полномасштабным расчетам в национальных валютах они должны быть устойчивыми. В этом убежден глава Внешэкономбанка Владимир Дмитриев. Также в интервью нашему каналу он выразил позицию банка по "Мечелу" и "Интер РАО".

- Итак, пожалуй, главные события на форуме и здесь, на саммите BRICS, - это создание нового Банка развития и пула резервных валют. Насколько это принципиально важно? И как вы думаете, изменит ли это вообще расклад сил на мировой финансовой арене?

Владимир ДМИТРИЕВ, председатель Государственной корпорации "Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)": Если говорить о банке, не думаю, что сейчас мы вправе говорить о глобальном изменении расстановки сил на мировой арене. Поскольку банк все-таки заточен на решение локальных, но, тем не менее, масштабных задач. Для него в качестве приоритета определено финансирование инфраструктуры, потребности в которой колоссальные. По данным Всемирного банка, до 2030 года развивающимся странам потребуется финансирование инфраструктуры в размере 15 триллионов долларов. Поэтому создание банка- первая идея, которая несколько лет назад была вброшена в повестку дня саммита BRICS, и он призван решать эту задачу.

Важно, что страны договорились и об объемах, и о технических вопросах, связанных с местом расположения штаб-квартиры, с составом совета директоров. На мой взгляд, есть все основания полагать, что руководством министерств финансов, которые отвечают за создание этого банка, будет позитивно воспринята идея, которую предложили национальные Банки развития стран BRICS, о том, чтобы костяк кадрового состава нового банка формировался за счет сотрудников Банков развития стран BRICS. Ну и другая помощь, связанная с техническим оснащением банка, с прохождением стажировки сотрудников банка в национальных Банках развития. Эти идеи вполне рациональные. И мне думается, они тоже будут поддержаны.

- А как все-таки будут приниматься решения, кто будет принимать решения, каким образом, кому и на каких условиях выдавать кредиты?

Владимир ДМИТРИЕВ: Этим будут заниматься, естественно, совет управляющих и совет директоров. Банк будет руководствоваться самыми лучшими международными практиками, которые распространены в международных финансовых институтах развития, - и Всемирный банк, и Европейский банк реконструкции и развития, и Европейский инвестиционный банк, Азиатский банк развития. И соответственно, органы корпоративного управления, исходя из лучших практик, будут принимать соответствующие решения.

Главное, что страны договорились об объемах, которые каждая из них выделит на паритетных началах в уставной капитал. Объявленный капитал будет составлять 100 миллиардов долларов, оплаченный траншами - 50 миллиардов долларов.

Говоря о фонде, эта идея, может быть, даже в большей степени соответствует вашему вопросу относительно передела. По крайней мере, будет оказана серьезная поддержка и национальным валютам, и национальным бюджетам за счет формирования этого фонда. И конечно, операции, которые будут проводиться в рамках фонда, они в известной мере будут содействовать и тому, чтобы национальные валюты стали валютами расчетов в торговле и в инвестициях стран-участниц BRICS.

- А вот все-таки ряд экспертов, когда обсуждают сейчас эту идею - создание нового банка, говорят, что нужно как-то уходить от доллара и стремиться как раз к расчетам в национальных валютах. А все-таки взносы в капитал банка делают в долларах. Не противоречит ли это каким-то заявлениям?

Владимир ДМИТРИЕВ: Для того, чтобы перейти к полномасштабным расчетам в национальных валютах, нужно сделать очень многое. Во-первых, валюты должны быть устойчивые. Во-вторых, должна быть отработана схема свопов национальных валют. Но примеров того, что национальные валюты используются уже и во взаимной торговле, и в международных расчетах, достаточно. Надо вспомнить недавнюю инициативу Китая о создании крупного Азиатского банка, где идея содержит как раз предложение о том, чтобы юань был валютой расчетов, по крайней мере, в инвестиционном движении.

Что касается наших отношений с Китаем, рубль и юань уже используются в расчетах в приграничной торговле. Юань котируется на Московской валютной бирже. Так что, мы делаем вполне уверенные движения. Разумеется, надо еще много преодолеть технических, системных трудностей для того, чтобы ставить в нынешней ситуации вопрос о том, чтобы капитал формировался в долларах.

- А вот еще один важный вопрос. Как отмечают эксперты, когда, например, мы говорим о Международном валютном фонде, все-таки там выдают кредиты на достаточно жестких условиях. В том смысле, что требуют изменений в экономике в стране. Вот в нашем случае, в случае стран BRICS, две эти новые финансовые организации будут требовать чего-то подобного? Считаете ли вы, что это нужно?

Владимир ДМИТРИЕВ: Я не думаю, что такие вопросы будут стоять в повестке дня деятельности Банка развития BRICS. Поскольку предоставляемые кредиты обусловливаются жесткими мерами бюджетного порядка, макроэкономического, фискального и так далее, поскольку речь идет о стабилизационных кредитах. Но кредиты, выдаваемые на инфраструктуру, на поддержку частного бизнеса, на поддержку банковской системы, и прежде всего - средних банков, они такими жесткими мерами не обусловливаются. Я имею в виду кредиты Всемирного банка, Европейского банка реконструкции и развития. Наоборот, эти кредиты призваны, поддерживая частный бизнес, развивая частную инициативу, давать свободу предпринимательской инициативе. В данном случае я говорю о России, поскольку хорошо знаю, как это все происходит. Поэтому в работе нового банка пока у меня нет оснований полагать, что речь пойдет о мерах поддержки макроэкономической стабильности в этих странах. Хотя, поддерживая инфраструктуру, естественно, мы создаем условия и для макроэкономической стабильности. Но инфраструктурное финансирование и все то, что связано с инфраструктурой, поскольку это - приоритет, - эта общая задача. Она будет направлена не только на решение в конечном итоге задачи преодоления инфраструктурных ограничений роста, но это и рабочие места, это и индустрия, и так далее. Это взаимный интерес всех стран BRICS. И разумеется, идя к решению этих инфраструктурных задач на базе взаимного интереса, никто, конечно, какие-то жесткие условия ставить не собирается.

- Потребность во вложениях в инфраструктуру большие во всех странах BRICS. Как будет определяться, кто первый и какие проекты важнее, допустим, при заявке...

Владимир ДМИТРИЕВ: Ну, я бы не стал сейчас брать на себя роль оракула, который знает ответы на все вопросы, связанные с деятельностью этого банка. Я думаю, что и учредители банка, имея в виду министерства финансов, тоже не в полной мере пока представляют себе, как будут приниматься те или иные решения, какие приоритеты странового плана будут поставлены во главу угла.

Но, разумеется, эти задачи будут решаться по ходу формирования самого банка. Надо, прежде всего, создать банк, надо создать его штат, надо оснастить его техникой, надо принять все необходимые корпоративные процедуры, регламенты и так далее. Я думаю, что на это уйдет достаточно времени. Но по ходу, конечно, вполне разумно сразу провести инвентаризацию тех проектов, которые могли бы стать предметом совместного финансирования. И исходя из общих интересов, и приоритетов тех или иных стран, принимать окончательные решения. Но, разумеется, когда речь идет об участии в финансовом институте большого числа стран... ну, если не большого, то, по крайней мере, территории и населения этих стран составляют существенную часть глобального мира, конечно, вопрос насчет два или три-четыре не принимаются. Это потребует определенных усилий, времени и экспертизы. Но у меня есть ощущение, что опираясь на то, как лидеры наших стран шли к принятию решения о создании банка, непосредственно в его работе больших проблем не будет.

- А как вы думаете, создание вот этого Банка развития и пула условных резервных валют подтолкнет как-то все-таки реформу Международного валютного фонда, которая, в общем-то, застопорилась из-за решения Конгресса США, который просто наложил вето?

Владимир ДМИТРИЕВ: Ну, если только отменить право вето, можно было бы рассчитывать на некоторые изменения. Но коль скоро оно существует, значит, мы должны жить в этих реалиях. Но то, что создание этого пула резервных валют подтолкнет к переосознанию тех реалий, в которых мы до сих пор жили, и к мысли о необходимости иной, более гибкой системы, основанной не на одной или двух валютах, а на интересах глобальных участников, - мне кажется, вполне резонно ожидать таких результатов.

- Есть еще несколько вопросов уже ближе, скажем, совсем к российской тематике. Конечно, у всех на устах сейчас происходящее с компанией "Мечел". И последняя новость, которая была, что все-таки они смогли договориться о пролонгации по кредитам с банком "ВТБ" почти на 15 миллиардов рублей. Вот вы, со своей стороны, готовы еще рассматривать какие-то варианты и возможности найти компромисс в этой ситуации? Есть ли эти варианты?

Владимир ДМИТРИЕВ: Вы знаете, после моего публичного заявления, вслед за которым последовало заявление министра промышленности, относительно судьбы "Мечела" и целесообразности решать ее в ином формате, нежели подставляя плечо без осознания последствий для Внешэкономбанка, после этого сразу последовали выступления официальных представителей "Мечела", где они стали говорить о возможности реструктуризации, о продаже непрофильных активов. То есть, как-то в ином ключе мысль заработала. Вот мне это нравится на самом деле. Но, помимо того, что мы рассматривали, других предложений не получали. Поэтому пока наша позиция остается прежней. Это позиция не просто моя. У нас было решение правления, на котором мы выработали консолидированное мнение. Его я озвучил. Мы другие варианты пока не рассматриваем. Но если движение пошло в другом направлении - в направлении готовности коммерческих банков рассматривать вместе с "Мечелом" возможные направления реструктуризации, такие шаги можно только приветствовать.

- А на ближайшем наблюдательном совете будете обсуждать эту ситуацию?

Владимир ДМИТРИЕВ: В повестке дня ее нет.

- Еще одна история, тоже такая российская. Речь о требовании ВЭБа к "Интер РАО" исполнить опцион на выкуп акций. Цена, если я правильно помню, порядка 31 миллиарда рублей. Сейчас рыночная - около пяти. В "Интер РАО" говорят, что денег нет. Что будете делать?

Владимир ДМИТРИЕВ: Я думаю, что судебные разборки с "Интер РАО" - это самое последнее дело. Но, разумеется, списывать на убыток в нынешней ситуации мы тоже не вправе, потому что опцион предполагал совершенно определенную цену, которая существенно отличается от нынешней рыночной. Напомню, что входили мы в капитал с одной определенной целью - с тем, чтобы не увеличивать долговую нагрузку "Интер РАО" и обеспечить за счет взноса в капитал строительство профильных для "Интер РАО" объектов. В частности, электростанций. Будем разговаривать с "Интер РАО". Мы пока сделали первые шаги в направлении реализации нашего права. Но если ситуация будет складываться иначе, нежели записано в нашем соглашении, значит, будем искать некие компромиссные варианты. Но еще раз подчеркиваю, для нас любая цена, отличная от той, которая вытекает из опционного соглашения, является неприемлемой.

- Есть такое мнение, его высказывают эксперты, что это требование ВЭБа связано с неким недостатком сейчас свободных средств.

Владимир ДМИТРИЕВ: У ВЭБа?

- Да.

Владимир ДМИТРИЕВ: Мы совершенно иным руководствовались. Мы руководствовались просто своим правом и истечением срока опциона. И уж точно, уверяю вас, у нас нет такой безусловной и жесткой потребности в деньгах, любым способом получаемых, в том числе за счет, по сути дела, жестких таких "unfriendly" мер по отношению к нашим партнерам. "Интер РАО" - это наш партнер. У нас в совете директоров наши представители. Поэтому мы дорожим нашими отношениями и, разумеется, не собираемся прессинговать до такой степени, чтобы любым путем реализовывать наше право. На самом деле, это коммерческий спор. Будем решать его так, как принято в цивилизованном мире.

- И последний вопрос. Не могу не спросить про докапитализацию ВЭБа. Было принято решение, Госдума в третьем чтении одобрила законопроект. Достаточно ли тех денег, которые вы получите?

Владимир ДМИТРИЕВ: Этих денег достаточно ровным счетом для того, чтобы выйти на показатели устойчивого финансового развития и устойчивого финансового положения. Я имею в виду, прежде всего, показатель достаточности капитала. Этих денег достаточно и для того, чтобы, опять-таки в контексте достаточности капитала, создавать необходимые резервы. Поскольку мы сейчас оказались в ситуации, когда не создавая резервы по кредитам олимпийским и опираясь на поручительство "Олимпстроя", при ликвидации "Олимпстроя" мы остаемся один на один. И соответственно, даже если будут приняты какие-то корпоративные решения, а не создание резервов, наши аудиторы и наши кредиторы, те, кто имеет облигации Внешэкономбанка, прекрасно понимают текущую ситуацию, и разумеется, будут ставить нам соответствующие вопросы, на которые нужно будет правильно отвечать. Но докапитализации нас в капитал второго уровня в этом объеме будет достаточно для того, чтобы создать необходимые резервы и чувствовать себя устойчиво.

Но у нас есть стратегия, в которую мы сейчас вносим коррективы, которая предполагает рост нашего кредитного портфеля, рост активных операций, определенный пакет обязательств по инвестированию. А вот все это, особенно с учетом сужающихся возможностей финансирования наших операций на внешних рынках, будет ставить вопрос о поиске иных, альтернативных мер господдержки. Мы не говорим сейчас о докапитализации только, мы говорим о других мерах государственной поддержки, которые позволили бы банку выполнять свою миссию - миссию Банка развития, и поддерживать российский промышленный экспорт, не занимаясь вещами, не свойственными нам.

- Спасибо вам большое за интервью, за комментарий.

Владимир ДМИТРИЕВ: Спасибо.

ВЕДУЩИЙ: В Риме прошла встреча банков развития стран "Двадцатки", так называемая "D20". О темах обсуждения, об олимпийских объектах, а также о перспективах российской авиатехники в интервью нашему каналу рассказал глава Внешэкономбанка Владимир Дмитриев.

Мария БОНДАРЕВА: Владимир Александрович, здравствуйте.

Владимир ДМИТРИЕВ, председатель Государственной корпорации "Банк развития и внешнеэкономической деятельности": Добрый день.

Мария БОНДАРЕВА: Вот мы с вами тут присутствуем, видим новые самолеты - такое совместное производство, ну, не производство, а оборудование России и итальянской стороны. ВЭБ также участвует в этом проекте. Вы довольны сотрудничеством с итальянцами?

Владимир ДМИТРИЕВ: Я не могу не быть доволен сотрудничеством с итальянцами, поскольку часть моего рабочего, а порой и личного времени посвящена выполнению моих функций, как сопредседателя Российско-итальянского форума-диалога по линии гражданских обществ, где предполагается развитие контактов и сотрудничества в широких областях, в том числе и в сфере экономики. Ну и это, естественно, дополняет мою миссию как председателя Внешэкономбанка, в задачи которого входит поддержка российского промышленного экспорта, развитие международного инвестиционного сотрудничества. И в этой связи, конечно, я доволен тем уровнем отношений, которые складываются с нашими итальянскими партнерами.

Мария БОНДАРЕВА: Ну, если к самолетам возвращаться, раз уж мы на их фоне стоим. Вот Внешэкономбанк кредитует мексиканскую "Interjet" для покупки наших "Superjet" и привлекает для этого других кредиторов, иностранных кредиторов. Вот насколько сложно сейчас это дается в условиях, когда может быть расширение экономических санкций против России?

Владимир ДМИТРИЕВ: Международное финансовое и банковское сотрудничество - это всегда непростая задача. Потому что нужно предложить нашим клиентам максимально привлекательные условия. Конкуренция большая. Но в проекте продвижения "Sukhoi Superjet" на международные рынки мы довольны тем сотрудничеством, которое у нас складывается с иностранными банками, и прежде всего - с итальянскими и французскими банками. Поскольку самолет - это продукт взаимодействия трех стран: России, Франции и Италии. И, конечно же, мы довольны уровнем отношений, которые у нас складываются с государственными страховыми агентствами: итальянским SACE и французским COFACE.

В данном случае я хочу в равной степени поблагодарить наших российских партнеров, которые задействованы в схеме продвижения "Sukhoi Superjet" на международные рынки, - это входящее в Группу Внешэкономбанка Агентство по страхованию экспортных кредитов и инвестиций ("Эксар") и "ВЭБ-Лизинг" - компания, которая предоставляет лизинговые услуги иностранным покупателям этих самолетов. И конечно же, картинка, которую мы сегодня видим, - три самолета, уже готовые к отправке, первые два практически укомплектованные, третий находится в стадии комплектации...

Мария БОНДАРЕВА: Восемь уже летают.

Владимир ДМИТРИЕВ: Восемь уже летают в Мексике. Именно здесь происходит комплектация всего интерьера самолета. Здесь обеспечено порядка 200 рабочих мест на площадках, которые раньше были задействованы под другие цели. Но потом - в силу свертывания производства - люди оказались не у дел. И мы своим "Sukhoi Superjet" создаем дополнительные рабочие места и здесь, и у нас в России, потому что часть производства находится в России.

Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, мы, конечно же, довольны тем, как мы взаимодействуем с нашими итальянскими и французскими партнерами. И я еще раз хочу подчеркнуть, что это результат усилий не только Внешэкономбанка, но и наших дочерних структур.

Мария БОНДАРЕВА: Владимир Александрович, а к каким объемам кредитования иностранных покупателей сейчас, на сегодняшний день готов Внешэкономбанк?

Владимир ДМИТРИЕВ: Речь идет о сотнях миллионов долларов. Важно в этой связи подчеркнуть, что поставки "Sukhoi Superjet" для "Interjet", второму по величине мексиканскому перевозчику, - это сделка, которая в полной мере реализуется на базе комплексной поддержки российского промышленного экспорта. Где, как я сказал, задействованы дочерние структуры Внешэкономбанка. И задействован механизм субсидирования процентных ставок, что сделало условия, которые мы предложили мексиканской компании, вполне рыночными и конкурентоспособными. И уже восемь самолетов, вы сами об этом сказали, летают в Мексике. Причем ежедневный налет составляет порядка 8 часов - это очень хороший показатель. Самолеты не простаивают, они все время находятся в воздухе. Заказчики довольны. И именно поэтому есть надежда, что помимо 20 самолетов, которые находятся уже в твердой контрактации, еще десяток самолетов может быть закуплено нашими мексиканскими партнерами.

Мария БОНДАРЕВА: Вот Мексика покупает, Италия оснащает, оборудует, Россия производит, кредитует. А вообще на всей этой схеме как-то чувствуется сейчас влияние тех пресловутых экономических санкций, о которых постоянно говорят Соединенные Штаты, западные партнеры?

Владимир ДМИТРИЕВ: Что касается этого проекта, мы не ощущаем никакого давления, сдержанного отношения наших зарубежных партнеров. Хотя в целом, конечно же, надо сказать, что санкционный режим или, точнее сказать, реакция целого ряда зарубежных банков на глобальную ситуацию и, прежде всего, давление со стороны американской администрации, ощутима. Многие российские банки не смогли рефинансировать свои кредиты, и вынуждены были изыскивать специальные ресурсы для того, чтобы рассчитаться со своими кредиторами. Но, с другой стороны, недавние размещения в евровалютах и "Газпромбанка", и "Альфа-Банка", и Сбербанка говорят о том, что рынок для нас открыт. Российские банки, очевидно, сознательно не идут в долларовую задолженность, размещают на европейских рынках, и чувствуют себя вполне комфортно.

Но важно подчеркнуть, и в этом смысле я, конечно же, солидарен со словами министра экономического развития Алексея Улюкаева относительно того, что мы готовы к различным поворотам судьбы. И вы знаете, что в скором времени будет задействована новая схема фондирования через Центральный банк под задачи выделения "длинных" инвестиционных кредитов на развитие российской экономики. Так что и в этом смысле наши внутренние ресурсы мобилизуются для того, чтобы экономическое развитие не останавливалось.

Мария БОНДАРЕВА: Ну а вы как-то готовитесь к дальнейшему расширению санкций? Потому что, например, появлялась информация, что ваше Агентство по страхованию кредитов как раз может попасть косвенно как-то под удар, если будет принят третий пакет.

Владимир ДМИТРИЕВ: Вы знаете, если санкции будут приняты, а Внешэкономбанк находится в числе тех компаний, на которые они будут распространяться, разумеется, все наши дочерние структуры, так или иначе, окажутся под воздействием этого санкционного режима. Посмотрим... Важно, чтобы кредитование российской экономики не останавливалось. А для этого, как я сказал, и Центральный банк, и правительство, и министерства, вовлеченные в соответствующие процессы, готовы к тому, чтобы противостоять расширению санкционного режима.

Мария БОНДАРЕВА: Вы отсюда едете в Рим для участия в "D20". Скажите, что вы там будете обсуждать, что-то подписывать, какие-то соглашения?

Владимир ДМИТРИЕВ: Действительно, в Риме состоится очередная встреча институтов развития стран, входящих в "Двадцатку". Инициатива проведения подобных встреч принадлежит Внешэкономбанку. В прошлом году в Москве мы провели первую такую встречу, которая показала исключительную заинтересованность институтов развития в том, чтобы на площадке "G20" обсуждать темы, которые интересуют, и которые являются общими для институтов развития. А это, прежде всего, поиск "длинных" ресурсов для финансирования инфраструктурных проектов, это поддержка малого и среднего предпринимательства, это регуляторные правила, поскольку институты развития - это специализированные институты, они отличаются от коммерческих банков. Соответственно, мы ведем речь о том, чтобы и регуляторы к нам относились иначе. Поскольку наша задача - привлекать "длинные" ресурсы для того, чтобы кредитовать на льготных условиях.

Мария БОНДАРЕВА: Получается?

Владимир ДМИТРИЕВ: Получается. Достаточно посмотреть на то, как мы работаем. И что важно в этой связи: в рамках этого диалога мы переходим к обсуждению совместных проектов. Ведь раньше наши западные партнеры - банки развития Франции, Италии, Германии - в основном делали акцент на поиск совместных ресурсов для кредитования инфраструктурных проектов в Европе. Теперь они открыты для того, чтобы обсуждать вопросы, связанные с "длинным" кредитованием различных проектов и в России. И конечно, для нас это представляет исключительный интерес.

Так что завтрашняя встреча обещает быть интересной. Она проходит под эгидой наших партнеров из Австралии. Но организатором выступил Европейский инвестиционный банк. Мы рассчитываем на весомый успех этой встречи с точки зрения дальнейших договоренностей.

Что касается подписания соглашений, мы в рамках "D20" ничего не планируем подписывать, кроме коммюнике, отражающего наши общие задачи по финансированию инфраструктуры, по поддержке малого и среднего бизнеса, по предложению условий для специального отношения к банкам развития со стороны национальных регуляторов. Но вне рамок этой встречи мы рассчитываем подписать несколько соглашений с нашими итальянскими партнерами, которые нацелены на привлечение ресурсов от итальянских банков, для реализации совместных проектов в России.

Мария БОНДАРЕВА: Владимир Александрович, я желаю вам тогда хорошо слетать. Но напоследок у меня к вам есть еще один вопрос. Вот появилась информация, что Внешэкономбанк, который прокредитовал строительство олимпийских объектов в Сочи на 248 миллиардов рублей, рассчитывает на компенсацию государства в случае банкротства своих заемщиков. И якобы просил правительство заложить в бюджеты лимит на 2015-й и 2017 годы. Так ли это?

Владимир ДМИТРИЕВ: Мы не отходим от согласованных совместно с правительством и инвесторами условий. Действует мораторий на погашение задолженности до конца 2015 года. То есть мы не настаиваем ни на погашении процентов обслуживания долгов, ни на погашении основного долга по тем проектам, которые финансировались за счет ресурсов Внешэкономбанка.

Во-вторых, с учетом ликвидации "Олимпстроя", естественно, встает вопрос о том, каким образом мы вместе будем, что называется, закрывать эту тему. Потому что до сих пор действует поручительство "Олимпстроя". При его ликвидации, соответственно, возможность даже с точки зрения баланса закрывать потенциальные убытки у Внешэкономбанка отсутствует.

Поэтому мы ставим вопрос не о том, чтобы немедленно нам в полном объеме государство что-то компенсировало. Вопрос ставится о том, что совместно с государством, с инвесторами мы должны искать пути решения этой непростой задачи. Поскольку известно, что часть проектов является расчетно-убыточными. Мы специально выдержали это время, взяли мораторий на то, чтобы посмотреть, как в течение двух лет будут эксплуатироваться и продаваться, если речь идет об апартаментах либо о гостиницах. И в конечном счете, достаточно ли будет денежного потока для того, чтобы рассчитываться с Внешэкономбанком. Эта работа идет.

Мария БОНДАРЕВА: А как оцениваете?

Владимир ДМИТРИЕВ: Ну, пока с осторожным оптимизмом. Поскольку уже появились интересы и у частных лиц, и у ряда компаний, у министерств по приобретению тех или иных объектов. Но еще раз говорю, оптимизм у нас осторожный. Поэтому, так или иначе, конец 2015 года (время же быстро летит) не за горами, и, разумеется, мы должны быть готовы к различным сценариям. Но еще раз подчеркиваю, это работа совместная и Внешэкономбанка, и инвесторов, и правительства. Поэтому мы рассмотрели, и я в своем письме председателю правительства предложил рассмотреть разные варианты, начиная от, что называется, напрямую поддержки Внешэкономбанка либо субсидирования ставок инвесторов с тем, чтобы... мы готовы идти на реструктуризацию долгов с тем, чтобы для них нагрузка долговая была посильна. И я думаю, что в конечном итоге мы придем к нормальному варианту, который приемлем для всех - и для государства, и для инвесторов, и для Внешэкономбанка.

Мария БОНДАРЕВА: Спасибо вам большое за интервью.

The latest news coming from the Ukrainian front - separatists abandoning their stronghold in Slaviansk - could anticipate a turning point in the war. But it is really too soon to see the end of this crisis which is putting to test - well beyond the Ukrainian border - the relationship between Russia and the West. "Russia and Ukraine will find a way: time is the best medicine", says Vladimir Dmitriev with a smile, in Rome last Friday for the D-20: the second meeting of the institutions of G-20 countries involved in the financing of sustainable growth.

In some way, Mr Dmitriev is a front-line worker as well. Since 2004 he has been at the helm of Vnesheconombank (Veb), the State institution which in Soviet times used to manage the Ussr's foreign debt, until Vladimir Putin decided to turn it into a State development bank. Veb is one of the main conduits for the huge investments which in 2008/2009 saved a lot of Russian companies and banks, or which made the big Sochi Olympic project possible. And now the oligarchs struggling to repay their loans on time, or the entrepreneurs who - because of the Ukrainian crisis - cannot find proper access to financial markets, they all count on Veb's support. Next on the list of targets of possible new American sanctions, Veb itself is going through a hard time: yet its chairman has no doubts. Should sanctions be increased, Russia would be prepared. Whereas businesses in the European countries most closely connected to Russia, such as Italy, would be hit. Italy alone could post losses in the range of 10 billion euros.

How seriously is the Ukrainian crisis damaging the Russian economy?

Of course to some extent we are influenced by sanctions and restrictions. But not to the extent which may be relevant to the economies of Western Europe: Italy in particular, Germany and France. Mainly these three countries, deeply involved in cooperation with Russia. Sanctions imposed on Russia will be imposed on your businesses, and that's the main problem. There are estimates suggesting that the loss for Italy might be in the range of 10 billion euros, should sanctions be increased: losses regarding trade, investments, non repatriated profits from companies which won't be able to work without additional and technological assistance. And of course, as a result of an increase of sanctions, Russia will think about counteractions.

What kind of counteractions?

To talk about this is not part of my job, they are decided at government and presidential level, I won't comment on that. My wish is that we won't reach that borderline where we are forced to do something which is not desirable for our partners.

But what about Russia?

We are prepared. You should not underestimate Russians. Maybe they are not concentrated when times are good, enjoying the beauty of life…But when there are constraints, Russians are united. That's one of the main things to bear in mind. With the banking system, the Government, with Russia entrepreneurs and State-owned companies we are elaborating new mechanisms for long-term investments through the refinancing facilities of the Central Bank. We are working closely with banks outside Europe, and enjoy business facilities from them. So we have much to do, and if the worst scenario is in case, we are prepared. Our task is to finance development of our economy, and the sources for this financing are here with us.

And yet Vnesheconombank itself has had difficulties...

Of course we are experiencing problems: we were about to refinance our syndicated loan (2,45 billion dollars, ndr), which we had to pay in mid April as we could not reach an agreement with the syndication of banks. But we found other sources to pay back this loan: it's another example that we can find facilities servicing our indebtedness and for the financing needs of our corporates.

Could Asian investors compensate for Europeans and Americans?

In terms of the US we don't need any compensation, because American investors are not in Russia as a big investor. It's a matter of business interest: if somebody is not in Russia, others will take this space. And of course we have a lot of businesses with China or Korea. We set up a special private equity fund with China Investment Corporation, the Russian Direct Investment Fund (RDIF) and CIC have 2 billion dollars to be invested primarily in Far Eastern parts of Russia. We see China looking with great interest at Russian investment opportunities: Yamal, Lng, gas pipelines, forestry, raw materials. Russia did a lot through allocating a certain, substantial amount of money from our Wealth Fund to be invested jointly with RDIF in infrastructural projects, just to make foreign investors gain appropriate returns.

Which are the most important projects for Veb at the moment?

Primarily these are infrastructure projects, roads, bridges. One of the biggest where we are involved is the bridge (which will link) Crimea with the continental territory. Road connections between Moscow and S.Petersburg, airports, big industrial projects. Which we implement jointly with big foreign companies in Japan, in Europe, supported by facilities extended to us by national and international financial organisations. They are committed, not in a position to breach their obligations.

Capital flight is one of the biggest brakes for the Russian economy, depriving it of investments. How would you solve this problem?

Don't overestimate the role of capital flight. It has an influence, of course, but primarily we are talking about speculative capital, repatriation of revenues. In terms of direct investments, in the last years Russians have been major recipients of investments thanks in particular to the work of RDIF. Agriculture, medicine, financial markets, infrastructure: investors understand the environment is friendly.

Veb is in Ukraine through its bank, Prominvestbank. How do you see your future presence in the country?

First of all, we are not the only Russian institution who owns a subsidiary in Ukraine. The role of Russian banks there is huge, both in terms of private accounts than of financing of the local economy. It goes without saying that any incautious attempt to somehow influence the activity of those banks would inevitably have repercussions on the local economy and the financial system. The current president of Ukraine, who has huge experience in the private sector - actually his companies are client of our banks - I think he understands pretty well how important it is to keep the banking system united, not to impose any disturbances, mismanagement, regulative procedures from the National Bank. I didn't see any decree from the government saying: look, you shouldn't work with Russian banks.

Last year in Trieste your RDIF set up together with Fondo strategico italiano of Cassa Depositi e Prestiti a 1 billion investment platform focused on Italy and Russia. How important is it for Veb the relationship with Italy?

I can say they are very close to finalise a deal to finance a particular project in Russia. But of course the interest of Veb and companies owned by ourselves, like the RDIF and other, are broader. We are considering various opportunities to support investment abroad, and primarily what we have in mind is the support to small and medium enterprises, specifically Italian enterprises, who are going not only to sell but to invest in Russia. We have a lot of things to do with CDP.

Among those, this D-20 Initiative organised this year in Rome by Cassa Depositi e Prestiti and the European Investment Bank.

The D-20 was initiated last year by our bank to get together institutions for development of the G-20 countries. The D-20 is a unique possibility of addressing our common problems, challenges, and of course influencing our governments so that they look attentively at what institutions for development are doing, can do, must do. The priorities are infrastructure, long-term financing, small and medium enterprises: a resolution of these issues will allow us to secure sustainable growth and stick to social responsibility, and finance in a broadest scale the green economy.

It is also a link with Russia in a difficult time…

Yes, in this particular moment I think the G-20 and D-20 can play a most substantial role. We can bring a new atmosphere, this is a way to make the political environment better than it is now.

And the G-20 is quite an appropriate platform which unites not only G-7 countries, but others which are part of the global economy. Where Russia - such a big country - has global influence. It will be impossible to isolate it.

ВЕДУЩИЙ: Вопрос о докапитализации Внешэкономбанка остается открытым. Руководство финансового института развития и правительства с прошлого года ведут переговоры о выделении ВЭБу 200 миллиардов рублей. Об этом, и не только, рассказал нашему каналу Владимир Дмитриев. Интервью Эвелины Закамской с главой ВЭБа в рамках Санкт-Петербургского экономического форума смотрите прямо сейчас.

Эвелина ЗАКАМСКАЯ: Владимир Александрович, здравствуйте.

Владимир ДМИТРИЕВ, председатель Государственной корпорации "Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)": Добрый день, Эвелина.

Эвелина ЗАКАМСКАЯ: Рады приветствовать вас в нашем павильоне в Санкт-Петербурге! Владимир Александрович, чем отличается нынешний Петербургский международный экономический форум от всех предыдущих? Ощущаете ли вы то международное давление, в котором живет Россия в последние месяцы, здесь, на полях форума?

Владимир ДМИТРИЕВ: Собственно, ваш второй вопрос - ответ на первый: именно этим и отличается. Но главное, что наши зарубежные партнеры не скрывают того, что наше сотрудничество, а именно на это направлен Петербургский форум, развивается в крайне неблагоприятной международной обстановке, в обстановке постоянных угроз санкций, нарастания их масштаба. Но важно то, что наши деловые партнеры подчеркивают неизменность их планов на продолжение сотрудничества с Россией. Я как сопредседатель Российско-Итальянского форума-диалога по линии гражданских обществ буквально 15 минут тому назад, когда завершился наш деловой завтрак, убедился в этом. Причем все ведущие, топ-менеджеры крупнейших итальянских компаний подчеркивали необходимость и далее развивать сотрудничество, наращивать, укреплять присутствие на российском рынке. Поскольку Россию они рассматривают как своего стратегического партнера. И их планы являются долгосрочными.

И на самом деле, Италия - не единственное исключение из того настроения, которое присутствует сейчас в деловых кругах. Да, на многие компании оказывается весьма серьезное давление. Кто-то их крупных представителей европейского бизнеса не приехал, в отличие от предыдущих лет, на Петербургский форум. Но наши партнеры на среднем уровне подчеркивают, в том числе, ссылаясь на мнение своего руководства, что присутствие иностранных компаний в России, а речь идет и о торгово-экономическом, и инвестиционном сотрудничестве, неизменно.

Эвелина ЗАКАМСКАЯ: Вот вы несколько раз произнесли слово "долгосрочный", а именно здесь, на полях форума, многие компании высказывают беспокойство в связи с тем, что сейчас все труднее выстраивать диалог на длительный период, на несколько лет вперед. Потому что сейчас наши западные партнеры в особенности находятся в ожидании третьей волны санкций, которая обещает быть самой мощной и ударить уже по конкретным секторам экономики.

Владимир ДМИТРИЕВ: Не секрет, что с большинством западноевропейских стран у России сформировались тесные отношения, и западноевропейский бизнес мощно вошел в Россию и давно, десятилетиями, присутствует в нашей экономике... Причем речь идет и собственно об иностранных компаниях, и о совместных предприятиях, созданных здесь. Все понимают, что даже потенциальная угроза санкций не в состоянии разрушить то, что формировалось десятилетиями. Конечно, угрозы присутствуют. Конечно, риски велики. Но все, тем не менее, рассчитывают на то, что это не долгосрочная турбулентность, и в конечном итоге, мы снова вернемся в состояние тесного взаимодействия, когда бизнес с оптимизмом смотрит в будущее.

Эвелина ЗАКАМСКАЯ: Как трудности политического диалога с Западом влияют на ваши отношения с восточными партнерами? Потому что, с одной стороны, они готовы принять, и там есть большой потенциал, обусловленный объективными причинами, просто растущими рынками. С другой стороны, для них это возможность оказывать дополнительное давление на Россию и выбирать для себя наиболее выгодные условия.

Владимир ДМИТРИЕВ: Вы знаете, если следовать формальной логике, наверное, это так. Но и здесь присутствуют долгосрочные интересы, с одной стороны, но, с другой стороны, они сформировались не сиюминутно, а сформировались десятилетиями, когда нас проверяли на прочность и политические события, и экономическая конъюнктура.

Я буквально позавчера вернулся из Китая. Мы открыли в Гонконге финансовую компанию "VEB Asia". И на ее открытии, в ходе официальной презентации мы в очередной раз убедились в том, что бизнес, который представлен в Гонконге, а это не только китайский, это международный бизнес, рассматривает Россию, несмотря на нынешнюю ситуацию, как своего надежного и долгосрочного партнера. И никаких конъюнктурных преимуществ с учетом нынешней обстановки никто не хочет извлекать из уже устоявшегося сотрудничества с нашей страной.

В нашу страну идут инвестиции. Дальний Восток является одним из регионов, куда готов идти бизнес стран Азиатско-Тихоокеанского региона. И конечно, наглядное свидетельство этому - огромное число знаковых, если не эпохальных, соглашений, которые были подписаны в ходе визита Владимира Владимировича Путина в Шанхай. Мы тоже подписали крупные соглашения - это и кредит "Эксимбанка" в размере 500 миллионов долларов, причем условия вполне рыночные и не связанные с намерениями извлечь какие-то дополнительные выгоды из существующей ситуации. То же самое можно сказать о крупных контрактах, которые подписаны "Газпромом", "Роснефтью" и другими российскими компаниями.

Эвелина ЗАКАМСКАЯ: Как сложившиеся условия ведения бизнеса сказываются на показателях Внешэкономбанка и прогнозах на этот год?

Владимир ДМИТРИЕВ: Разумеется, мы не можем не учитывать существующую конъюнктуру. Мы публично заявили о том, что вынуждены были погасить синдицированный заем, не дожидаясь его рефинансирования. Это заем, который мы привлекли три года назад, и в нем участвовали крупные западноевропейские и международные финансовые институты. Условия, которые нам предлагали для рефинансирования, оказались для нас невыгодными. И с тем, чтобы не порождать каких-то завышенных и неоправданных ожиданий относительно готовности Внешэкономбанка на любых условиях принять предложения наших партнеров, мы нашли возможность для погашения этого синдицированного займа. И на нашей работе это никоим образом серьезно не отразилось.

Но, разумеется, поскольку заимствования мы рассматриваем именно с точки зрения проведения наших активных операций и кредитования нашей основной финансовой деятельности, естественно, конъюнктура не может не сказаться и на наших отношениях с нашими клиентами. Планы мы откорректируем. Но это не скажется болезненно ни на нашей деятельности, ни на наших отношениях с российскими заемщиками.

Эвелина ЗАКАМСКАЯ: Сегодня пришла новость о том, что правительство якобы отказалось от идеи докапитализации Внешэкономбанка. Речь идет о сумме в 200 миллиардов рублей - это средства Фонда национального благосостояния, которые находятся как раз на депозите Внешэкономбанка. Что это для вас означает? Во-первых, подтверждается ли эта новость? И какие сложности это выдвигает для работы банка в дальнейшем?

Владимир ДМИТРИЕВ: Для меня эта информация явилась неожиданной, прямо скажем. Она не подтверждается тем диалогом и ходом обсуждения этого вопроса в правительстве. Все необходимые документы в правительство внесены. Мы ждем соответствующих бюджетных поправок. Важно подчеркнуть, что речь идет не просто о докапитализации банка, речь идет об одной из мер государственной поддержки. Поскольку в отличие от коммерческих банков, публичных финансовых институтов, которые могут размещать акции на рынке и за счет дополнительной эмиссии привлекать дополнительный капитал, для нас главным и единственным источником существенного увеличения нашего капитала является имущественный взнос государства, поскольку мы - некоммерческая организация. И меры господдержки, в числе которых является конверсия депозитов ФНБ в капитал второго уровня, связаны лишь с необходимостью и дальше наращивать активную работу Внешэкономбанка. В правительстве это понимают. И, разумеется, отсутствие мер государственной поддержки будет означать сворачивание деятельности самого банка, на что никто, конечно, ни публично, ни в закрытом формате идти не собирается. Поскольку банк был, есть и остается крупнейшим финансовым институтом развития, роль которого в нынешней ситуации еще больше усиливается.

Эвелина ЗАКАМСКАЯ: На ваш взгляд, в какие сроки должно быть принято решение о докапитализации?

Владимир ДМИТРИЕВ: Мы рассчитываем, что в ходе осенней сессии все необходимые поправки (я имею в виду парламентскую сессию) будут приняты. И до конца года, безусловно, банк получит необходимые меры господдержки для наращивания своего бизнеса.

Эвелина ЗАКАМСКАЯ: Я желаю вам успехов! И благодарю вас, Владимир Александрович!

Владимир ДМИТРИЕВ: Спасибо, Эвелина.

Заместитель председателя Внешэкономбанка Александр Иванов рассказал в интервью «Газете.Ru», как санкции со стороны США и ЕС вредят российской экономике, где теперь ВЭБ намерен привлекать внешнее финансирование и почему азиатские рынки для этого не очень подходят.

- Евросоюз и США к настоящему времени ввели весьма серьезные санкции против РФ и российских компаний. Как в этой связи вы собираетесь поддерживать свои экспортные операции и за счет каких ресурсов? Ведь еще до введения санкций правительство считало, что поддержка экспорта недостаточно полная.

— Мы согласны с тем, что экспорт необходимо поддерживать больше. Сейчас Россия входит в топ-10 стран по объему экспорта — порядка $500 миллиардов, если брать в долларовом эквиваленте. К сожалению, порядка половины суммы приходится на сырье. Если же говорить о высокотехнологичном экспорте: машинах, транспортных средствах, энергетическом оборудовании, то есть хайтеке, где есть добавленная стоимость, доля такого экспорта не превышает 5%. ВЭБ как институт развития заинтересован поддерживать такой экспорт, большая его часть нами и финансируется. Мы, например, финансируем поставки всех «Суперджетов», по которым есть твердые контракты, большое количество экспорта энергетического и транспортного оборудования, участвуем в переговорах с нашими ведущими компаниями, которые производят локомотивы. Но мы не только предоставляем кредиты покупателям. За последние годы общий объем экспортоориентированных проектов, поддержанных Внешэкономбанком в России, составил почти 3 трлн рублей.

— Какие еще ориентированные на экспорт проекты поддерживает ВЭБ?

Например, «Тобольск — Полимер», первый завод такого рода в стране – порядка 50% продукции он экспортирует в Китай и другие страны. Ярославский моторный завод «Автодизель». Два миллиарда долларов выделили на «Суперджет», когда он еще был в проекте, чтобы создать производство. Мы лишь недавно стали наращивать поддержку экспорта, соответствующий департамент был создан в июне 2013 года. К сожалению, в России недостаточно развито производство, и вопрос, очевидно, лежит в плоскости создания государством общей среды для того, чтобы больше производили. Финансовая поддержка, которую мы предоставляем, важна. Но есть и нефинансовые меры, которые должны осуществляться, производство, инвестиционный климат в целом необходимо поддерживать через налоги, преференции.

— Вы говорите о «создании государством среды». Однако уже даже шутка появилась, что никакие санкции не могут навредить нам больше, чем это делает родное правительство, с точки зрения создания условий для развития бизнеса.

— По сравнению с предыдущими годами поддержка осуществляется. Посмотрите, по ряду позиций мы поднимаемся в рейтинге Doing Business. Стало проще налоговое администрирование. До введения санкций шли крупные инвестиции от суверенных фондов, они осуществлялись вместе с Российским фондом прямых инвестиций. После того, как ввели санкции, инвестиционный климат глобально ухудшился. Какие-то меры принимаются, но задача настолько комплексная, что один ВЭБ ее решить не сможет. Должно быть производство.

Несвязанных кредитов Азия дает мало

— В условиях угроз со стороны ЕС и США о введении новых санкций где вы теперь будете брать кредитные ресурсы для тех же наукоемких и экспортоориентированных проектов? С одной стороны, закрываются западные рынки заимствования. С другой, хочется надеяться, что российские политики и финансисты проявят мудрость и не привяжут себя накрепко к китайским рынкам капитала. С третьей стороны, российский бюджет тоже не безразмерен. Где деньги брать будете?

— Вы правы, это большая проблема для всех российских банков. Западные рынки сейчас практически закрыты. Локальный рынок пока доступен, но менее ликвиден. Там нет денег такой длины и в таких объемах. Да, мы смотрим на Азию и, в частности на Китай. Там большие ресурсы. Но Китай, как правило, дает их под проекты, которые имеют китайский контент. Кроме того, Китай обычно не дает несвязанных денег. Южная Корея по-прежнему готова активно инвестировать в Россию. Поэтому, очевидно, нам придется опираться больше на внутренний рынок и бюджет. По новой «дорожной карте» нам установили достаточно амбициозный норматив по поддержке экспорта: к 2018 году мы должны выдать кредитов чуть ли не на 45 млрд долларов. В нынешних условиях мы не сможем привлечь с рынков такую сумму. Думаю, даже в лучшие годы она была бы проблематичной.

— Россия очень масштабно готовится к майскому визиту в Китай президента Путина. Понимают ли люди, принимающие решения, что есть угроза стратегической, в том числе финансовой зависимости от КНР на многие годы?

— Могу сказать за нас. Внешэкономбанк планирует подписать кредитное соглашение с Эксимбанком Китая на цели финансирования Эльгинского месторождения. Это угольное месторождение в Якутии. Условия не могу комментировать: во-первых, это коммерческая тайна, во-вторых, китайская сторона еще согласовывает документацию. По ценовым параметрам деньги для нас привлекательны. Они дешевле, чем если бы мы сейчас вышли на американский и европейский рынок.

Китайцы, да, увязывают свое участие с тем, чтобы часть оборудования поставлялась на проект ими. Подчеркну, часть небольшая, оборудование идет и из других стран. Уголь пойдет, в том числе, в Китай. Не вижу в этом ничего плохого: если у нас нет такого спроса, а в Китае он очень высок, почему не продавать продукцию? Но вводя санкции, Европа и США поступают не совсем верно, выталкивая нас с западных рынков. Наша страна должна быть и в Европе, и в Азии.

— Какой процент финансирования вы раньше привлекали на европейском и американском рынках?

— Если мы говорим о несвязанном финансировании, то есть еврооблигациях, синдицированных и двухсторонних кредитах на балансе ВЭБа, то порядка 80%. А Китай и другие страны Азии предоставляют несвязанные ресурсы в очень незначительном объеме. Они предпочитают давать средства под проекты либо поставку оборудования.

— А если брать пропорции госсредств и привлеченных кредитов, насколько ВЭБ зависим от европейского рынка денег?

— У нас 40% — госсредства, 60% привлечены с рынка. Из них до половины — рынки капитала, вторая половина – связанное финансирование под экспортные и страховые агентства, включая китайское. В том, что касается несвязанного финансирования, мы на 80 процентов зависим от европейских и американских инвесторов. Например, в наших еврооблигациях на европейцев и американцев приходилось порядка 70%. И это длинные ресурсы, особенно средства США, – свыше 10 лет. В Европе сроки короче, но она была основным источником капитала. В Китае рынок эволюционирует достаточно серьезно. Мы смотрим на новые возможности, но пока там и другая ликвидность, и другие объемы привлечения.

Поддерживаем покупателей, не продавцов

— На каких условиях ВЭБ выдает кредиты экспортерам? Есть ли для них преференции по сравнению с остальными заемщиками?

— Большая часть покупателей продукции – страны СНГ, Латинской Америки, частично Юго-Восточной Азии – имеют менее высокий страновой рейтинг, чем Россия. Поэтому ВЭБ может предлагать условия, которые заемщиков устраивают. Есть отдельная программа: субсидирование процентных ставок по кредитам для покупателей нашей продукции. Пример – сделка с мексиканской Interjet. Рейтинг Мексики сопоставим с российским, поэтому мы применили механизм субсидирования выпадающей дельты между стоимостью нашего фондирования и стоимостью кредита для конечного заемщика. Благодаря этому мы смогли участвовать в синдицированном кредите вместе с «Дойче Банком» и «Интезой» (Deutsche Bank и Intesa Sanpaolo).

— Вы говорите о покупателях. А что для самих экспортеров?

— Мы, как правило, не финансируем экспортеров, предлагая кредиты покупателям. У нас есть портфель предэкспортного финансирования, но он незначителен. Все просто: экспортер не хочет брать лишний долг на свой баланс. Ему лучше, когда финансируют покупателя. А потом уже покупатель рассчитывается с нами.

— Что касается программы субсидирования. Получается, условия выдачи таких кредитов чуть ниже рынка. Это не является нарушением правил ВТО?

— Нет. Как раз такого рода субсидирование и разрешено. Есть специальное правило, по которому государственные институты поддержки экспорта могут получать такого рода субсидирование.

Он все-таки летает

— Знаете, возникает не очень радостная картина, особенно в контексте «Суперджета». Поддержка высоких технологий — это хорошо, но на практике получается: товарищи из Латинской Америки, возьмите у нас этот самолет, может быть, когда-нибудь он взлетит.

— Он, во-первых, летает все-таки. Там есть проблемы, согласен — например, с предкрылками. Между прочим, не наше производство, это лидирующий европейский поставщик. Но каждый раз, продавая свои самолеты, «Сухой» получает выручку и инвестирует в улучшение продукта. Во-вторых, знаете, в Бразилии есть самолет Embraer. Банк развития Бразилии лет 40 его финансировал, так же выдавал кредиты покупателям. А сегодня каждый второй региональный самолет в мире – Embraer.

— Помнится, все сдвинулось с мертвой точки, когда бразильским авиастроением заинтересовались американцы и вошли туда с деньгами, технологиями и организацией производства. В итоге в последние годы Бразилия стала мировым лидером самолетостроения.

— Возможно. И все же я настаиваю: «Суперджет» — это наш хайтек. Новых самолетов у нас не производилось со времен СССР.

— Но он же почти на 90 процентов состоит из зарубежных деталей.

— Он на 60 процентов состоит из зарубежных деталей. 30 и 30 процентов – Франция и Италия. Ведь планер наш. Часть оборудования сначала закупалась в Европе, а теперь производство все больше локализуется. Двигатели производят и у нас, и там. С двигателями был ряд проблем, но их решили.

— И все равно получается следующее: «Ребята, купите», а не «ребята, произведите».

— Как я уже сказал, производителя мы поддержали 2 млрд долларов на этапе создания продукта вместе с другими российскими банками. Есть «Тобольск — Полимер», Ярославский моторный завод. Очень много проектов развития финансируется внутри страны. Но в условиях глобализации мы убедились: даже имея замечательный продукт, его так просто не продать. Потому что конкуренты тоже придут с продуктом и с финансовым пакетом.

— И с сервисным обслуживанием.

— Совершенно верно, и это очень важно. «Суперджет» — новый продукт, у него еще нет вторичного рынка. Если вы берете в залог Boeing, а кредит не возвращают, вы через неделю-две продадите залог на вторичном рынке. С «Суперджетом» такого пока нет. Не решен вопрос с гарантиями остаточной стоимости, а это очень важно в финансировании авиапрома. Вопрос сейчас обсуждается в правительстве. Но мое мнение: если ничего не делать, тогда умрет и то, что есть. Кроме того, тот же «Суперджет» — это рабочие места.

Планов что-либо приостанавливать сейчас нет

— В правительстве есть команда оптимистов, которые говорят: санкции нам на руку. Снижающиеся доходы заставят не просто расходовать средства от нефти и газа, а, наконец, заняться собственной экономикой и повышением эффективности. Как видится ситуация из большого финансового учреждения?

— На мой взгляд, санкции несут больше негатива, чем позитива. Закрылись финансовые рынки, нет инвестиций. Это бьет по бизнесу Европы, но и наша экономика страдает. Действительно, любая встряска заставляет задуматься о новых возможностях, но ведь сырье Россия не перестает добывать. Сырьевая экспортная модель сохранится на долгие годы. Ничего плохого в этом нет, та же Норвегия экспортирует много газа. Но и производить все на территории России в нынешних условиях вряд ли нужно и можно. Мы не Советский Союз, а в глобальном мире должна быть кооперация. Опора только на собственные силы контрпродуктивна.

— Несмотря на то, что вы пытаетесь выйти на азиатские финансовые рынки, у вас сейчас наверняка начнутся серьезные проблемы с финансированием. Есть какие-то проекты, про которые уже понятно: в случае нехватки средств они попадут под сокращение?

— В конце прошлого года Наблюдательным советом была утверждена новая концепция работы банка. Весь портфель делится на два типа проектов. Проекты, назовем условно, рыночные: мы видим, что они прибыльны, окупаемы, под них можно привлечь фондирование. Да, мы институт развития, у нас цель — не прибыль, но все же. Вторая группа – директивные проекты, которые вносятся в банк по поручению правительства и Набсовета. Банк дает заключение, что они, например, убыточны или что денежная выручка по ним будет недостаточной. Под такие проекты мы просим у Набсовета специальное фондирование.
Если говорить о текущем портфеле, сейчас у нас планов что-либо приостанавливать нет. Проекты, принятые к финансированию, будут финансироваться. Но, конечно, мы думаем о том, что источники фондирования становятся ограниченными. На наш баланс ложится дополнительная нагрузка, уже возникают разрывы в ликвидности. Как и коммерческие банки, мы думаем о возможности ограничить темпы прироста кредитного портфеля. Можно также будет обсудить новые повышенные ставки с заемщиками, как делают Сбербанк и ВТБ. Если называть вещи своими именами, ситуация сейчас напряженная. И, конечно, мы в банке готовим кризисные планы.

— Когда вы собираетесь их обсуждать? На следующем Набсовете?

— Мы находимся в диалоге с Набсоветом, правительством, Минфином. Кроме того, все должно быть увязано со сроками нашей капитализации. Первоначально планировалось, что капитал банк получит в конце первого – начале второго квартала. Сейчас речь идет скорее о третьем. Нужно четко понимать, когда придет дополнительный капитал, потому что мы должны четко соблюдать норматив достаточности капитала, который выше 10%. Если интенсивно наращивать кредитный портфель, а капитал по каким-то причинам задержится, мы рискуем подойти к критическому значению норматива.

— Кроме «похода» за капиталом на азиатские рынки, видите ли вы иные источники заимствования средств? Привлечение, например, дополнительных средств из бюджета.

— Помимо азиатских рынков, альтернативы, кроме бюджета или Центрального Банка, мы не видим. У ВЭБа ограниченный мандат, и мы не вправе, например, привлекать депозиты населения. Сейчас мы работаем с коллегами из ЦБ, чтобы рефинансировать наши кредиты. Например, те, которые выдаются на инвестиционные проекты, в том числе под госгарантии. Предлагаем рефинансировать кредиты и на поддержку экспорта.

-То есть не только те, что были выданы под строительство в Сочи?

— Не только. По аналогии с тем, как это делают коммерческие банки. Но ВЭБ не может использовать этот механизм, потому что не является банком в классическом смысле слова. Поэтому мы и ведем диалог с ЦБ, чтобы нас тоже можно было подключить к механизму рефинансирования.

— Как, на ваш взгляд, в ближайшей перспективе будут проходить в России крупные инвестпроекты? Через эмиссию или иные механизмы?

— Думаю, что, во-первых, на средства ФНБ. Потом не забывайте о таком механизме, как Российский фонд прямых инвестиций. Есть постановление правительства: средства по госпрограммам, не использованные до определенного момента, переходят в распоряжение РФПИ. А РФПИ работает не только с западными инвестфондами, но и с азиатскими, фондами из Персидского залива. Они все по-прежнему готовы инвестировать в Россию.

Софт и хард на экспорт

— Вы говорили, производство в России на не очень хорошем уровне. Появляется ли что-то новое, что может «выстрелить» и начать экспортироваться?

— Мы видим достаточно высокий спрос на помощь в поставках программного обеспечения. Во всем, что связано с IT, наши компании активны, и у нас уже в проработке ряд сделок по финансированию поставок софта либо «железа» на рынки третьих стран.

— Какого рода софт и «железо»?

- Например, одна из компаний-лидеров на рынке предполагает поставлять средства дактилоскопии – сканирующие отпечатки пальцев, сетчатку для контроля доступа, контроля перемещения граждан. А это имеет широкое применение, например в аэропортах.

— Нужны ли изменения в законодательстве для поддержки экспорта? Комитет во главе с первым вице-премьером Игорем Шуваловым сейчас занимается проработкой таких предложений. Где у нас в законодательстве заслоны, которые мешают экспортировать?

— Если говорить о ВЭБе, то мы часть своих предложений уже вынесли на Набсовет. Например, предоставить ВЭБу право выдавать таможенные гарантии, гарантии возврата НДС. Этого мы были лишены, а экспортеры, которые с нами работают, в этом нуждаются. Предложения находятся на финальной стадии рассмотрения в министерствах. Если же говорить о комитете по экспорту и внешнеэкономической стратегии при Набсовете ВЭБа, который возглавляет Игорь Шувалов, то там, как нам видится, подобные вопросы будут рассматриваться шире. Потому что, помимо ВЭБа, есть другие участники группы: ЭКСАР, Росэксимбанк, «ВЭБ-лизинг». Есть вопросы, связанные с нефинансовой поддержкой экспорта: например, таможенное администрирование. Некоторые темы будут связаны с малым и средним бизнесом, поддержка которого сейчас недостаточна.

О кредитах в штуках

— Как крымские события повлияли на работу ВЭБа в рамках международных организаций?
— Если говорить о наших отношениях с международными финансовыми организациями, то практически никакого влияния мы не почувствовали. В конце апреля в Москве прошла 37-я сессия Ассоциации финансовых институтов развития Азиатско-Тихоокеанского региона, где ВЭБ в этом году председательствует. Если же говорить о влиянии крымских, украинских событий, то оно, безусловно, есть. У нас есть «дочка» на Украине — Проминвестбанк, работает в Киеве. Как и в других дочерних банках с российским капиталом, там наблюдается определенный отток средств вкладчиков, и, конечно же, это требует нашей поддержки. Как акционеры мы такую поддержку будем оказывать.

— Расскажите про свои успехи за год в этой должности. Вы же начали прошлой весной?

— Если говорить об экспорте – да. Потому что еще я отвечаю за привлечение ресурсов. Могу сказать: мы горды тем, что ВЭБ за период неполного года достаточно серьезно нарастил работу по поддержке экспорта. Порядка 160 миллиардов рублей – объем портфеля экспортного финансирования на первый квартал 2014 года. За счет различных инструментов мы осуществили финансовую поддержку экспортных контрактов отечественных предприятий на общую сумму 710 миллиардов рублей. Только за первый квартал этого года мы выдали на 31 миллиард рублей нового экспортного финансирования, кредитов. Если же говорить о кредитах в штуках, то 18 экспортных кредитов было выдано за первый квартал. Считаю, что в нынешних условиях, когда внешние рынки, по сути, закрыты, это хороший результат.

Российская газета,
Москва, 23 апреля 2014
Лидия Захарова

Финансовых инструментов поддержки высокотехнологичных предприятий становится больше.

Со второй половины 2013 года Внешэкономбанку удалось значительно увеличить объемы финансовой поддержки экспорта. Так, с начала 2013 года по март 2014 года ВЭБ в 3,2 раза нарастил объем экспортного финансирования до 160 млрд рублей, объем кредитного портфеля увеличился более чем в 8,5 раза, объем гарантийного портфеля вырос почти в три раза. Банк поддержал экспортные контракты российских предприятий общим объемом 728,3 млрд рублей. Сейчас на рассмотрении банка находятся несколько десятков крупных и средних экспортных проектов с предполагаемым объемом участия банка на общую сумму более 300 млрд руб. На 2014 год планы более амбициозные - портфель экспортных контрактов группа ВЭБа надеется нарастить до триллиона рублей. Каким образом, "РГ" рассказал директор департамента финансирования экспорта Внешэкономбанка Даниил Алгульян.

В нынешней экономической ситуации триллион рублей реальная цифра?

Даниил Алгульян: Конечно, многое будет зависеть от общей экономической ситуации как в России, так и на зарубежных рынках. Однако дело не только в объеме контрактов. Мы стремимся к тому, чтобы существенно увеличить количество поддерживаемых экспортеров и экспортных сделок. Одновременно расширяется и географический охват экспортного финансирования. Сейчас проекты с нашей поддержкой реализуются в более чем 40 странах. Ключевыми регионами для нас являются СНГ, Латинская Америка, Юго-Восточная Азия и Африка.

В прошлом году национальная система поддержки российского промышленного экспорта заработала в полную силу: действует ВЭБ, Росэксимбанк, Агентство по страхованию экспортных кредитов и инвестиций (ЭКСАР), "ВЭБ-Лизинг". Заработают ли в этом году дополнительные механизмы? Не секрет, что спрос на поддержку экспорта со стороны бизнеса сегодня гораздо выше, чем предлагает государство.

Даниил Алгульян: Вы совершенно правильно упомянули термин "система поддержки экспорта". В ее рамках мы можем предложить экспортерам весь комплексный набор инструментов финансирования: от кредитов, гарантий, страхования до лизинговых структур. Являясь материнской компанией, ВЭБ выполняет функции координатора и "единого окна". Общий портфель группы по непосредственной поддержке экспорта превысил 210 млрд рублей, из которых 160 млрд рублей составляют экспортные кредиты (предоставляются иностранным покупателям российской экспортной продукции) и гарантии, предоставляемые самим ВЭБом. ВЭБ как институт развития участвует в финансировании ряда крупных инвестпроектов в таких приоритетных отраслях промышленности, как нефте- и газохимия, металлургия, производство строительных материалов, деревообработка, транспортное машиностроение, авиация. Портфель поддержки российских проектов, имеющих экспортную ориентированность, составляет более 250 млрд рублей. Речь идет о финансировании российских предприятий, продукция которых будет направлена на экспорт.

Мы активно работаем над дальнейшим институциональным развитием системы поддержки экспорта и повышением синергии от деятельности ее отдельных элементов. Речь идет о Росэксимбанке, ЭКСАРе, "ВЭБ-Лизинге", зарубежных дочерних банках и финансовых компаниях ВЭБа. Основная цель заключается в том, чтобы обеспечить российских экспортеров как индивидуальными решениями в сфере финансирования при реализации сложных структурированных проектов, так и массовыми поточными кредитными продуктами, прежде всего в секторе МСП. Сейчас разрабатываются новые совместные платформы ЭКСАРа и Росэксимбанка по поддержке экспорта малых и средних предприятий.

Вступив в ВТО, Россия отказалась от всех мер финансовой поддержки экспорта за исключением тех, которые разрешены в рамках ОЭСР. Так, в 2013 году экспортеры остались без такого вида поддержки как субсидирование процентных ставок по целевым кредитам. Сейчас процесс вступления РФ в ОЭСР остановлен. Могут ли быть в связи с этим пересмотрены меры поддержки экспортеров?

Даниил Алгульян: Существует целый ряд мер государственной финансовой поддержки экспорта, включая отдельные виды субсидий, которые не противоречат международным обязательствам РФ и успешно используются для поддержки российских экспортеров. Только за последние месяцы мы одобрили более 20 кредитов зарубежным покупателям отечественной высокотехнологичной продукции с использованием подобных инструментов. При этом нашей задачей является не ценовой демпинг, а создание в сфере финансирования для российских экспортеров справедливых и равных условий с их зарубежными конкурентами.

Как санкции против РФ отразились на поддержке экспорта? Приостановлена ли реализация каких-либо экспортных проектов, в частности, в Европе?

Даниил Алгульян: Осложнение международной обстановки не привело к прекращению реализации экспортных проектов, над которыми мы сейчас работаем, в том числе и в Европе. Однако основными рынками российского несырьевого экспорта являются СНГ, Азия, Африка и Латинская Америка.

Экспортные контракты в каких отраслях сегодня преобладают (авиастроение, ракетно-космическая промышленность, электроэнергетика, машиностроение, ОПК)?

Даниил Алгульян: Ключевыми экспортными секторами по итогам прошлого года для нас стали авиастроение, машиностроение и электроэнергетика. В сфере поддержки экспорта российских гражданских воздушных судов важнейшим направлением работы является и будет оставаться в ближайшем будущем финансирование экспортных поставок самолетов "Сухой Суперджет 100". Мы одобрили экспортное кредитование поставок 26 таких самолетов различным авиакомпаниям в Латинской Америке и Юго-Восточной Азии. Фактически на базе ВЭБа создается национальный центр компетенции авиационного экспортного финансирования. Мы работаем со всеми сегментами несырьевого экспорта, и в большинстве из них очевиден огромный, еще не реализованный потенциал. Мы ведем самую активную работу по ряду проектов в сфере двигателестроения, железнодорожного и автомобильного машиностроения, информационных технологий.

Каким образом ВЭБ планирует увеличить количество поддерживаемых производителей - экспортеров и кредитных сделок?

Даниил Алгульян: Во-первых, мы стараемся значительно повысить информированность экспортеров о нашей системе поддержки и существующих финансовых инструментах. К сожалению, российские производители часто даже не подозревают о тех возможностях, которые есть в сфере содействия экспорту. Для нас это существенная проблема и сигнал о необходимости усиливать работу на информационном направлении. Важную роль играют проведение семинаров, конференций, особенно в регионах, работа со средствами массовой информации. Помимо этого немаловажное значение мы придаем и оказанию консультационных услуг. Во-вторых, идет интенсивная работа над повышением эффективности наших внутренних процессов принятия решений, мы разрабатываем новые финансовые продукты с тем, чтобы адекватно реагировать на потребности российских экспортеров. За последние месяцы нам удалось существенно сократить средний срок рассмотрения заявок и увеличить количество обрабатываемых и одобряемых сделок. Мы проводим гибкую политику по отношению к поддерживаемым проектам и обеспечиваем финансирование широкого спектра несырьевых экспортных поставок стоимостью от нескольких сотен тысяч до миллиардов долларов.

Какие новые продукты финансового сопровождения экспортных сделок с учетом потребностей российского экспорта будут в ближайшее время разработаны?

Даниил Алгульян: Особенное внимание мы уделяем разработке стандартизованных продуктов и программ финансирования, которые позволят значительно повысить доступность и оперативность поддержки экспорта для российских производителей. В качестве примера можно привести систему рамочных соглашений с зарубежными банками по целевому кредитованию российского экспорта, над созданием которой мы сейчас активно работаем. Подобные структуры финансирования существенно снижают время обработки заявок.

Согласно законопроекту минэкономразвития, ВЭБу дадут право предоставлять гарантии уплаты налогов за налогоплательщиков. Какие задачи, стоящие сейчас перед банком, позволит решить право на предоставления гарантий уплаты НДС?

Даниил Алгульян: Сейчас российское законодательство не предусматривает возможность предоставления ВЭБом гарантий возврата возмещенного НДС в пользу налоговых органов и гарантий в пользу таможенных органов. Подобные гарантии применяются российскими налогоплательщиками для сокращения сроков возмещения из федерального бюджета налога НДС, а также для обеспечения своих обязательств по уплате таможенных пошлин. Мы подготовили пакет поправок в федеральное законодательство, предусматривающий наделение банка правом выдачи гарантий возврата возмещенного НДС и гарантий в пользу таможенных органов РФ. Предоставление полномочий по их выдаче позволит повысить эффективность комплексной финансовой поддержки, снизить затраты клиентов и будет способствовать успешной реализации новых проектов, в которых нуждается российская экономика.